Длинная Серебряная Ложка - Кэрри Гринберг

Теперь следовало что-то сказать. Она даже знала, что именно.

— Как… меня… зовут? — прохрипела она, едва управляясь с чужим языком. Во всех смыслах этого слова.

Но Виктор и не думал придираться. Его крик отозвался в самых глухих уголках замка.

— Тебя зовут Женевьева де Морьев!

— Так ты нас всех измучил, чтобы вернуть свою жену? Будь ты трижды проклят! — всколыхнулась Эвике, но Виктор не обращал на нее внимание. Вообще ни на кого. Подлетев к видоизмененной Берте, он упал перед ней на колени и зарылся лицом в ее подол. И заплакал, не стыдясь приспешников, смотревших на него с нарастающим презрением.

— Я так и не поверил, что тебя казнили! — твердил он захлебываясь, давясь словами. — Это потому, что я не видел твое тело… знаешь, я пошел потом на кладбище, куда всех свозили… и я… и я… но тебя я там не нашел! Отныне все будет иначе! Я создам для тебя новый мир! Если им правильно пользоваться, то заранее знаешь, каким будет результат! И тогда тебе не придется погибать, потому что ты все-все сделала правильно, просто так получилось… но в моем мире нет места случайностям… Это ведь ты, Женевьева? Скажи что-нибудь.

Содрогаясь от омерзения, она протянула руку, чтобы оторвать скрюченные пальцы, вцепившиеся в ее юбку, но вместо этого ее ладонь нежно погладила Виктора по щеке. По ней тут же заструились его слезы, обжигающе-холодные. Тело уже не принадлежало ей, сама она занимала лишь уголок в голове, будто бедная родственница в чердачной каморке. Пора нанести решающий удар, прежде чем ее и вовсе вышвырнут на улицу. Но одного она так и не могла понять.

"После всего, что он сделал?" — мысленно воззвала она к той, чье сознание просачивалось в ее тело.

"Да"- прошелестел ответ.

"Я бы так не смогла."

"Смогла," — отозвалось эхо.

Берта задумалась.

И приняла решение.

— Поцелуй меня, — отчеканила она и Виктор, вскочив с колен, припал к ее губам, как паломник к священной реликвии. Обнявшись, они простояли так несколько секунд, пока их силуэты не замигали, то появляясь, то исчезая. Реальность пыталась проморгаться, чтобы окончательно понять, сняться ли они ей или действительно существуют. Выбор был сделан в пользу первого варианта. В следующий миг оба растворились в воздухе.

— Где мы? Что это такое… что это такое вокруг?! ГДЕ МЫ?!

— Успокойся, Виктор. Это начало новой главы.

— Берта? ПОЧЕМУ Я ТЕБЯ НЕ ВИЖУ? И СЕБЯ ТОЖЕ!!! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА?!

— Говорю же, ты здесь.

— Да где, черт побери?!

— В этом тексте. В этих словах.

— Я стал… текстом? И что же, меня кто-то может читать? Прямо сейчас?

— Такую возможность я тоже не исключаю.

— Хахаха, я кажется понял!! Ты обезумела и втянула меня в свой бред! Немедленно объясни, что произошло!

— С удовольствием. Как ты помнишь, Сила у нас одна на двоих, но чтобы окончательно заполучить ее в свои руки, ты должен был меня поцеловать. В сказках именно поцелуй служит, как сказал бы мой брат, катализатором чуда. Я шла как овечка на заклание, позвякивая колокольчиком, пока ты не ударил мою любимую, ПОДЛЕЦ ТЫ ЭТАКИЙ!!!… В общем, я переменила решение. И ты это понял. Совладать с тобой я бы все равно не сумела, поэтому пришлось пойти на хитрость. Я приняла облик твоей жены, чтобы добиться от тебя поцелуя, а когда я высосу из тебя всю Силу, растоптать тебя. Но я опять передумала — ох уж эта моя женская непоследовательность — и решила дать тебе еще один шанс. Попробуй переписать свою жизнь. В данный момент мы пишем пролог, за ним последует само повествование. Ты в книге, Виктор. В каком-то роде, это тоже бессмертие.

— Ты возвращаешь меня назад? Я буду жить заново? И все будет… опять? Не желаю! Ты решила меня помиловать? Зря. Я бы тебя не пожалел. Ни тебя, ни твоих родных.

— Знаю.

— И все равно? Ты не смеешь!!!!

— От твои восклицательных знаков у меня уже голова болит.

— Врешь.

— Ладно, вру, бумага все стерпит. Но не в твоем положении мне указывать. После всего, что ты натворил…

— И что же я такое натворил? Я хотел создать мир, в котором нет места неопределенности, и если делать все по правилам, результат гарантирован. Мир, где все расписано по мотивам.

— Тогда из него исчезла бы свобода воли.

— А в теперешним мире она, по-вашему, есть, о святая в своей простоте мадемуазель? Мы с Женевьевой кружились как щепки в водовороте! Куда ж нам совладать с абстрактными революционными силами? Как можно жить в мире, где от тебя ничего не зависит, и не сойти с ума?

— Ты так уверен, что ничего не смог бы изменить?

— Что, например? Ведь заколола же м-ль Корде мерзавца-Марата, но стало только хуже.[48]

— А если, наоборот, никого не убивать?

— Хватит казуистики, дорогуша, говори без обиняков — чего ты пытаешься добиться?

— Я хочу, чтобы ты прожил жизнь иначе.

— Ну как же, у нашей Берты принципы! Праведника из меня решила сделать?

— Да я и не рассчитываю, что ты раздашь одежды нищим и пойдешь проповедовать рыбам. Просто хочу, чтобы ты стал хоть на толику милосердней. Чтобы отворачивался, лишь когда и вправду нельзя смотреть, а зато когда нужно — глядел в оба. Чтобы опустил занесенную руку, даже если она поднята вроде как по делу. Тебе не нужно совершать великих поступков. Просто гадостей не делай. Если бы мы все воздерживались от гадостей, мир уже был бы прекрасней.

— А если все закончится точно так же?

— Тогда все начнется сначала, пока ты не усвоишь урок. Не научишься быть добрее.

— Разве этому можно научится? По-моему, доброта или есть, или ее нет.

— Можно.

— Да как же?

— А как вообще учатся? Слушай учителей, делай упражнения, сверяйся с ответами других.

— Думаешь, тогда у меня получится?

— Что?

-

— Что, Виктор?

— Выйти за ворота.

— Стоит хотя бы попытаться. Видишь, как меняется мир? Из плоского он становится объемным, и начинается твоя жизнь, которая уже прошла и еще не начиналась. Совсем скоро ты увидишь лицо повитухи и тогда забудешь и меня, и все что произошло. Я выскоблила твою жизнь как палимпсест и вернула тебе. Но я выскоблила ее не начисто, кое-где все равно проступают контуры прежних событий. Пусть они станут твоей шпаргалкой — приглядись и поступи иначе. Я не хочу, чтобы с кем-то еще приключился Виктор де Морьев, Мастер Парижа. А мне пора возвращаться.