Клептоманка. Не все сливки одинаково полезны - Станислава Бер

её, как ни странно, пропустили без очереди. Регина сняла перчатки, поправила шейный платок и, под осуждающие взгляды менее удачных визитёров, робко открыла дверь кабинета важного человека.

– Проходи, проходи, не стесняйся! – новый хозяин мэрского кресла Олег Михайлович Николаенко встретил её стоя, радостно раскинул руки и сграбастал в объятия как медведь. Она чуть не задохнулась от неожиданности. – Ну, здравствуй, дочка Пашки Ростоцкого. Доложили мне, да.

– Здравствуйте.

– Дай, хоть посмотрю на тебя, – великан Николаенко ослабил объятия и отодвинул девушку от себя, вглядываясь так, как будто что-то жизненно важное хотел увидеть. – Надо же. Вылитая мать. Красавица!

– Спасибо, – сказала Регина, потихоньку освобождаясь от захвата.

– Помнишь меня?

Девушка оглядела двухметрового зама Шахтина. Костюм, явно сшитый на заказ, выглядел с иголочки. Часы, похожие на золотые, дополняли портрет небедного человека.

– Немного.

– А я тебя хорошо помню. "Кудрявый сорванец" – не иначе тебя батя называл. Эх, Пашка-Пашка. Как же рано он ушёл. Сколько мы с ним могли дел хороших сделать, – Николаенко подошёл к шкафу, достал бутылку коньяка и два бокала. Плеснул на донышко. – Давай помянем моего друга, лучшего голкипера нашей юношеской команды и твоего отца. Пусть земля ему будет пухом.

Регина взяла бокал из рук нового мэра. Лёгкое прикосновение к пальцам, и реальность уплыла, а воспоминание из далёкого прошлого приплыло взамен.

Николаенко смотрел сверху вниз на Павла Ростоцкого. Лицо отца покраснело, брови сдвинулись к переносице.

– Олег, как ты можешь?! Какие взятки, какие "наезды"? Я никогда не буду этим заниматься.

– А семью чем ты будешь кормить?

– Устроюсь в музей. И у нас археологией можно заниматься.

– Ну и занимайся. Я помочь хотел, а у него принципы. Дурак!

Ростоцкая отдёрнула руку и одним глотком выпила содержимое пузатого бокала.

– Олег Михайлович, я вообще-то по делу пришла, – сказала девушка, как только пришла в себя после глотка обжигающей жидкости и увиденного воспоминания. И даже не тема "подсмотренного" разговора её взволновала, а отец. Отец там был такой живой, такой реальный, до мурашек по коже.

– Ко мне все по делу. Ты по какому?

– Расскажите про Шахтина, – попросила Регина.

– А зачем тебе? – исполняющий обязанности мэра, к тому времени уже сидевший в кресле, покраснел. То ли от выпитого, то ли от вопроса. – Насколько я знаю, ты в архиве служишь.

– Совершенно верно. И у меня задание – собрать информацию, а для этого важны любые детали.

– Да я вроде всё уже вашим ребятам рассказал. Алиби проверяли под лупой. Ну что… Шахтин. Сама в Старграде живёшь, должна была видеть-слышать про него.

– Интересно Ваше личное мнение. Вы же общались плотно.

– Ладно, слушай, – Олег Михайлович плеснул ещё коньяка, выпил, поднёс кулак ко рту, крякнул от удовольствия. – Генку знаю ещё с молодости, хоть он и моложе меня на пять лет. Драчун и забияка был Шахтин, верховодил шпаной. С этой его дислексией перебирать бы ему машины в автосервисе, учёба не давалась, читал по слогам, но родители подсуетились, получил он корочку областного института. Шекспира от Шопенгауэра отличить не мог, но город держал в железном кулаке. Всех под себя подмял. И хозяйственник был от бога.

– А к бюджету руку не прикладывал? – осторожно поинтересовалась Ростоцкая.

