Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

«Сталин за последние пять лет отсёк и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру».

2 июля ОГПУ завершило следствие по делу «Сибирской бригады», и молодых поэтов (Павла Васильева, Евгения Зебелина и некоторых других) осудили на три года ссылки в Северный край (был в те времена такой край со столицей в городе Архангельске). Впрочем, через полтора года приговор был пересмотрен и осуждённых поэтов освободили досрочно.

А теперь пришло время рассказать о ледокольном пароходе, построенном в 1909 году на английской верфи «Гендерсон и Кº» и названном «Беллавенчур». В 1915 году он был куплен Россией для зимних рейсов в Белом море, а в 1916-ом переименован в «Александра Сибирякова» (в честь 67-летнего русского финансиста, золотопромышленника и исследователя Сибири Александра Михайловича Сибирякова).

28 июля 1932 года ледокол «Александр Сибиряков» под командованием капитана Владимира Ивановича Воронина и начальника ледовой экспедиции профессора Отто Юльевича

Шмидта вышел из Архангельска и в августе дошёл до Чукотского моря. Там окружённый льдами пароход потерял часть гребного вала с винтом, и под поставленными командой парусами 1 октября вышел на чистую воду в северной части Берингова пролива. Здесь ледокол встретили и отбуксировали в Петропавловск-Камчатский.

Плаванье это назвали героическим, так как впервые удалось совершить переход от Белого моря до Берингова пролива за одну навигацию. И ледокол «Александр Сибиряков» постановлением ЦИК СССР был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Но, пожалуй, самое интересное в этой истории то, что исследователь Сибири и финансист Александр Сибиряков, в честь которого был назван прославленный пароход, жил во французском городе Ницце, пребывая в глубокой бедности. В 1920 году шведы отыскали его и назначили ему пожизненную пенсию в 3000 крон. А в Советском Союзе об Александре Михайловиче никто и не вспомнил.

Илья Сельвинский в тот момент находился на Камчатке. Поэтому неудивительно, что 4 августа газета «Камчатская правда» написала о нём:

«А.В.Луначарский на диспуте о “Командарме 2” сказал: “Сельвинский – самый большой виртуоз стиха, какого когда-либо знала русская литература. Это Франц Лист в поэзии”».

Но кто в ту пору был абсолютно далёк как от поэтических, так и от политических размышлений, так это гепеушник Яков Серебрянский, которого в 1932 году отправили в командировку в Северо-Американские Соединённые Штаты.

А незадолго до этого вернувшийся из Соединённых Штатов кинорежиссёр Григорий Александров приехал на дачу Алексея Максимовича Горького в Горках. Там в это время находился и Сталин, тоже навестивший писателя. Вождь с интересом выслушал рассказ Александрова о поездке в Америку и посетовал на то, что на советских кинэкранах почти нет бодрых и весёлых отечественных фильмов. Сталин сказал Горькому:

«– Алексей Максимович, если вы не против весёлого, смешного, помогите расшевелить таланливых литераторов, мастеров смеха в искусстве».

Александрову настоятельно предложили снять кинокомедию. И режиссёр стал искать, над чем можно было посмеяться. Он потом вспоминал:

«В 1932 году кто-то из моих друзей посоветовал мне съездить в Ленинград и посмотреть там “Музыкальный магазин” – своеобразное ревю с музыкой Дунаевского и участием Леонида Утёсова. Я поехал. И у этой короткой поездки оказалось долгое-долгое продолжение. Мы с Дунаевским и писателями Н.Эрдманом, В.Массом засели за сценарий».

А Юсуп Абдрахманов в это же время заглядывал в тома, написанные Маяковским:

«06.08.1932.

Просматривая 9-й том В.Маяковского, наткнулся на одно место, где он пишет о Мусе: “с первых дней семнадцатилетняя коммунистка Выборгского района Муся Натансон стала водить нас через пустыри, мосты и груды железного лома по клубам, заводам Выборгского и Васильеостровского районов”. Прелестный и лестный отзыв. Лучше придумать трудно. Заводы – это её родина. Рабочие – её стихия».

В 1932 году в Москву из Соловецкого концлагеря вернулся получивший свободу Борис Глубоковский. Он вновь пришёл в Камерный театр, где служил до ареста. Это о нём написала актриса Алиса Коонен:

«Пришёл поэт Борис Глубоковский, большой, красивый, глубоким бархатным басоми внешними данными он напоминал Маяковского».

Но бывший зек страдал от тяжелейшей наркомании, от которой, по сохранившимся сведениям, вскоре и скончался. Его похоронили на Ваганьковском кладбище (невдалеке от могилы Сергея Есенина).

Новые (и весьма колючие) строки появилисьв «Обращении ко всем членам ВКП(б)» Мартемьяна Рютина:

«Авантюристические темпы индустриализации, влекущие за собой колоссальное снижение реальной заработной платы рабочих и служащих, непосильные открытые и замаскированные налоги, инфляцию, рост цен;…авантюристическая коллективизация с помощью невероятных насилий, террора…привели всю страну к глубочайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду как в деревне, так и городах. Ни один самый смелый и гениальный провокатор для гибели пролетарской диктатуры, для дискредитации ленинизма не мог бы придумать ничего лучшего, чем руководство Сталина и его клики».

До Кремля эти высказывания ещё не дошли. Сталин разбирался с давними своими оппонентами – и полпреда Советского Союза в Великобритании Григория Сокольникова отозвали в Москву.

Тем временем выяснилось, что в сельской местности из-за сокращения тягловой силы и бегства крестьян из деревень в города происходят колоссальные потери зерна при уборке. Больше половины урожая собрать не удалось.

ОГПУ сообщало кремлёвским вождям, что в сёлах возникают массовые волнения, происходит небывалое воровство колхозного зерна с полей, самороспукаются колхозы, и всё это сопровождается…

«…разбором скота, имущества и с/х инвернтаря, а также самочинным захватом и разделом в единоличное пользование земли и посевов».

7 августа 1932 года центральные газеты объявили о том, что принято «Постановление об охране общественной (социалистической) собственности» (его назвали «законом о пяти колосках»). Расхитителям колхозного добра этот закон грозил тюремным заключением сроком до 10 лет и даже смертной казнью. В местных газетах стали появляться списки расстрелянных крестьян.

А Борис Пастернак выпустил в августе 1932 года книгу «Второе рождение», в которой воспевал Грузию, родину Сталина:

А вот какой запомнилась тогдашняя страна Советов работавшему в Москве (в Управлении военной разведки) Вальтеру Кривицкому:

«Страна была накануне экономической катастрофы. Сталинский партийный аппарат дал трещину. Всё чаще поднимали голову и голоса новые большевистские оппозиционные группы, как отражение этого недовольства. Они ратовали за изменение политики и руководства в Кремле».