Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

Как оказалось, Мунин времени даром не терял. Пока Одинцов предавался философии, историк успел поведать Еве про появление династии Рюриковичей, её распространение по Руси и Европе, и добрался до времён первых крестовых походов. Переезд обещал быть нескучным.

– В средневековой европейской культуре особняком стоят произведения родоначальников жанра рыцарского романа Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха, – тоном экскурсовода вещал Мунин. – Интересно, что жанр со всеми его особенностями возник в двенадцатом-тринадцатом веках. Этот период стал переломным в истории как Европы, так и России. Европейцы тогда вели нескончаемые войны против мусульман и внутренних еретиков, не приемлющих римские догматы. А с Востока надвигались орды Чингисхана, которые парадоксальным образом спасли православную церковь от разгрома католиками.

– Монголы были веротерпимыми, и сами исповедовали разные религии: в их войске прекрасно уживались язычники, христиане и мусульмане, – говорил историк. – А католические священники из Европы тянули за собой на Русь военную силу, которой чингизиды поставили надёжный заслон. Знаменитые эпизоды этого противостояния – победы князя Александра Невского, одержанные как раз в здешних краях. Князь был названым сыном хана Батыя, внука Чингисхана, и во главе дружины при поддержке монгольской конницы крушил шведов, немцев, литовцев – то есть как раз католиков.

Историк напомнил о тамплиерах, которые искали Ковчег Завета в земле Израиля. Рыцари не нашли реликвии ни в Храмовой горе, ни в окрестностях, однако что-то всё же попало к ним в руки. Что – никто не знает, но тамплиеры стали обладателями некоего сакрального знания, которое позволило им совершить настоящий прорыв во множестве областей.

– Для иллюстрации принято говорить о готической архитектуре, – продолжал Мунин, упиваясь вниманием Евы и размахивая руками. – Она возникла из ниоткуда, понимаете?.. Вот и никто не понимает. Ничего подобного даже близко не существовало, а потом вдруг – раз! – и появилась готика. Вы же наверняка видели в Европе. Соборы размером чуть ли не с футбольное поле, с высоченными сводами… Даже неспециалисту понятно, что такое не строят на глазок. Нужны точнейшие физические и математические расчёты, нужны подробнейшие чертежи для передачи из поколения в поколение – ведь строительство часто затягивалось на многие десятки, а то и на сотни лет. Откуда это всё? Откуда эти знания?

Кроме готики, продолжал историк, тамплиеры создали общеевропейскую банковскую систему, передовое сельское хозяйство, новые научные направления… Обычно можно шаг за шагом проследить работу над любым изобретением. Понять, как развивалась мысль, и определить затраченное время. Здесь всё было придумано практически одновременно, стремительно и словно на ровном месте – как и в случае с готикой, буквально из ничего.

– Учёные сходятся в том, что к тамплиерам в руки попало уже готовое уникальное знание, – говорил Мунин. – Однако пока никто не предложил убедительных объяснений, откуда оно взялось и что собой представляло.

Когда в самом начале четырнадцатого века рыцари-храмовники были одновременно арестованы по всей Европе, их не тронул только шотландский король Брюс. Резонно предположить, что тамплиеры, лишённые своих богатств, сохранили свободу в обмен на единственную ценность, которая оставалась в их распоряжении, – то самое сакральное знание, а ещё вернее – носитель этого знания.

Замок Монсегюр (Франция).

Одинцов сидел рядом с водителем, прислушивался к рассказу Мунина и с удовольствием отмечал, что теперь неплохо понимает, о чём идёт речь. Время, проведённое в обществе историка, пошло на пользу. Перед глазами вставала картина, поднятая со дна Балтийского моря, доставленная в Михайловский замок и попавшая в руки Мунину: молодой граф де Божё по наущению последнего Великого магистра тамплиеров извлекает нечто из тайника в парижском Тампле…

…а Мунин извлекал из бездонных недр своей удивительной памяти всё новые и новые сведения.

– В распоряжении рыцарей-храмовников существовал невероятно ценный предмет, – говорил он, – который скрывали от мира и за который без колебаний отдавали свою жизнь множество людей. Любому европейцу хорошо известна драматичная осада папскими войсками горного замка Монсегюр. Это в Лангедоке, на юге Франции. В замке жили альбигойцы – христиане, которые не признавали власть Папы Римского. Все защитники Монсегюра погибли, но выгадали время и успели спасти какую-то святыню, которую тамплиеры оставили им на хранение.

– Я знаю Монсегюр, – сказала Ева. – Я была там на экскурсии. Очень красиво, очень высоко и всегда солнце. Нам рассказали историю. Они боролись против армии Папы целый год. Их предали, они взяли две недели, чтобы сдаться, нашли момент, тайно спустили что-то со скалы и унесли. Четырнадцатого марта.

– Ничего себе! – Мунин смотрел на неё с восхищением. – Вы даже дату помните?!

– Легко запомнить, – поскромничала Ева.

– Третьего месяца четырнадцатое число, три-четырнадцать, – раскрыл Одинцов секрет американки. – Это день числа пи. Что, правда четырнадцатого марта?

– Правда, – подтвердил Мунин. – В тысяча двести сорок четвёртом году. На следующий день защитники Монсегюра сложили оружие, поскольку святыня уже была в безопасности. Ещё через день замок пал и всех казнили.

Смущённый неожиданными познаниями компаньонов, историк принялся протирать очки со словами:

– А здесь начинается самое интересное. В литературе внезапно появилась тема поиска рыцарями святого Грааля. Со временем стали считать, что Грааль – это золотая чаша, из которой пили участники пасхального ужина в доме Иосифа Аримафейского. Потом в эту чашу Иосиф собрал кровь своего распятого родственника Иисуса.

– Вообще-то сначала говорили не про чашу, а про некий священный предмет, без уточнения, – продолжал Мунин, снова нацепив очки. – А написали о нём авторы первых рыцарских романов. Кретьен де Труа как раз был с юга Франции, из города, где появился орден тамплиеров. Можно сказать, особо приближённый. А Вольфрам фон Эшенбах вообще рыцарь-храмовник, только немецкий. С их подачи сюжет про святой Грааль стал кочевать из книги в книгу, обрастать подробностями и домыслами, но в основе своей сохранился и благополучно дожил до наших дней. Если я правильно понял Льва Самойловича, он имел в виду, что тамплиеры в книгах зашифровали нечто, имеющее отношение к нашим поискам.

Историк выговорился и замолчал. Ева, беззвучно шевеля губами, делала заметки в айфоне. Одинцов сосредоточенно смотрел в лобовое стекло и переваривал услышанное.

Троица возвращалась в Петербург.

Одинцов думал проездить до обеда, но уже к полудню снова оказался с компаньонами в особняке на Каменном острове – будто специально для того, чтобы разделить с Вейнтраубом ланч.

После еды, перебравшись в малую гостиную, Одинцов сам отвечал на расспросы старика – какая нужда была ездить, куда, зачем, – из опасения, что Ева или Мунин сболтнут лишнее. Хотя вроде и сболтнуть было нечего: просто прокатились туда-обратно, потрепались по дороге и свежей ладожской рыбы привезли.