Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

К концу века в большинстве крупных и малых городов существовали подобные объединения. В Ладлоу – центре торговли шерстью западного Шропшира – братство, основанное в честь евангелиста Св. Иоанна, возвело больницу или alms-house для тридцати бедняков и дом для священников, а другое объединение обеспечило строительство школы и деньги на жалование школьному учителю. Грамматическая школа, в которой некогда должен был учиться Шекспир, была основана союзом Святого Креста города Стратфорд-на-Эйвоне. Иногда такого рода объединения учреждались и рабочим людом, как, например, одно из обществ, посвященных Божьей Матери в Элсмире, в котором каждый женатый мужчина платил четыре пенса в год, а каждый служащий, зарабатывавший более пяти шиллингов в год, – два пенса; или же общество Св. Елены и Св. Марии в Беверли, чьи члены шли в процессии к церкви на день Св. Елены, возглавляемые стариком, несшим крест, еще одним – с лопатой, и юношей, одетым королевой Еленой, а затем, прослушав торжественную мессу, каждый вносил пенни[373].

Все это было симптоматично для отношений между Церковью и мирской общиной, гораздо более тесных, нежели в любом государстве Европы. Ecclesia Anglicana была частью католической церкви в христианском мире, а также и частью английского государства. Епископы и аббаты были не только отцами во Христе, но и феодальными магнатами, главами локальных сообществ и королевскими советниками. Клирики, управлявшие канцелярией и казначейством, заседали на судейских скамьях, возглавляли дипломатические миссии и занимались налоговыми сборами. Король и общество осыпали и продолжали осыпать Церковь дарами, однако, поступая таким образом, делали церковнослужителей, так же, как и духовных лидеров королевства, владевших землей и собственностью государства, субъектами того же общего права, что и все остальные. Англия была страной, в которой неприкосновенность (святость) канонической доктрины и права добросовестно почиталась так долго, пока она не стала попирать права Короны и подданных. Каждая церковь была частной, чей хозяин-мирянин, получив ее, сохранял право даровать выгоды от нее любому сведущему священнику, соответствовавшему духовным требованиям Церкви.

Повсюду существовало молчаливое согласие между божественными и королевскими законами, которые, скорее, не противоречили друг другу, а совпадали. Не логику искали англичане в лидерах церкви и государства, но дух соглашения и компромисса. Они поддерживали друг друга; любое возобновление великой Хартии начиналось с гарантий свобод и прав Святой Церкви, в то время как кто-либо, посягавший на Великую Хартию Вольностей или на лесные хартии, навлекал на себя наказание в виде отлучения от церкви. От короля и примаса до самого скромного священника и его платящих десятину прихожан все понимали, что лучше работать вместе, нежели настаивать на каждой букве несовместимых и противоречивых прав.

Церковная система изобиловала аномалиями и несообразностями, основанными на личных правах, как церковнослужителей, так и мирян, глубоко уходящими корнями в историю. В Чичестере – месте пребывания епископа – городе и территории, прилегающей к собору, существовали «специфические» или частные юрисдикции декана и капитула, окраины были частью кентерберийской епархии, а земли, примыкавшие к епископскому парку, принадлежали каноникам Бошама, свободный королевский придел находился под духовной юрисдикцией епископа Экзетера[374]. Ни на одно из них, хотя его собственный дворец находился на этой территории, не простирались права епископа, за исключением чужаков. Такая очевидная абсурдность не представляла сложностей для английского церковника; он привык к подобным несообразностям со дня своего вступления в лоно Церкви.

В таких делах поэтому каждый стремился сохранять добрососедские, но осторожные отношения с конфликтными правами своих собратьев и делал их предметом компромисса и сделки. Переговоры были жесткими, но обычно они сопровождались христианской учтивостью. Когда канцлер и казначей Англии захотели отдать уилтширский приход правительственному чиновнику, они написали владелице данного прихода, аббатисе Уилтона, которая, несомненно, имела своих протеже и виды на это место, следующее:

«Благороднейшей и самой благочестивой даме святой религии. Мы слышали, что в скором времени церковь, находящаяся под Вашим покровительством, и ваш монастырь Берик Сент-Джон, будут вакантными, как говорится, так как теперешний настоятель очень стар и слег с таким серьезным недугом, что нет никакой надежды на его выздоровление, так говорят. Посему мы умоляем Вас, благочестивая леди, даровать вышеупомянутую церковь, как только место настоятеля будет свободным, нашему дражайшему и любимому другу Г. X. (Генри Харборо), клерку, и составить письмо представления на приход на его имя, учитывая... что таким деянием мы хотим быть обязанными Вам и будем готовы в следующий раз сделать что-либо приятное для Вас Благороднейшая леди, пусть благословенная Троица хранит и поддерживает Вас ради хорошего руководства святой религией»[375].

* * *

Такой была Святая Церковь – наиболее почитаемая и ценная вещь в английском государстве, как казалось простым людям после побед Эдуарда III в Европе. Она создала общество и государство, неотъемлемой частью которых являлась. Полные несовершенств ее промахи были известны и признавались всеми, но они не затрагивали, или, казалось, что не могли затронуть, законность ее веры и институтов. Множество личных ошибок рождали критику церковнослужителей. Но ни ошибки, ни критика не могли поколебать мощь Церкви. «Нечто, на что каждый человек мог отозваться и на всех уровнях». Сэр Морис Поуик написал, что она сохранялась в течение веков, принималась всеми, и это работало.

Однако выпало на долю христианского и триумфального английского королевства, с его великолепными церквями, религиозными организациями и победоносными рыцарями, тяжелое испытание, гораздо более серьезное, чем то, что случилось с Джобом, когда существовала страна Оз, окруженная преградами, когда все его труды благословлялись, налетел сильный ветер из диких краев и поразил все четыре угла его дома, уничтожив состояние и детей.

Лето 1348 года было исключительно влажным. Лестерский хронист, Генрих Найтон, объяснял постоянные ливни развратным поведением дам на турнирах. Одетые в мужские одеяния «в разноцветные туники, либо одного цвета либо с одним узором справа и одним – слева, с короткими капюшонами, которые имели подвески подобно веревкам, обернутым вокруг шеи, и подпоясанные ремнями, богато усыпанными золотом или серебром, – жаловался он, – группа женщин могла даже участвовать в спортивных играх, иногда их количество достигало сорока или пятидесяти дам, самых прекрасных и хорошеньких (хотя я бы не сказал, что из самых лучших) среди всего королевства. Там они проматывали все свои владения и утомляли свои тела дурачествами и развратным шутовством... Но Господь от этого дела, как и от многих других, нашел замечательное противоядие, ибо Он опустошил места и помешал времени, назначенному для таких суетных дел, открыв небесные ворота и пустив потоки воды с помощью дождя и грома и пылающих молний и необычных порывов бурного ветра».