Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

В Израиле Гари не ощущал никакой исключительности, поскольку вокруг были одни евреи и почти все — иммигранты. К какому же меньшинству причислял себя Гари, когда определял себя как «меньшинстворожденный»? Подразумевал ли он под этим нежелание примыкать к какому бы то ни было сообществу, даже и к тому, где были его корни, за исключением «Свободной Франции»? Да и со своими товарищами по движению Сопротивления Гари практически не поддерживал контакта, не считая ежегодного празднования обращения де Гол-ля, проходившего 18 июня во Дворце инвалидов, где, впрочем, его можно было видеть далеко не всегда. Или же это было последним прибежищем писателя-нонконформиста, который, несмотря на известность, в последние годы остался совершенно и безнадежно один, которого недооценивали критики. Гари мог себе позволить быть «террористом юмора», но когда границы дозволенного переходили другие, в том числе и генерал де Голль, он восставал.

17 ноября 1967 года, на следующий день по окончании Шестидневной войны — Гари всё еще был, хотя и формально, в штате Министерства информации, — де Голль произнес печально знаменитую фразу о еврейском народе, которая до глубины души возмутила французских евреев, а популярный карикатурист Тим даже обыграл ее в своем рисунке, который отказался поместить у себя «Экспресс», но напечатал «Монд». На этом рисунке еврейский народ предстает в образе узника концлагеря с гордо вскинутой головой: желтая звезда, полосатая роба, рука на груди, босая нога в башмаке попирает колючую проволоку, через которую пропущен ток.

Вот в каком контексте прозвучала эта фраза:

В книге «Ночь будет спокойной» Гари так комментирует слова де Голля, по своему обыкновению, иронично и провокационно:

Прощальное письмо к де Голлю он завершает в тех же выражениях: «Ваша речь в ноябре 1967 года о евреях — этом „избранном народе, знающем себе цену и властном“, — вызвала возмущение. Но ведь когда я сам, выступая в декабре по радио с пожеланиями счастливого Нового года французам, так же назвал их „избранным, знающим себе цену и властным“ народам, никто и не подумал протестовать. Французы остались довольны».

Некоторые упрекали французских евреев в том, что они помогают Израилю, а значит, «защищают интересы иностранного государства», тогда как страна требует от них верности. Гари отмел все эти обвинения в «Письме французским евреям», опубликованном в «Фигаро литерер».

Гари, возмущенный заявлением, что французские евреи не являются частью французского народа, и выражением «разнородные элементы», прямо сказал, что они не обязаны выбирать между Францией и Израилем. И ни в коем случае они не должны реагировать на предупреждения типа «Берегитесь антисемитизма!» Как пишет по этому поводу Гари: «Имейте же смелость сказать: „Берегитесь антисемитизма с нашей стороны“. И каждый из вас, кто меняет свои убеждения, чтобы „усмирить“ расистов, сотрудничает с расистами».

Фраза де Голля вдохновила Раймона Арона на целую главу в мемуарах и на цикл статей под общим названием «Де Голль, Израиль и евреи». Арон, хотя и считал себя одновременно «французским писателем» и «евреем-выкрестом», был шокирован не меньше, чем Ромен Гари, и полагал, что обязан «вмешаться в эту полемику». В предисловии к упомянутому сборнику статей он резко критиковал слова Шарля де Голля:

Де Голль, со своей стороны, заявил, что его неправильно поняли:

Раймон Арон возвращается к «намеренно агрессивному» поведению де Голля и в тексте своих воспоминаний:

В книге «Ночь будет спокойной» Гари так говорит об отношении «большого белого вождя, доброго, справедливого и великодушного», к проблеме Израиля, обвиняя его в том, что тот не желает следовать его советам: