В стране слепых - Майкл Фрэнсис Флинн

– Кандидатуру брата Кеннисона никто не поддержал, – заметил Ульман.

Льюис пожал плечами.

– Ну, я поддержу. В конце концов, будем играть честно. Должна быть альтернатива.

– Есть еще кандидатуры? – спросил Кеннисон и увидел, как их глаза забегали по экранам. Пигмеи ждут, не бросит ли кто-нибудь вызов великанам. Нет. Кишка тонка. Они никогда не решатся на то, на что решился он. Или Ульман. Никогда не поставят все на карту. Ульман из той же породы людей, что и он сам, – из обреченных на величие. Он поглядел на экран Ульмана. «Приветствую тебя, мой противник. Для меня будет большой честью тебя победить».

– Предлагаю подвести черту, – сказала Туи, бросив презрительный взгляд в сторону Кеннисона. – На этот раз вы слышали, брат Кеннисон?

– Прекрасно слышал, сестра Туи.

– Поддерживаю.

– Объявляется голосование.

– Ну что ж, голосуем? – Кеннисон протянул руку и ввел свое имя, потом нажал кнопку и откинулся назад в кресле, ожидая результатов.

Все заняло лишь несколько секунд. За Ульмана – 3, за Кеннисона – 2, воздержались – 4.

Выражение лица Ульмана доставило бы Кеннисону больше удовольствия, не знай он, что на его собственном – точно такое же.

– Вот это номер, – сказал Льюис. – Смотрите-ка, никто не получил большинства.

Он снова улыбнулся той же своей улыбкой – безукоризненные белые зубы на загорелом нордическом лице. Кеннисон подумал, с каким наслаждением выбил бы эти зубы. Только не кулаком – костяшки расшибешь. Может быть, трубкой. Или его собственной фибергласовой лыжей.

Он взглянул на специальный дисплей, который Алан пристроил к компьютерной сети. За Ульмана: Бриджит Туи, Фредерик Ульман, Карл Вестфилд. За Кеннисона: Дэниел Кеннисон, Рейнолд Соренсон. Воздержались: Роман Хуанг, Питер Льюис, Дана Монфор, Гретхен Пейдж.

Эта сволочь Монфор! Предательница! Он взглянул на экран, но не смог прочесть ее мыслей. Лицо ее было словно высечено из камня. Кто ее перекупил? И чем? Только не Ульман. Она ненавидит эту сморщенную старую перечницу. И поддержать Кеннисона она обещала ради того, чтобы не дать выбрать Ульмана. «Теперь я знаю цену ее обещаниям!» Кеннисон скрипнул зубами и улыбнулся.

Глаза Ульмана сузились и превратились в щелки, губы зашевелились.

– Минутку, – сказал он и отключил свой микрофон. Кеннисон видел, как он поднял телефонную трубку и набрал номер. Он поспешно включил еще один электронный подарок брата Алана. На экране появилась надпись: «ИДЕТ ПОИСК». Ульман произнес в трубку несколько слов, молча выслушал ответ, кивнул и сказал что-то еще. «ПОИСК ЗАКОНЧЕН. НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ». Из факса на столе Ульмана выполз лист бумаги. Старик выдернул его, быстро просмотрел и снова заправил в факс, «МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ… КОД 505». Факс Кеннисона издал звонок и начал печатать. Остальные члены Совета тоже смотрели по сторонам, размышляя, какой фокус изобрел Ульман, чтобы преодолеть тупик.

Код 505? Где это? Кеннисон не успел об этом подумать, как на его экране появилась мерцающая надпись: «МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ – СЕВЕР ШТАТА НЬЮ-МЕКСИКО. ТОЧНЕЕ УСТАНОВИТЬ НЕВОЗМОЖНО».

