Небо цвета лазурита - Айгуль Грау

Когда жжение в руке становилось нестерпимым, лама сам поливал её рану водой из бутылки, что давало лишь поверхностный, недолгий эффект, а потом снова начинало печь. Кожа словно становилась частью магмы, изливающейся на поверхность из жерла вулкана. Сначала края раны становились красными, обожженными. Затем потухали, серели, покрывались наростами, но внутренний жар не проходил и нагини ощущала, что обычно ледяная рука становилась горячей. Она дотрагивалась до здоровой кожи второй холодной ладонью, чтобы как-то снизить температуру, но ничего не выходило.

Вся компания, будучи свидетелями её страданий, невольно прикасалась к предчувствию смерти. Это гнетущее ощущение предстоящих великих страданий. Все они были слишком молоды, чтобы всерьез думать об уходе из жизни, хоть это и было одной из их практик, но все же смерть никогда не вставала перед ними напрямую, так очерчено. Скорее всего из всех лишь гуру Чова имел хоть какое-то представление о том, что ждет нас всех в конце.

Что если бы не было смерти? Харша вспоминала как читала когда-то давным-давно такое рассуждение в одной из книг в библиотеке нильдаров. Автор предполагал, что без смерти в жизни не было бы смысла, что смерть как яркий контраст для неё и на фоне предрешенности существования можно полнее ощутить всё сущее, даже самые мельчайшие радости. Она придерживалась этого мнения лишь до того времени, пока не пришла её пора умирать. На самом же деле все жившие вокруг неё никогда и не думали о смерти для того, чтобы скажем сильнее радоваться ничтожной ласке, чашечке чая… Пусть автор оставит себе свои глупые рассуждения, которым даже сам следует лишь на бумаге или в порыве хвастовства пред противоположным полом. Смерть нужна, чтобы мы больше ценили жизнь. Что за чушь! Да они вспоминают о ценности жизни лишь на пару минут, после того как им донесли, что умер близкий знакомый, а потом опять живут как ни в чем не бывало, как будто это случиться со всеми, но только не с ними. Бояться говорить об этом. Боятся даже подумать о смерти, суеверно сверяя свои повседневные неудачи с такими страшными крамольными мыслями. Будто если не будешь думать о смерти, то не умрешь никогда. Чем больше думаешь, тем ближе становишься. Какое средневековое толкование бытия…Сколько таких чудаков уже было и сколько их будет. Беспечные дети.

И она представила себе мир, где не было бы смерти. И в этом мире было бы все иначе. Возможно, он и существует где-то там, так далеко, что даже мысль неспособна дотянуться до его границ. В том мире не было бы войн и убийств. Ведь если бы никто не умирал на полях сражений, то стали бы существа вести эту бесполезную игру? Там не было бы старости и болезней. И все были бы молодыми и красивыми как нильдары, только жили бы вечно. И ей представлялся мир, в блаженство которого хотелось упасть, как в мягкое облако. Повернувшись спиной к краю уступа, откинуться назад и полететь, зная, что ничто не причинит тебе боли. И она мысленно погружалась в эту негу, блаженство чистого небытия, лишь бы на мгновение отвлечься от раздражающего жара. А если нет старости и болезней, то было бы у этих существ тело? Ведь наше тело и есть источник болезней. Только по причине своего низкого рождения она испытывает сейчас это. Те воспоминания о прошлой жизни, что посещали ее после обретения силы, уже совсем истерлись и иссохли, но все же помнила почему родилась такой. Не из-за доброты, не из-за хороших поступков своих мы обречены на страдание, что бы не говорили о ведущей в ад дороге, вымощенной добрыми делами. Какое чудовищное заблуждение! Сама вырыла себе яму, так что теперь предстоит в нее упасть и только не надо жаловаться. Что если не было бы смерти… Этого мира бы не было. Мира, наполненного несчастьем, где существа, словно золотоискатели, годами роются в грудах горной породы за одну лишь золотую пылинку, крошечку счастья. Чтобы схватившись за нее изо всех сил, испепелить её взглядом полным жадности. А потом ищут и ищут снова. Ещё и ещё… Ей захотелось, чтобы этот мир никогда не существовал. Чтобы утихомирились ненависть и злоба, чтобы растаяли все привязанности, чтобы заблуждения сменились мудростью. И что может поделать она одна в этом океане существ, рвущих друг другу глотки за золотую крупинку счастья.

