Мост мертвеца - Роберт Мразек

– Конечно, можно оставаться на той точке зрения, что всякая работа приносит свою пользу, – снова заговорил Джордан. – Работая в Детройте, я не боялся быть идеалистом. Однако многие из тех грандиозных свершений, которыми я тогда гордился, теперь почему-то кажутся мне фальшивыми.

– Например? – спросил я.

– Ну хорошо… возьмем представителей национальных меньшинств. Когда мы с тобой учились в колледже, ни о чем подобном не было и речи. А теперь благодаря мне их уже больше двадцати… и все они в один голос заявляют, что выступают за расовое и этническое разнообразие. Но когда я в прошлом году подписал приказ, предписывающий расселять всех первокурсников в общежитии случайным образом, чтобы каждый студент получил возможность познакомиться с этим разнообразием вблизи, начались волнения. Меня заклеймили «дядей Томом»[14].

– Да, помню, – подтвердил я.

– Как будто недостаточно было афроамериканских и латиноамериканских учебных центров, – продолжал Джордан. – Теперь мы строим отдельные жилые корпуса. – Он принялся расхаживать взад и вперед перед камином. – А тем временем мне приходится иметь дело с преподавателями, которые в открытую призывают к свержению капитализма, при этом требуя зарплаты в шестизначных цифрах и угрожающие в случае отказа повышения жалованья уйти в другие учебные заведения.

– Пусть уходят, – сказал я.

Джордан покачал головой.

– Ты не понимаешь, с чем мне приходится иметь дело. Флобер метко подметил, сказав, что пытался жить в башне из слоновой кости; но окружающее ее море дерьма поднималось все выше, колотясь в стены[15].

– Извини, меня ждут более важные дела, – сказал я, поднимаясь на ноги.

– Какие, например?

– Например, мне нужно отвезти свою собаку на химиотерапию, – сказал я. – В любом случае двадцать минут назад капитан Морго временно отстранила меня от несения службы.

– Проклятье! Теперь мне придется лизать ей задницу, чтобы она тебя простила…

– Если честно, Джордан, – сказал я, – мне все равно.

Я уже был в дверях, когда он меня окликнул:

– Джейк… подожди!

Обернувшись, я увидел, что Джордан снова на грани срыва. Какое-то мгновение мне казалось, что у него в глазах застыл ужас. Затем снова вернулась на место маска уверенности.

– Я только хотел сказать… послушай… я знаю, что в Афганистане тебе здорово досталось…

– Пока, Джордан.

Я уже выходил в дверь, когда его последние слова заставили меня застыть на месте.

– Джейк, мне нужна твоя помощь, – сказал он.

– В чем дело? – спросил я, снова закрывая дверь.

– Меня шантажируют.

– Я надеялся, что ты поможешь мне выяснить, кто этим занимается, и остановить их.

– Так что же ты такого натворил, что тебя шантажируют? – спросил я.

– Не больше, чем вот он. – Джордан указал на портрет Бенджамина Франклина.

С полотна над камином благодушный дедушка Бен в очках в железной оправе взирал на нас с улыбкой Моны Лизы на лице.

– Замечательно. У тебя был роман с Беном Франклином.

Криво усмехнувшись, Джордан спросил:

– Что тебе на самом деле известно о нем?

– Ну же, Джордан, это нелепо, – сказал я.

– Бенджамин Франклин, – настаивал Джордан. – Что тебе о нем известно?

– Его лицо на стодолларовой купюре. Мне хотелось бы иметь таких побольше.

– Что еще?

– Он написал «Альманах простака Ричарда». И по-крупному приложил руку к составлению Конституции.

– Также он открыл Гольфстрим. И электричество.

– Точно… все это было в диснеевском фильме.

– Верно. Но только компания «Дисней» не включила в фильм сцены того, как старина Бен в возрасте семидесяти девяти лет трахал своих любимых шлюх… и не упомянула о том, что в дневнике у него полно записей о его любимых сексуальных игрушках и о страхах подцепить венерическое заболевание.

– Кажется, я начинаю понимать, что к чему, – сказал я.

– Кто-нибудь винит Бенджамина Франклина за эти маленькие причуды? Нет… все помнят лишь то, что он был одним из величайших людей своего поколения… но он также был похотливым извращенцем.

– Полагаю, во всем этом есть смысл.

– Франклин до самой своей смерти был одержим женщинами… и я знаю, что именно происходило у него в голове. И вот теперь мне придется за это заплатить.

– Джордан, если тебя шантажируют, обратись к шерифу или прокурору округа, – посоветовал я. – Там есть специально подготовленные люди и оснащение, чтобы разобраться с шантажистами.

– Ты предлагаешь мне выложить свои проблемы к ногам Джима Дикки? На моей карьере придется поставить крест.

Я подумал, не поделился ли он своими проблемами с Блэр; а та, возможно, посоветовала ему обратиться за помощью ко мне.

– Ты как-то говорил, что занимался в армии контрразведкой, скрытным наблюдением и тому подобным, – сказал Джордан.

– Это все осталось в прошлом.

– Я только прошу тебя попробовать. Ведь попробовать ты по крайней мере можешь, правда?

Подойдя к своему полированному письменному столу, Лэнгфорд отпер ключом один из ящиков и, достав конверт из плотной бумаги, протянул его мне:

– Здесь видеозапись. Я в главной роли. Взгляни на нее в моем личном кабинете. – Он указал на маленькую дверь в дальней стене.

– Не хочешь посмотреть вместе со мной?

– Одного раза более чем достаточно, – сказал Джордан, когда я направился к двери. – Боюсь, ты будешь глубоко потрясен.

– Этого не так-то легко добиться.

– Джейк… ты единственный, кому я могу довериться.

Я молча кивнул.

Кабинет оказался размерами чуть больше встроенного шкафа. Очевидно, он связывал Джордана с его более идеалистичным прошлым. На двери висел черно-белый плакат конца шестидесятых, изображающий полицейских, поливающих из брандспойтов чернокожих манифестантов в Сельме, штат Алабама.

Между двумя стенами втиснулся стол с поцарапанной серой стальной поверхностью. Я вспомнил, что точно такой же стоял у Лэнгфорда в кабинете в Детройте. Над столом висела его детская фотография, сделанная в Миссисипи, и еще одна – они вместе с Блэр вскоре после свадьбы. На последней Джордан был вместе с Мишель Обамой.