Сердце зимы - Хелена Хейл

ближе. Между нами валялся черный кот Паук, он когда-то принадлежал ведьме и очень полюбил мою маму. Вечно шастал по нашему двору, особенно зачастил после смерти хозяйки.

– Привет, – улыбнулся я, глядя в ее испуганные глаза.

– Э, привет, – кивнула она.

Я осмотрел ее ноги и не потому, что они были стройные и гладкие, и ладонь засвербела от желания к ним прикоснуться. Я изучил затянувшиеся раны и побледневшие царапины.

– Гуляешь? – нарушил молчание я.

Агата кивнула, готов был поклясться, один ее глаз не мог определиться, куда смотреть: на мой торс или в глаза.

– Составишь компанию?

– Я не умею, – ответила она, указав на мяч.

– Научу, – еще шире улыбнулся я, и ей пришлось сдаться.

В белом сарафане она была похожа на ангела, с длинными, растрепанными светлыми волосами. Агата пошла за мной на площадку, и я поставил ее в центр.

– Отсюда я точно не попаду, разве что тебе в глаз. – Она скрестила руки на груди.

– Сейчас покажу тебе, что делать.

Сначала я на своем примере объяснил, как правильно бросать мяч. Затем вручил его Агате – та замахнулась и кинула его прямо в забор, раздался оглушительный звон металла.

– Бесполезно, – пропыхтела она. – И давно ты этим занимаешься?

– С семи лет. Езжу иногда на выездные игры, но не мечтаю о сборной, – ответил я, поднял мяч и дал Агате. – Смотри, слабая рука, в твоем случае левая, должна направлять, придерживать мяч, во-о-от так. Не сжимай его в ладонях, не зажимай пальцами. Растопырь их. Эту руку согни на девяносто градусов. Бросай на выдохе.

Агата внимательно слушала и меняла положение рук, затем подпрыгнула в броске, и мяч попал в обруч корзины.

– Почти! – воскликнула она, и ее улыбка чуть не прострелила мне сердце.

– Иди сюда, – подозвал я, когда Агата подхватила мяч.

Встав сзади, я вложил мяч ей в руки, поставил их в нужное положение и замер, осознав, что всем телом прижат к ней, а ее тонкие грубые пальцы касаются моих. Агата не издавала ни звука, но я ощутил чокнутый ритм наших сердец. Она все не двигалась, и я почувствовал, как похолодели ее пальцы, а я не удержался и провел носом по ее волосам, вдыхая летний аромат с примесью сена и молока.

– Б…бросаю? – выдохнула она.

– Угу… – промычал я над ее ухом.

Я чувствовал, как напряглась ее спина, и она наверняка сопротивлялась желанию запрокинуть на меня голову. Резко двинувшись, Агата бросила мяч и попала точно в кольцо. Я захлопал, улюлюкая, Агата присела в кривом реверансе.

– У меня хороший учитель, – хихикнула она.

Мы продолжили играть. Я научил Агату пасовать, и она с радостью прыгала по площадке, бросая мяч исключительно по моей схеме, а не из-за головы или от груди. Я еле отрывал от нее взгляд, но все же разок засмотрелся и получил мячом по голове, стоя у корзины, когда она промахнулась. Агата попыталась удержать смешок – ничего милее не видел. И чем дольше мы играли, тем меньше мне хотелось домой или куда-либо еще. Через час мы вымотались, волосы у Агаты намокли и слиплись, от меня же разило потом.

– Умираю, как пить хочу, – прохрипел я.

– У дома ведьмы колонка, пойдешь? – повела бровями Агата.

– На слабо берешь? – усмехнулся я. – Пойду.

Я подхватил мяч, и мы наперегонки отправились к дому ведьмы, толкая и пихая друг друга, сбивая с пути. Агата заливисто хохотала, и я пожалел, что не включил диктофон – так бы и слушал ее смех. Но она вовремя поставила мне подножку, я шлепнулся на бок, стукнувшись головой о кочку, и пришел в себя.

«Хорош о ней думать, парень, это уже слишком».

Агата первой добежала до колонки, бесстрашно открыла скрипучую до боли в ушах калитку и надавила на рычаг, подставив лицо под струи воды. Жадно напившись, она умылась, и я сменил ее. Потом набрал воду в ладони и запульнул в Агату, поток попал на платье, прямо на живот, и ткань прилипла, очерчивая плоский пресс. Лучше бы я этого не делал.

– Ах! – вскрикнула она от внезапного холода. – Ах ты…

Она начала озираться в поисках подходящего оружия. И, черт подери, нашла. Старинную кувалду!

– Агат… – я вдруг вспомнил слова Пашки о том, что Агата бешеная.

Я медленно отступал назад, а она неслась на меня, держа эту кувалду над головой. Я готов был заорать, и тут она приблизилась и расхохоталась. Так громко и живо, что я заразился и закатился смехом за компанию.

– Видел бы ты свое лицо, ой, господи, не могу! – всхлипывала от смеха она.

И тут случилось такое, чего мы так и не смогли объяснить. Дверь дома ведьмы распахнулась, с грохотом ударившись о деревянный фасад. Мы застыли в молчании, глядя на это зрелище. От удара взмыли вороны – только здесь эти птицы любили сидеть на деревьях, – и одно из маленьких квадратных стекол веранды разбилось.

Мы схватились за руки и одновременно побежали, так быстро, как только могли, и орали так громко, что наверняка испугали пожилых соседей до сердечного приступа. Мы все бежали и бежали, к влажным ногам липла пыль, грязь, трава. Остановились, чтобы отдышаться, только на плотине, разделявшей деревню.

И, наконец, заметили, что мы все еще держимся за руки, и тут же их расцепили.

– Ты тоже это видел, да? – спросила Агата.

– К сожалению, да.

– Думаю, в следующий раз возьмем воду с собой. Никаких больше колонок на участке ведьмы.

Следующий раз? Возьмем?!

– Ты только что пригласила меня на… встречу? – Я пытался не улыбнуться, но не смог.

– Забудь, – встрепенулась она. – Я имела в виду в целом, гуляя по деревне, надо брать с собой бутылку воды. Особенно в такую жару.

– Обещают похолодание через пару дней. А куда мы идем, кстати? Не будем же на плотине стоять.

– Мы? Я домой иду, а ты – не знаю. Ты же с друзьями приехал, – сказала она, и сразу лицо ее скривилось в сожалении, будто она что-то ляпнула. – Прости, я… Саша мне рассказала. Неправильно я выразилась.

– Забей!

Только этого сейчас не хватало.

– Не бойся, обсуждать с тобой я это не собираюсь, пока сам не решишься. Но сестра твоя очень переживает. Я бы даже сказала – слишком сильно. Иначе бы не выдала всю подноготную вашей семьи незнакомке, не сдерживая слез.

– Доставила тебе неудобства? – вспылил я.

– Чего?! Я с радостью выслушала Сашку и готова в любой момент выслушать еще раз. Мне искренне жаль ее, и я прекрасно понимаю ее чувства, – ответила Агата, запнувшись, явно понимая,