Инженю - Александр Дюма

— Вы сказали «множество», Кристиан? Назовите хотя бы одну, что позволит мне отречься от мужа, не ставя об этом в известность отца, расстаться с мужем, не вызывая пересудов людей, стереть из памяти преступление этого человека, не уничтожая его самого, и тогда я буду просить, молить, заклинать вас дать мне эту возможность и осуществить ее, если у меня не хватит на это сил.

Инженю рассуждала точно так же, как граф д'Артуа, хотя и принадлежала к другому полюсу общества.

Кристиану нечего было возразить.

Инженю ненадолго замолчала, ожидая ответа Кристиана, но, увидев, что он молчит, спросила:

— Требовать развода означает требовать скандала; вы по-прежнему требуете этого развода?

— Нет, я прошу у вас только любви, — ответил Кристиан.

— Любви? Но вся моя любовь принадлежит вам, Кристиан! — воскликнула она с той ошеломляющей наивностью, что озадачивает самых дерзких и самых изощренных мужчин.

— Ах, я верю в это, — вскричал Кристиан, — по крайней мере, надеюсь на это! Но что за любовь вы мне предлагаете? Любовь идеальную!

— Что вы называете идеальной любовью? — спросила Инженю.

Кристиан опустил голову и тихо спросил:

— Вы согласитесь принять меня у себя?

— Это невозможно!

— Почему?

— Потому что вас увидит мой отец.

— Нет, вы боитесь мужа, Инженю!

— Боюсь? Нисколько.

— Вы не хотите, чтобы он узнал, что я люблю вас!

— Он это знает.

— От кого?

— От меня.

— Не понимаю!

— Я призналась ему в этом.

— О Боже!

— Если он в этом сомневается, могу повторить.

— Тогда я понимаю, почему вы не разрешаете мне прийти к вам.

— Я уже объяснила вам.

— Нет, вы боитесь, что ваш муж будет прятаться за дверью, поджидая меня в коридоре, чтобы убить.

— Вы ошибаетесь, этого я не боюсь.

— Не боитесь?

— Да, насчет мужа я приняла свои предосторожности.

— Каким образом?

— Рассказав ему мой план.

— У вас есть план, Инженю? — удивился Кристиан.

— Да, на случай, если он попытается прибегнуть к насилию в отношении вас…

— И что вы сделаете?

— Что? Я убью его!

— О храбрая моя Юдифь!

— Он знает, что я говорю правду, и боится.

— Но если нам больше нечего опасаться, примите меня у себя.

— Зачем? — спросила Инженю звонким, трогательным голоском.

— Чтобы…

— Говорите.

— Чтобы с вами… беседовать, — пролепетал Кристиан.

— Беседовать о чем? Разве мы не все друг другу сказали?

— Инженю, разве мы редко встречались до вашего замужества?

— Нет, часто.

— Значит, мы сказали друг другу не все, если я получил ваше письмо, в котором вы пишете, что очень хотели бы встретиться со мной.

— Ну вот мы и встретились.

— Мы встретились, верно, но этого мало… Разве мы все сказали друг другу? Ах, наверное, вы и сказали мне все, однако мне еще необходимо сказать вам очень многое.

— Говорите.

— Но мне не надо говорить вам это: вы сами прекрасно обо всем догадываетесь.

— Нет, клянусь вам.

— Разве вы не понимаете, что от вас я хочу только вас?

— Я не могу быть вашей, ведь я больше себе не принадлежу.

— Хорошо, Инженю, не будем мудрствовать, как вы только что сказали. Вы не можете не знать, что женщина предназначена для счастья мужчины…

— Так говорят.

— Мужчины, которого она, разумеется, любит.

— Но я люблю вас, — промолвила Инженю.

— Тогда…

Кристиан на миг запнулся, но, глядя на необыкновенно простодушное выражение лица Инженю, воскликнул:

— Тогда составьте мое счастье!

— Как я могу это сделать? Кристиан не сводил с Инженю глаз.

Ее личико, обрамленное длинными, ниспадающими на плечи локонами, было прелестно.

— Уехав вместе со мной в чужую страну, где вы станете моей женой, а я вашим мужем, — объяснил молодой человек.

— А как же мой отец?

— Мы сообщим ему обо всем, когда окажемся в безопасности.

— Вы сошли с ума!

— Значит, вы непреклонны?

— Нет, я люблю вас, и сердце даже подсказывает мне, что буду любить всю жизнь.

— Тогда подарите мне эту жизнь!

— Я уже сказала вам, что она больше мне не принадлежит.

— Тогда зачем вам меня любить? И зачем мне, несчастному, любить и быть любимым?

— Затем, чтобы ждать.

— Ждать чего? — с нетерпением спросил Кристиан.

— Ждать, когда я стану вдовой, — невозмутимо ответило невинное дитя.

— Инженю, вы меня пугаете! — воскликнул молодой человек. — Нельзя понять, шутите вы или говорите о таких страшных вещах искренне.

— Ничего страшного в том, что я говорю, нет, — возразила Инженю, кротко покачав головой. — Разве Бог, который не совершает ничего дурного и неспособен поступать неразумно, разве Бог заставил бы меня выйти замуж за преступника для того, чтобы союз этот был нерасторжим?

— Но чем объясняется ваша уверенность? Почему вы так верите в это?

— Потому что этот союз был бы несчастьем, которого я не заслужила. Бог заставил меня пережить это время испытаний по двум причинам: во-первых, чтобы показать мне самой, как глубоко я вас люблю; во-вторых, чтобы благодаря сравнению сделать меня более свободной и счастливой.

— Счастливой?! И когда это будет?

— Когда я стану вашей женой, — невозмутимо ответила Инженю.

— Ах, клянусь честью, этот человек доведет меня до сумасшествия! — вскричал Кристиан.

— Будем ждать, друг мой! — сказала она. — Прежде я весь день пела, как те птички, что слетались на мой подоконник клевать хлебные крошки, и мои песни никогда не оскорбляли Бога; почему Бог должен желать, чтобы я больше никогда не пела? Бог любит меня, я заслуживаю его любви, и он чем-нибудь поможет мне.

— Но я предлагаю вам все это уже сейчас! — воскликнул Кристиан.

— Нет, вы предлагаете мне нарушить клятву, от которой меня может освободить только смерть.