Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков

творится сейчас в Киеве. Где на самом деле Дирмунд, да почему так много волхвов, да что говорят о пришельцах и почему – именно так? О том не расскажут ни самому Хельги, ни Хаснульфу, ни даже Дивьяну с Лашком. А Ярил свой, местный. Тем более – свой в кругах шпыней да татей, а уж те завсегда больше обычных людей ведают. Нужен был Ярил новгородскому князю, верный, пронырливый, хитрый, такой, что в любое игольное ушко влезет и, что самое главное, обратно вылезет. Неужто достал-таки его Мечислав? Ах, как не вовремя! Не вовремя… Не вовремя?

– Едем в шатер, – махнул дружине Хельги. – Чай, не вечер еще. Не вечер.

Проходя мимо длинного стола, Мечислав-людин внимательно осматривал корчму, тускло освещенную дрожащим пламенем дешевых сальных свечей. У стены, на лавках, вольготно расположились колпачники, сбитенщики, тати, даже головники, из тех, что орудуют ножом в темных переулках, проливая невинную кровь. Впрочем, кто ее только не проливает? Вон хоть те же волхвы, что сидели своим кругом близ очага. Облакогонители, чаровники, кобники – гремят костями на шеях, жадно заедают брагу жареным мясом, спорят о чем-то, ругаются. Все не простые волхвы – над другими начальники. Главного дожидаются, бровастого Вельведа, что, говорят, пользуется поддержкою Дирмунда-князя. Дирмунд, Дир… И что толку теперь в его поддержке, коли Аскольд давно отстранил его от власти? Все меньше бывал Дир в Киеве, все больше ошивался в лесах, и что там делал – ведали одни боги да волчьи стаи. От той деятельности Мечиславу не было ни жарко ни холодно. Аскольдовы вот доставать стали, примучивать – плати, говорят, мыто! Плати… Попробовали б они такое сказать, коли б была у Дирмунда сила! Хоть и пытается вернуть былое князь, да что-то не очень получается. То ли Хаскульд-Аскольд слишком силен, то ли сам Дир что-то не то делает. Волхвов собирает, бездельников, годных разве что на то, чтобы именем богов пудрить людям мозги. Знавал Мечислав нескольких кудесников, да хоть того же старика Колимога – тот еще выжига, за просто так слова не скажет.

И девок, говорят, охоч на моленьях тискать. Ну, девки девками, а за постой давненько не плачено! Напомнить, что ль, как придет, Вельведу? Что-то долго нет волхва… А ведь еще с предателем поговорить надо! Корчмарь ухмыльнулся – осанистый, волосатый, сильный, похожий на вставшего на дыбы медведя. Хороший подарок сделали ему сегодня колпачники, поймали, привели переветника – а и поделом тебе, Ярил, как ни бегай, а от Мечислава-людина не убежишь! Щелкнув пальцами, корчмарь подозвал служку, велел принести колпачникам еще пару кувшинов с недавно сваренным пивом. Те обрадовались, зашумели, хмель брал свое. Вот уже и затянули вразнобой песни, а самые ушлые сговариваются обмануть на колпачках не кого-нибудь, а волхвов!

– В колпачки? – переспросив, обернулся к ним молодой волхв, темненький, светлоглазый красавчик. Улыбался, а глаза смурные. Видно, тоже пьян уже изрядно. Обернулся к своим: – Тут колпачники сыгрануть хотят!

– Охолонь, Велиморе, – строго глянул на него старик Колимог. – Подождем Вельведа-кудесника, обговорим все, а уж потом делай как знаешь.

Несолоно хлебавши колпачник – молодой хитроватый парень, примерно одного возраста с красивым волхвом – вернулся к своим.

– Не хотят, говоришь? – оглянулся на него немолодой седоватый мужик с переломанным носом, Кедрован, староста колпачной ватаги. – Инда не вечер еще… Метай, человече!

– Запросто! – Светловолосый парень с рыжей бородкой, по виду – купец не из бедных – высыпал из деревянного стаканчика кости. – Дюжина без одной!

– Моя очередь. – Кедрован загремел стаканчиком, метнул. – Дюжина!

Парень усмехнулся, швырнул на стол блестящий арабский дирхем – ногату:

– Везет тебе, человече. И говорила ведь мне матушка – не играй, сыне, в кости. Вот я и не играю.

– Как это – не играешь? – удивился колпачник. – А сейчас что же делаешь?

– Так, развлекаюсь, – широко улыбнулся парень, а глаза остались прежними, внимательными и холодными. Не нравился Кедровану такой взгляд, и пришедшие с купчиной приятели – сильные молодые парни – тоже не нравились. Ишь сидят, ухмыляются – ножей на поясах вроде бы не видать, да кто знает, что за пазухами? Умен был Кедрован, осторожен – дал отыграться купчине. Кто его знает, что за люди? Сегодня купец, завтра разбойник.

Служка с лучиной полез было зажечь потухшую свечку. Купец только бровью повел – один из его парней тут же перехватил руку с лучиной.

– Не надо, паря, и без того светло нам.

Служка пожал плечами – светло так светло.

Мечислав-людин остановился возле неприметной, ведущей на задний двор двери. Вроде спокойненько все. Вон – волхвы, вон – колпачники да тати. Все свои, чужих нет, пожалуй… А это что за парни у стены? Из новых, видно? Тоже тати, известно, – разве ж простой человек сюда, в корчму, на ночь глядя зайдет?

– Здравы будьте, братие! – незаметно проскользнув к очагу, повернулся к своим бровастый кудесник – Вельвед-волхв. – Вижу, давно дожидаетесь.

Посмотрев на него, Мечислав-людин кивнул служке и вышел на задний двор. Прошелся в темноте до амбара, стукнул кулаком в дверь:

– Спишь ли, Яриле?

В амбаре зашевелились.

– Чего хотел, дядько Мечислав? – раздался изнутри глуховатый голос Зевоты.

– Убивать тебя пришел, – усмехнулся корчмарь. – За перевет-ничество твое, за предательство!

– Нешто я тебя предал, дядько? – удивился за дверью Ярил.

– Ну, пусть не меня, князя.

– А тебе что за дело до князя? Он что, твой родич?

Мечислав промолчал, задумался. Постоял так, посмотрел на звезды. Где-то далеко за Щековицей лаяли собаки. И в самом деле, что-то расхотелось Мечиславу расправляться с Зевотою, прошла уж давно первая злость, да, честно говоря, не верилось, что и словят. Так ведь словили-таки, напрасно Ярил-дурень в Киев приперся, теперь вот что угодно с ним сделать можно. Корчмарь улыбнулся:

– Велю тебя на цепь посадить, заместо пса лютейшего. Сиди, лай.

– Много ль я, на цепи сидючи, пользы тебе принесу?

– Пользы? А и что ж…

Мечислав зашевелил губами, словно бы подсчитывал что-то… а ведь и в самом деле – подсчитывал, а закончив, улыбнулся. Жаль, не видел той улыбки Ярил.

– В общем, так, Зевота, – оглянувшись на корчму – показалось, вроде как скрипнула дверь, – тихо произнес корчмарь. – Убивать я тебя не буду… пока. И на цепь не посажу, раздумал. Обидел ты меня когда-то сильно…

– То разве ж обида, дядько?

– И вот за обиду ту ты мне ответишь. Полста ногат – думаю, вполне хватит.

– Полста?! Да ты в уме ль, Мечиславе? Где ж я тебе столько наберу?

– И сроку тебе – до осени, – невозмутимо закончил корчмарь. – Где соберешь –