Гиперборей - Юрий Никитин

Рюрик все оглядывался на озеро, сказал вдруг со злостью:

— Лютичи, бодричи, костичи... Они же своими жизнямикупят нам время! Триста лет будут их уничтожать? За это время можно наточитьмечи и оседлать коней даже при нашей славянской лени!

А Рудый встрепенулся, сказал тревожно:

— Постой, мы же в дне пути до Новгорода? Неужто врагподойдет так близко?

— Отшвырнут, — сказал Олег странным голосом, егоглаза смотрели поверх голов, поверх дороги. — Отобьют охоту на... семьсотлет!.. Сыны Рудольфа снова пойдут на эти земли через семьсот лет... а твоипотомки, потомки Асмунда и Рудого... отшвырнут их еще раз. Уже навеки.

Они долго ехали молча, каждый погруженный в свои думы.Гульча держалась рядом с Олегом. Всякий раз, когда он поднимал голову, встречалее вопрошающий взгляд. Она словно порывалась сказать что-то, но едва заглядывалей в глаза, поспешно отворачивалась. Щеки ее побледнели, она тревожнопосматривала по сторонам.

Когда подъехали к речке, встретили у моста двух оседланныхконей. Копья и мечи в ножнах торчали из чехлов. Двое гридней под строгимнадзором росса приколачивали перила. Один шагнул навстречу, поднял руку:

— Стой! Я не спрашиваю, кто и откуда. Новгород —вольный город, но пеню за проезд через мост уплатить надо.

Олег полез в заметно похудевший кошель, достал последнююзолотую монету, спросил:

— Как дороги? Нам нужно успеть в Новгород до вечера!

Страж сунул монету в карман на груди, махнул рукой:

— Дороги впереди ладные. Мы следим! Пеню берем неГостомыслу, как речет дурачье, а на ремонт моста. Только в Новгороде опятьбуча.

— Ну, на то он и Новгород.

— На этот раз хуже, — буркнул страж. Он увиделживейшее внимание на лицах странников, оживился. — Город разваливается!Уже не два веча собираются по обе стороны Волхова, как завсегда, а пять. А унас, ежели знаете Новгород, и с двумя кончалось кровью. Дерутся не только на мостучерез Волхов, а уже по всему городу. Гостомысл доживает последние дни, за местопосадника бьются насмерть Святотык и Володур, на днях прибавился еще иГнусак... Денег сыплет без счета — откуда черпает? — народ к себесманивает. Его уже бы выбрали, но больно открыто чужую веру выставляет напоказ.Не то у обров перенял, не то у хазар, аль еще где... Но ежели чужим богамкланяешься, то как можешь править нами? Коли его изберут, что возможно, всехприучит кланяться чужому богу.

Олег сказал значительно:

— Нам желательно бы знать, кто побеждает. Торговатьлучше с сильнейшими. Правда, у слабейшего можно скупить по дешевке...

— Побеждает Гнусак, — ответил страж зло. —Денег у него куры не клюют. А Новгород — торговый град, монета в почете.Сегодня там бурлит, созвали всеобщее вече, городской сбор. К вечеру всерешится.

— Спасибо, добрый человек, — поблагодарил Олег.

Они проехали через мост, дорога поднималась вверх. Впередипостепенно выступала из-за леса огромная темная гора. Рудый нетерпеливовертелся в седле:

— Давно не был в Новгороде! Люблю этот Рим с егоуличными драками, вече по любому пустяку, ссоры, подкупы, хитрости!

Асмунд смотрел с укором:

— Как ты можешь? Там беда.

— В Новгороде всегда беда. Зато единственный город, гдемужики могут драться, обсуждая женитьбу Карла Великого, пункты торговогодоговора со свейским королем... Не один на один — такое в любом городе, аполовина города на другую половину! Люблю Новгород!

Щеки княгини чуть порозовели, когда услышала о близком концестрашной дороги. Она спросила, указав пальчиком:

— Вон с того места уже видно Новгород, верно?

— А что это за гора? — спросил Асмунд снеудовольствием.

— Черная, — воскликнул Рудый. — Черная гора!Когда я в прошлый раз уди... гм... покидал Новгород, она выручила. Я поехал,как всегда, налево, а дурни погнали коней направо — ведь за правое дело стоитЧерная гора, заслоняет город, а то бы мы все уже видели золотые купола двуххристианских храмов, минарет бахметского бога и крышу святилища кельтского богаТарана... А вон поднимается дым над требищем славянских богов! Считай, мы уже вНовгороде!

Асмунд хмыкнул, сказал раздраженно:

— Ежели так мешает, что даже дороги протопали в обход,то взяли бы да срыли!

Рудый покосился на пещерника, как никогда усталого,погруженного в тяжелые думы, так не похожего на остальных, что веселели наглазах:

— Здесь на тыщу лет работы! Вот ежели бы святойпещерник пошевелил пальцами... аль пошептал... или бровью повел снеудовольствием.

Все с удивлением и беспокойством посматривали на Олега. Тотехал невеселый, часто вздрагивал. Лицо его осунулось, глаза ввалились и угрюмопоблескивали из-под нависших бровей. Гульча держалась рядом с вовсе несчастнымвидом, не поднимая глаз от земли.

Усталые кони затрусили чаще. Понурые морды изредкаподнимались, дорога огибала Черную гору. Новгород уже начал выдвигаться краем:огромный, яркий, сверкающий, многолюдный...

Они ехали вдоль обрывистой скалы с ровным срезом. Темныйкамень блестел — ни дождь, ни снег, ни ветер не исклевали странное черноезеркало. Над головами зловеще каркнул ворон, пронесся, шумно хлопая крыльями.Рудый вздрогнул, начал громко рассказывать про алмазную гору, куда раз в тысячулет прилетает ворон чистить клюв о ее грани, дабы стереть ее к концу вечности.

Внезапно загремело. Пышный куст, что рос почти на уровнеголов, скатился под ноги Рюрика. Из темной норы выскочили люди с саблями ибоевыми топорами в руках. Рудый едва успел выдернуть нож — к нему на седлосверху прыгнул крупный воин, конь шатнулся под тяжестью. Рудый едва успелперехватить руку незнакомца, острие кинжала остановилось, коснувшись груди.Чужак точно так же сжал кисть Рудого. Несколько мгновений они люто смотрелидруг другу в глаза, побагровели. Рудый вдруг качнулся вправо, тут же резкотолкнул влево. Воин не удержался, слетел на землю под копыта коня, кинжал стреском распорол коню бок. Конь, обезумев от боли, заржал, рванулся, топчакопытами нападающих.

Мечи сшибались со звоном, сыпались искры. Ржали кони, хриплоругался Асмунд, огромная секира со свистом рассекала воздух, разбрызгиваякровь. Рюрик, сцепив зубы, дрался против троих — за спиной оцепеневшая Умилаприжимала к груди Игоря, смотрела вперед, где отчаянно рубился пещерник: в егоруках был огромный меч, а рубил пещерник врага быстро и нещадно.

— Слава! — вдруг вскрикнул Рюрик страшнымголосом. — Последний бой, други! Мы в Новгороде!.. Не таких чудищпобивали!

— Одолеем, — отозвался Рудый издали, он дралсяпешим, его раненый конь убежал, волоча свисающие кишки. — Скучно неподраться перед самым Новгородом! Верно, Асмунд?