Ей вспомнилась история про нищего, которую рассказывал лама Чова. Про то, как один очень бедный человек жил в ветхом доме, в фундаменте которого был зарыт сундук с золотом, но не знал об этом. Поэтому каждое утро выходил на улицу просить подаяние у прохожих. Его били и пинали. Ему давали лишь объедки, которым он радовался до беспамятства. И все было до тех пор, пока одни добрый прохожий не подсказал ему, что он буквально живет на золоте. Этот прохожий и есть наш учитель, наш гуру, говорил тогда лама Чова. Он указывает на природу нашего ума, вечный, неистощимый источник счастья.

– Вот, например, мой Учитель. – Он указал на маленького Тулку и Харша обомлела от неожиданности. – Да, это так. – Заметив ее удивление продолжал он. – Я ведь тоже тулку. Меня нашли, когда мне исполнилось четыре. Но мать отказалась меня отдавать. Монахи приходили несколько раз, но она обливала их помоями. Она говорила, что им нужен сын, наследник, а не бритый налысо нищий, которых и так полно повсюду. Потом китайцы захватили Тибет и мы, как и тысячи других таких же, бежали, кто в Индию вслед за Далай Ламой, кто в Непал. Я был совсем маленький тогда, меня несли на руках, по ночам пробираясь мимо китайских оккупантов, готовых стрелять на поражение. Поэтому, в виду столь страшных событий, о моих способностях быстро забыли. Когда я вырос, родители нашли мне невесту, девушку из нашей деревни беженцев и все шло по плану моей матери. Только мне ужасно не хотелось всего этого. Я сопротивлялся, переча родителям, но меня все же женили насильно. Она была хорошей девушкой. И стала бы хорошей женой для достойного человека, желающего жить по-мирски. Но я не мог побороть себя, поэтому, когда узнал о ее беременности, понял – если не уйду сейчас, но не уйду уже больше никогда. Тогда я всю ночь не мог уснуть и на утро просто встал и ушел из дома. Словно хотел в уборную выйти. Ничего с собой не брал. Больше я туда не возвращался.

– Как так, оказывается вы были женаты? – Спросила нагини, чуть прикрывая рот рукой от неожиданности.

– Да был, и ребенок у меня все-таки родился. Это сын. Он живет сейчас в городе. Родители помогли ей вырастить его, пока я скитался.

– Но как же так, как вы могли… – В голосе принцессы чувствовался укор.

– А как Будда мог? – Спросил он.

– Я не знаю… – Она подперла голову кулаком в задумчивости.

– Харша, Харша. Ты до сих пор мыслишь, как мирянка. Это очень частый вопрос от тех, кто плохо знает каким был Будда. Ведь истории у нас чем-то схожи, за исключением того, что масляный светильник не может сравнить себя с Солнцем. Он тоже бросил жену и ребенка и ушел странствовать, после того как случайно увидел страдания сансары: старость, болезнь и смерть. Его осуждали что он плохо поступил. Как так, можно подумать. Бросил жену и ребенка. Нарушил свой долг. Но всё стало яснее чуть позже. Когда Будда обрел просветление, то принес светоч мудрости в наш мир и множество существ получило от этого безмерную пользу. От его наставлений, которых бы просто не существовало, будь он просто царем, вырастившим по всем правилам своего ребенка. Став Буддой, он привел своего сына, жену, мать, двоюродных братьев и прочих родственников, а также множество людей и богов к состоянию архатства103. Выхода за пределы сансары. Обретения истинного счастья и свободы от страданий. Многие существа стали на путь бодхисаттв, многие обрели плод вступления в поток и око Дхармы. Разве было бы все это, не покинь он семью? Как можно сравнить мирское счастье двух существ – его жены и сына, с вечным счастьем миллионов. Как скажи мне, Харша?