Люси Салливан выходит замуж - Мэриан Кайз

— Ты не можешь изменить своего отца, — сказала мне одна женщина. — Поэтому когда ты все-таки пытаешься это сделать, ты просто закрываешь глаза на свои проблемы.

— Мой папа и есть моя проблема, — упрямо возразила я.

— Ничего подобного.

— Как вы можете быть такими бессердечными? — недоумевала я. — Я люблю своего оцта.

— А тебе не кажется, что у тебя есть право на собственную жизнь? — спросила женщина.

— Но и бросить его я тоже не могу, — упиралась я.

— Может, это было бы лучшим поступком в твоей жизни, — услышала я в ответ.

— Но тогда чувство вины просто сведет меня в могилу.

— Чувство вины — это потворство собственной слабости, — парировала женщина.

— Как вы смеете? — Я окончательно вышла из себя. — Вы же понятия не имеете, о чем вы говорите.

— Я была замужем за алкоголиком, — ответила мне женщина. — Я отлично знаю, о чем говорю.

— Я — нормальный человек, просто у моего отца небольшие проблемы с выпивкой. У меня нет ничего общего с вами… с неудачниками, которые приходят на эти дурацкие собрания и рассказывают о том, как сумели расстаться с алкоголиками.

— Вначале я говорила то же самое, — вздохнула женщина.

— Как вы не понимаете! — сердито крикнула я. — Я всего лишь хочу помочь ему бросить пить.

— Ты не поможешь помочь ему в этом. Ты бессильна здесь. Но когда речь идет о тебе самой, о твоей жизни, ты не бессильна.

— У меня есть долг по отношению к отцу.

— У тебя есть долг по отношению к себе — в первую очередь. И не думай, что если твой папа бросит пить, то и у тебя жизнь тут же наладится. Это совсем не так.

Это мне было не очень понятно, о чем я и сообщила.

— Ну, расскажи нам, какие у тебя отношения с мужчинами?

Я промолчала.

— У многих женщин, находящихся в подобной ситуации, возникают проблемы с общением и созданием своей семьи, — заметила женщина.

— У меня совсем другая ситуация, — выпалила я.

— Видишь ли, у женщин вроде тебя или меня представления об общении с другими людьми основаны на том, к чему мы привыкли дома, на том, что мы выучили, живя с алкоголиками под одной крышей, — мягко объяснила мне женщина. — И поэтому очень многие женщины в дальнейшем выбирают себе в партнеры далеко не самых лучших мужчин.

Я повернулась и ушла, не взяв даже визитку с номерами телефонов, которую протягивала мне женщина.

Еще одна надежда была убита. Я уперлась в очередной тупик.

Что же мне делать дальше?

Я решила давать папе меньше денег. Но он так умолял меня, так плакал, что я не выдерживала и давала ему столько, сколько он просил. Хотя нам не хватало на самое насущное.

Я то злилась, то расстраивалась. Иногда я ненавидела его, а иногда любила.

Постоянным было только одно чувство: отчаяние.

Канун Рождества прошел отвратительно. Ни на одну из тысяч проходивших повсюду вечеринок я пойти не смогла. Вокруг меня все наряжались в короткие черные блестящие платья (и это только мужчины), а я ехала на электричке в Аксбридж. Вокруг меня все целовались и напивались, а я пыталась уложить папу спать и обещала не сердиться, если он опять описается.

Даже если бы я нашла кого-нибудь присмотреть за папой в этот вечер, то все равно не смогла бы никуда пойти: у меня не было денег, чтобы купить хотя бы бутылку шампанского.

В предпраздничные дни папа стал пить еще больше. Мне это было не очень понятно — предлог выпить ему никогда не требовался.

Чашу моего несчастья переполнил тот факт, что я получила всего две рождественские открытки: одну от Дэниела и вторую от Эдриана из видеопроката.

На следующий день ни Крис, ни Питер не приехали навестить нас с папой. Крис сказал, что не хочет вставать ни на чью сторону, а Питер заявил, что не хочет огорчать маму. Единственным светлым пятном было то, что папа напился до коматозного состояния уже к одиннадцати утра. Мне так хотелось поговорить с кем-нибудь, что я с нетерпением ждала, когда можно будет пойти на работу.

Поскольку рождественские праздники прошли неудачно, то с нового года мне обязательно должно улыбнуться счастье, по наивности думала я.

Однако четвертого января папа устроил дебош. Причем планировал он его заранее, судя по тому, что утром, ожидая электричку, я обнаружила, что в моем кошельке пусто. Может быть, мне следовало забыть про работу, вернуться домой и остановить его. Но почему-то я не стала этого делать.

Прибыв в город, я попыталась получить деньги в банкомате, но аппарат проглотил мою кредитку, а на экране высветилась надпись: «Вы превысили лимит задолженности, обратитесь в свой банк». Я подумала: «Вот еще. Пусть банк сам обращается ко мне. Им надо, вот пусть и ищут меня. Живой я им все равно не дамся».

Пришлось занять десятку у Меган.

Когда я после работы вернулась домой, под дверью меня ждало письмо из банка. Меня просили вернуть чековую книжку.

Ситуация выходила из-под контроля. Страх ледяными пальцами сдавил мне сердце. Чем все это может кончиться?

Я вошла в дом. Под моими ногами что-то хрустнуло. Я посмотрела вниз и увидела, что весь ковер в прихожей был усыпан битам стеклом. И кухонный пол тоже. На обеденном столе громоздились осколки тарелок и чашек. В гостиной я обнаружила, что от кофейного столика из дымчатого стекла почти ничего не осталось. Остальную мебель покрывали россыпи книг и кассет. То есть весь первый этаж дома был в руинах.

Папа постарался. В прошлом он уже устраивал подобные погромы, но на этот раз он превзошел самого себя. Естественно, дома его не было.

Я бродила из кухни в гостиную и обратно, не в силах поверить масштабам нанесенного ущерба. Все, что можно было разбить, он разбил. Все, что можно было сломать, он сломал. Сколько я себя помнила, у нас в гостиной стоял сервант, заставленный пошлейшими фарфоровыми кошечками, мальчиками и колокольчиками, которые собирала моя мать. Теперь он зиял пустыми полками: папа все смел на пол. Он знал, что ранит маму сильнее всего. Острая жалость к матери пронзила меня.

Но я даже не заплакала. Я просто начала убираться.

Я сидела на коленях посреди гостиной, выбирая из ворса ковра осколки фарфорового пастушка, когда зазвонил телефон. Это была полиция с сообщением, что папа арестован. Меня сердечно пригласили зайти в участок и внести за него залог.

У меня не было ни денег, ни сил.

Вот тогда я решила, что можно заплакать. И еще я решила, что нужно позвонить Дэниелу.

По счастливейшему совпадению он оказался дома — я понятия не имела, что бы я делала, если бы он не снял трубку.