Игра правил - Александр Фломастер

Не так много раз я слышал в своей жизни вещи, зашкаливающую полезность которых можно сравнить лишь с их колоссальной усваиваемостью. Обычно, если кто-то говорит что-то «умное и полезное», то оно либо пролетает мимо ушей, либо задерживается там фрагментами. Здесь же картина им сказанного полностью легла на понимание цельной плитой. Самотёк развития без приложения усилий и самостоятельная реализация найденного окна возможностей. Две модели и сложности перехода между ними. Ничего лишнего. Всё просто и понятно.

— И в каком возрасте ты узнал о существовании второй модели? — удивлённо поинтересовался я. — Во сколько лет ты разобрался с переходом от самотёка развития к реализации найденного окна возможностей?

— Не так рано, как хотелось бы, — с сожалением покачивал головой В. — Я понял разницу в двадцать четыре года. А понимающие её в восемнадцать или девятнадцать лет — имеют серьёзное преимущество.

— Но ведь бывают дети, — оживился я, — испытывающие во всём нужду с самого детства. Они чуть ли не с десяти лет, а то и раньше, открывают для себя модель «время идёт, давая мне возможности, которые нужно брать усилиями». И такие дети, кстати, часто и достигают высот, с детства привыкая к взрослой модели. Может, имеет смысл прививать людям взрослую модель с самого детства? Такая модель воспитания обезопасит человека от перехода между моделями? Между моделью «плыть по течению» и моделью «прилагать усилия»?

— Всему своё время, — осуждающе возражал В. — Детство должно быть детством. А взрослая жизнь должна быть взрослой жизнью. Детей нужно оберегать и взращивать, аккуратно открывая перед ними задачи и сложности. Нельзя ошарашивать их тяжёлыми нюансами жизни слишком рано. Нельзя открывать перед детьми те грани мира, к которым они пока полноценно не готовы. Ведь человек, не повидавший детства, в обязательном порядке будет иметь свои сложности. Он может вырасти излишне озлобленным и неуёмно жестоким, что никак не приблизит его к положительным результатам в развитии, давая лишь дополнительные якоря, обременяющие на протяжении всей жизни без возможности что-либо исправить. В предпринимательстве, на государственной службе, да и в любом адекватном наёмном труде подобные качества явят собой серьёзную обузу обладателю. Да и сильно сомневаюсь, что они добавят импульса к построению нормальной здоровой семьи. Поэтому обеспечить детям полноценное детство — прямая обязанность каждого родителя, да и просто взрослого человека.

— Тогда открывать перед детьми взрослую модель ближе к окончанию детства, лет эдак в шестнадцать-семнадцать, — озадаченно рассуждал я.

— Чтобы что-то кому-то «открывать», для начала не помешало бы самому что-то знать. Это во-первых. А во-вторых, чтобы полноценно раскрыть идею, нужно уметь донести её доступным для конкретного человека языком. Да и время психологического «взросления» у всех детей разное. Короче говоря, много сложностей с переходом между двумя моделями. Много индивидуальных нюансов. Было бы всё так просто, все бы всё знали и всё делали.

— А что тогда делать? — наморщив лоб, спросил я. — Как менять устоявшиеся ошибки людей? Как разбудить их?

— Да никак ты ничего не поменяешь, — с безразличием в голосе отвечал В, заворачивая к Моте во двор. — Всегда будет так, что одни люди сильные и с ресурсами, а другие слабые и без ресурсов. Одни берут возможности, а другие жалуются и ноют. Одни делатели, а другие зрители. Одни катят камень, другие смотрят и обсуждают. Это правило жизни. Вопрос всегда только в том, в каком из двух лагерей находишься лично ты. К примеру, я пришёл в мир не для подтирания соплей слабакам и глупцам и поучения их, «как же им стать сильными?» Нет. Я пришёл сюда использовать их слабость и глупость в своих целях. Я сильный, поедающий слабых.

