Ангелотворец - Ник Харкуэй

оставляет при себе. Он слишком устал, чтобы дергаться, и все части его тела горят огнем – кроме той, что прижимается к плечу Полли Крейдл.

– Тед сказал, нам надо на станцию «Игрек», – сонно бормочет он, однако его слова тонут в гуле двигателя, и слышит их только Полли.

Джо роняет голову и засыпает. К счастью, без снов.

Проснувшись, он видит вокруг знакомые места. Автомобиль в последний раз сворачивает за угол, въезжает, помяв палисадник, на частную территорию (должно быть, на подкуп хозяев ушла немалая часть резервного фонда «Крейдла»), – и вот они у здания «Гартикля», крепостные ворота которого гостеприимно распахиваются.

Джо косится на Полли. Та пожимает плечами.

– Я тут ни при чем. Мерсер в таких делах разбирается гораздо лучше меня. Он в мои расследования не лезет, чтобы меня не злить, а я не суюсь в его дела. Сегодня мы не сможем вывезти тебя за город. А если бы и могли, я не очень понимаю, куда лучше податься. Поэтому спрячем тебя у тех, кому ты небезразличен, и будем надеяться на лучшее.

Эди согласно кивает.

Джо Спорк невольно задумывается, откуда у мира, находящегося на грани хаоса и глобальной катастрофы, есть время и силы выслеживать безвестного часовщика.

Еще ему приходит мысль, не надо ли предупредить хозяев о визите, но потом он вспоминает все те фильмы, где незадачливых беглецов выслеживают, стоит тем разок включить мобильный. До него доходит, что и Мерсер вынужден теперь обходиться без телефона. Это практически то же самое, что увидеть его нагишом.

Они выбираются из машины в кромешную сырость предрассветного часа – фары напоследок дважды вспыхивают, выхватывая из темноты канаву и зашторенные окна домов по Гильдхольт-стрит, – и ждут.

Через минуту Мерсер принимается недовольно рычать.

– Я не понял, где громилы? Просил же прислать!

– Уходим или остаемся? – спрашивает Полли.

Мерсер медлит, тогда за него отвечает Эди:

– Остаемся. Если нам кранты, нам кранты в любом случае. А если нет, то здесь мы хоть ненадолго укроемся. Твоим громилам, возможно, пришлось устранять лазутчика.

Мерсер кивает: вполне может быть. Джо, как завсегдатай «Гартикля», ведет остальных за собой по лестнице, вдыхая запахи влажного дуба и чугуна. Незапертая дверь бесшумно отворяется при первом же прикосновении к ручке. В коридоре стоит ненавязчивый гостеприимный полумрак. Пахнет старыми коврами и машинным маслом. Вдруг Джо замирает, на миг уловив какой-то необычный перечный аромат, но тот больше не возвращается. Эди глазеет по сторонам, осматривая сперва картины и застекленные шкафы, затем изящную мусорную корзину (перфорированный металл, древесина ракитника, 1920 год). Бросив в нее ланчбокс, Эди идет дальше. Не самое подходящее время, чтобы наводить порядок в сумке, думает Джо. Хотя в таком возрасте, наверное, все стараешься делать сразу, ведь «потом» может и не наступить.

– Боб? – шепчет он в темноту.

Где-то за стеной звучат голоса, чувствуется присутствие людей, однако ответа нет. Эди ковыляет вперед, Бастион настороженно нюхает воздух.

– Сесилия! – окликает Джо.

– Проходи, – отзывается неприветливый голос.

Джо с улыбкой входит в читальный зал.

Сесилия Фолбери сидит на своем обычном месте за длинным столом посреди зала, в ворохе бумаг. Среди бумажного хаоса валяются две пары вставных челюстей, а также пустая коробочка от третьей и блюдце с карамельками. Вид у Сесилии изможденный; вяло улыбнувшись, она переводит взгляд на жаркое пламя в камине. Запах дымка и треск горящих поленьев сообщают обстановке средневековый флер. Джо радостно улыбается Сесилии и этому залу – полной противоположности его белой камере в «Счастливом Доле».