– Это уж ваше дело проверять. Не знаю, – замотал головой Николаенко.

– Дань с бизнесменов собирал? – не стала ходить вокруг да около девушка.

– Доил как дойную корову. Дворец на зарплату, думаешь, построил? Только вы сами разбирайтесь, я ничего не знаю толком. Так, слышал звон да не знаю, где он.

– Может кто-то не хотел платить? Возмущался, скандалил? Не было такого?

– А кто хотел платить? Никто не хотел, – резонно ответил хозяин кабинета.

– Логично. Ладно, не буду Вас задерживать, – сказала Регина, привставая с кресла.

– Подожди. А сама-то ты как?

– Нормально. Живу в тёткином доме, здесь недалеко. Работаю в следственном комитете. Племянникам помогаю.

– Замуж не вышла? – сказал Николаенко и подмигнул.

– Женихов нет подходящих, – отшутилась гостья, пожимая плечами.

– Этого добра мы тебе быстро найдём. Заманим на крючок, не волнуйся. Наживка из тебя симпатичная получилась, отец бы гордился. Тебе только подсечь останется. Ты заходи, не стесняйся, – Николаенко по-отечески обнял Регину и отпустил.

Господи, почему её незамужний статус всем поперёк горла встаёт? Пальцы Регины на прощание прижались к запястью мужчины. Мир рассыпался на гранулы. Они растворились, и перед ней предстало воспоминание Олега Михайловича.

В этом кабинете стояло другое кресло. Николаенко, когда занял пост, видимо, в него не помещался и заменил на большее. Сейчас в кресле никто не сидел. В углу стояли флаги – российский и областной. На стене висел портрет, президент Российской Федерации сурово смотрел на собравшихся. Три человека устроились за Т-образным столом и следили за маячившей из стороны в сторону фигурой Шахтина. У Олега Михайловича даже голова закружилась, и шея заболела.

– Я вам говорю, газетчиков надо прижать. Распустились щелкопёры, писаки, драть их через колено. "Казнокрады и мздоимцы". Ишь, слова какие придумали. Старинные, что ли? – спросил Геннадий Петрович, обращаясь к сухонькому старичку в очках с толстыми линзами и седыми давно нестриженными волосами.

– Устаревшие. Означают растратчики и взяточники, – пояснил старичок.

– На кого хлебало смеют открывать! Петрович, – обратился он теперь к человеку в форме. – Сделаешь.

– Так точно! Прижмём хлебало, – ответил начальник полиции, грузный мужчина с мясистым носом, и рукой показал, как он будет это делать.

– Ну и отлично. Ну и молодец. Семён Карлович, что у нас за месяц набежало?

– Ровно столько же, что и в предыдущем, – ответил старичок в очках. Он же казначей.

– Это плохо, братва. Это никуда не годится. Курс рубля скачет, инфляция растёт. У губернатора не только живот растёт, аппетит прибавляется. Надо повышать размеры откатов и суммы "спасибо" от бизнесменов. Николаша, действуй!

– Не знаю. Как получится, Шахтёр, – ответил Олег Михайлович, разводя руки в сторону. – Кошельки – не резиновые у предпринимателей. Улов невелик. У нас ведь не Москва. Жирной рыбёшки раз, два и обчёлся.

– Ты чё, Каланча, рыбак недоделанный, в адвокаты записался? Я сказал, действуй! – прошипел Шахтин, остановился и в упор уставился на Николаенко. У заместителя похолодели руки, а по спине потекла струйка пота.

– Будет сделано, – буркнул великан и сжал кулаки. Мысленно он отворачивал голову начальнику, как фермер курице – одним рывком.

Регина убрала пальцы с запястья Николаенко, вернулась в реальность и вышла из важного кабинета. В приёмной было пусто. Секретарь сообщила, что приём на сегодня закончен.

Ростоцкая брела по улицам Старграда в глубокой задумчивости. С ней