Хоть мне и нечем было возразить, но я поймал себя на мысли, что качество создаваемых моим мозгом конструкций в какой-то мере возросло. Складывалось ощущение, что за несколько прошедших дней напряжённого разговора я словно слегка поумнел. Да может, даже, я поумнел за короткую сегодняшнюю поездку. Это было и приятно, и жутковато одновременно. Ведь, с одной стороны, «прокачанный» мозг — хороший инструмент, способный к успешной наработке так необходимых мне ресурсов. Но, с другой стороны, обуздать свой прокачанный мозг — задача явно не из самых простых. С прокачанным мозгом ещё и справляться нужно уметь, заставляя его двигаться в строго обозначенном направлении, ограничивая блуждания по «нежелательным» местам.

Как говорил В: «Наличие наличию рознь!» Трёхкомнатная квартира почти в двести квадратов на девятнадцатом этаже элитной новостройки — это совсем не моя двушка в старой девятиэтажной «панельке». Пусть и почти двести квадратов совсем даже не роскоши, а отточенного минимализма и пустых стен, но Мотино пространство для жизни представлялось весьма комфортным и, вероятно, очень для него удобным. Хотя удобство — вещь субъективная, и кому-то может быть удобно в значительно более скромном жилище. А для кого-то, я даже подозреваю для кого именно, Мотина квартира явно покажется тесной и скудной лачугой.

Я не знаю, в самом ли деле удивить Мотю не получилось или он сказал, что «ждал нас именно сегодня вечером» из дежурной вежливости. Но одно я вроде как смог понять с достаточной вероятностью: он искренне был рад нашему визиту. Я успел лишь поздороваться с Мотей, как В тут же снова сделался центром разговора:

— Я тут вот что подумал, — с ходу заговорил он, снимая в прихожей своё тёмно-серое пальто. — Мне кажется, я как-то неправильно вопросы задаю. Какие-то они у меня слишком общие и расплывчатые. Обо всём и в то же время ни о чём. Бесконечная обтекаемость твоих ответов обусловлена именно этим моим упущением.

— Пока не понимаю, о чём ты, — с улыбкой пожимал плечами Мотя, приглашая нас пройти.

Сняв верхнюю одежду и проходя в гостиную, я плёлся позади и слушал, как В сразу переходит к делу:

— Рамки! Я говорю о рамках! Рамки твоих ответов. Я обозначаю их недостаточно точно. Недостаточно чётко очерчиваю границу твоего предстоящего ответа. В моих вопросах не содержится ограничивающей твои блуждания конкретики. Я задаю общие вопросы, и ты по полчаса льёшь всякую воду, называя её ответом. Хотя я уже один раз призывал тебя не быть классической эзотерической или философской книжкой, бесконечно переливающей из пустого в порожнее своё пустое и порожнее. Смотрю, ты меня не услышал.

— Уж явно не для того, — разводя руками и присаживаясь за стеклянный круглый стол, возражал Мотя, — русский язык сделался самым сложным и многогранным языком в мире, чтобы выражать им свои мысли скудно и примитивно. Так что уж прости мне мою дерзость, — в шутку острил он, — но я и дальше буду выражать свои мысли объёмно и всесторонне.

— «Объёмно» и «всесторонне», ну-ну, — рассмеялся В. — Я понимаю, что для авторов разного рода туфты — графомания дело прибыльное и разливать громадные объёмы текста на тысячи страниц выгодно. Но это выгодно для писателя и совсем не комильфо для читателя. Бессмысленная литература утратила свою актуальность с появлением кинематографа и интернета. И если в девятнадцатом-двадцатом веках человеку было интересно читать сотни страниц тягомотины про обыденные вещи, жизнь скучного персонажа, описание парка с «величавыми» деревьями или чьи-то скудные домыслы, то современный человек предпочтёт получить конкретику и фактуру. Причём быстро. Сегодня люди за пару часов могут узнать все новости мира или посмотреть кинофильм, на создание которого сотни профессионалов затратили десятки миллионов долларов. Литература должна подстраиваться под двадцать первый век, а не обижаться на более требовательного потребителя информации. Сколько можно было потребить информации на единицу времени двести лет назад и сколько можно потребить её сейчас? Объём несопоставим! Вот и ответ. Почему «мудрецами» всегда раньше были старики? Потому что, чтобы раньше достать какую-то книгу или знание о чём-то, могла уйти вся жизнь. А сейчас это два нажатия на клавиатуре. Мозг молодого человека всегда сильнее мозга старика. Мудрецы и знатоки будущего — это молодые ребята, умеющие очень быстро и качественно фильтровать огромные пласты собираемой информации.