Не успевает за ними закрыться дверь, как Бастион начинает выть.

– Прости, Споркыш, – надтреснутым голосом произносит Сесилия, поднимая глаза. – Он пришел пять минут назад.

Боб Фолбери берет ее за руку, не в состоянии даже поднять голову от стыда.

– Добрый вечер, – тихо произносит чей-то голос из кресла у камина. – Вот мы и в сборе!

Джо Спорк потрясенно глядит на загрубевшее лицо, впалые глаза и некогда растрепанную длинную бороду, теперь подстриженную, как у визиря, на свежий фиолетовый синяк на лбу и на кивающие черные силуэты по обеим сторонам от кресла.

Воган Перри.

– Ты! – ревет Эди Банистер, выхватывая револьвер.

XV

Недостаток Яма араси;Записанный Человек;самое оранжевое место на свете.

– Здравствуй, Джо, – приветливо говорит Воган Перри. – Добрый вечер, капитан Банистер.

Рескианцы при звуке этого имени оживляются: один делает шаг вперед, остальные прячутся за ним. Перри выбрасывает перед собой руку, и рескианец замирает.

– Ты уже прости, что я был не вполне честен с тобой, Джозеф, – мурлычет Перри. Его речь изменилась, утратила добродушный говорок западных графств, голос стал ниже, изысканнее, вкрадчивее; таким голосом впору богохульствовать и раскрывать тайны. – Мое имя – мое подлинное имя, наиболее исчерпывающим образом подытоживающее историю моей жизни, – Кайгул-хан Сим Сим Цянь Сикким. Родом из Аддэ-Сиккима, я был воином, ученым и королем воров. Позднее – самодержцем, затем беглецом, но никогда, никогда я не сходил с пути к уготованному мне великому предназначению. Великому и неотвратимому. Ибо когда я его достигну, станет очевидно, что оно было неизбежно. Я – живая тавтология.

Эди направляет на него револьвер.

– Ты умер. Ты умер, а перед тем, как умереть, ты состарился. Тебя здесь нет, и ты не молод, нет! Это невозможно! – На последнем слове она почти срывается на визг и спускает курок.

Сим Сим Цянь – Воган Перри – брат Шеймус – со сверхъестественной грацией поднимается с кресла; пуля пролетает над его плечом и уходит в стену. Если он и стар, то это какая-то диковинная, змеиная старость, при которой кости у человека истаивают, превращаясь в мышцы, а жилы обретают новую прочность. Взмахнув рукой, он выхватывает из-за пояса узкий, похожий на гимнастическую ленту клинок, и с прежней ужасающей грацией продвигается навстречу Джо, Полли, Мерсеру и Эди, рассекая воздух сияющим мечом, петляя и извиваясь, уходя из-под прицела, словно револьвер Эди – не более чем длинное громоздкое копье, от острия которого легко увильнуть. Рескианцы следуют за ним по пятам; тени-цапли кивают в такт его безупречной зловещей поступи.

Эди Банистер, с мучительной медлительностью спуская курок узловатым пальцем, стреляет вновь, и вновь промахивается, после чего спусковой скобой револьвера отражает удар клинка, метившего ей в плечо, и вонзается костлявым бедром в живот своего заклятого врага. Он отстраняется, поигрывает плечами, как жонглер, прокатывающий мяч по спине, и рукоятью меча охлестывает ее по запястью. Револьвер отлетает. Оба делают шаг назад, оценивая ситуацию. Эди переносит вес тела на отставленную назад ногу, фиксирует таз. Где-то внутри громко щелкает сустав, и она морщится. Сим Сим Цянь на долю градуса отклоняется назад и выдыхает.

В следующий миг на лице Опиумного Хана расцветает довольная улыбка.

– Да. Да, наконец между нами все кончено.

– Бегите, – бросает Эди через плечо; она отдает Полли сумку с Бастионом, потом начинает возиться внутри, но как будто