Нью-Мексико? Нью-Мексико! Руис! Наверняка это он! Проклятый испанский выродок! Откуда Ульман узнал, что Руис жив? И как смог с ним связаться? Не иначе они задумали это с самого начала. Ульман и Руис. Пока Кеннисон разрабатывал свой план вместе с Пейдж, Соренсоном и – как он думал – с Монфор, в это время Ульман, Руис, Туи и Вестфилд разрабатывали свой. Ульман предоставил Кеннисону проделать всю черную работу, а теперь собирался пожать плоды. Кеннисон стиснул кулак, но так, чтобы этого не было видно на экране.

Факс содержал поручение Ульману проголосовать от имени Бенедикта Руиса. Кеннисон едва взглянул на него – он знал, что там будет.

– Брат Руис мертв, – сказал он Ульману. – Эта доверенность недействительна.

– Не совсем так, – объявил Ульман с довольной улыбкой. – Брат Руис прекрасно понимал, что ему грозит серьезная опасность из-за непростительных утечек в нашей сети. («Ого!») Поэтому он скрылся – точно так же, как брат Льюис, только еще тщательнее. Брат Льюис хочет всего лишь, чтобы его местонахождение оставалось тайной… – Пауза, потом улыбка

– намек на то, что вряд ли это тайна для такого мудрого и проницательного человека, как Ульман. Кеннисон порадовался, заметив на загорелом лице Льюиса недовольство. – …И это ему удается вот уже много лет. А брат Руис обеспечил себе еще большую безопасность, скрыв само свое существование. Он согласился раскрыть свою тайну только сейчас, чтобы обеспечить мне избрание. Чтобы предотвратить, как он сказал, дальнейшую деградацию Общества.

Кеннисон злобно оглядел экраны и увидел, что все смотрят на него. Он видел, что Монфор и все остальные про себя подсчитывают голоса. Теперь счет 4:2:4. У Ульмана большинство. Устав гласил, что если за кандидата будет подано столько же голосов, сколько воздержится, то кандидат считается избранным. Наступил решающий момент.

– Одну минуту, – сказал Кеннисон. Он отключил свой микрофон и поднял трубку личного телефона.

– Алан, – сказал он.

– Да? Как проголосовали?

– Если кто-нибудь начнет подслушивать…

– Никто не подслушает. Я все проверил.

– Лучше перестраховаться. Если кто-нибудь начнет подслушивать, вы можете сделать так, будто я говорю с каким-то номером в районе Нью-Йорка, который определить нельзя?

– Конечно. Это не труднее, чем…

Кеннисону было неинтересно знать, не труднее чего, и он отключил Селкирка.

– Теперь передайте мне этот факс.

Звонок звякнул три раза, из аппарата выполз лист бумаги. Кеннисон взглянул на него, убедился, что все правильно, и снова вложил его в аппарат, чтобы отправить копии всем остальным. Это было поручение Пейдж отдать ее голос за Кеннисона. Можно было усмотреть в этом некую изящную симметрию: Ульман голосовал от имени живого мужчины, которого считали мертвым, Кеннисон – от имени мертвой женщины, которую считали живой. Кеннисон гордился тем, как выполнена ее подпись – это был один из его шедевров.

Ульман прочел поручение и посмотрел на Кеннисона долгим, тяжелым взглядом.

– Где сестра Пейдж? – спросил он.

– Стоит ли мне повторять все, что вы только что рассказали про брата Руиса? Сейчас трудное и опасное время. Сестра Пейдж точно так же, как брат Льюис и брат Руис, решила скрыться. Я убежден, что никто из нас не будет их за это винить. Не надо принимать благоразумие за трусость.

Он нарочно противопоставил эти понятия – это подскажет им, что между ними все-таки есть связь. Особенно применительно к Льюису, который ушел в подполье задолго до того, как публика начала возмущаться. Он видел, что Льюис разозлился, но возразить ничего не может: ведь Кеннисон только что сказал, что его не следует считать трусом. К тому же слова «то, что вы рассказали» заставят всех задуматься: а можно ли верить Ульману? Кеннисон начал получать от всей процедуры выборов неподдельное удовольствие.