Академический дефектив - Кристина Юраш

— Если претендуете на тройку — распознайте артефакт и магию. Опишите, что он делал ранее и к какой магической эпохе относится. Если нужна четверка, верните ему часть изначальных свойств или хотя бы внешний вид, при этом опишите, к какой эпохе он относится, какой магией обладал, и перечислите все заклинания, которые были на него наложены. Если нужна пятерка — то восстановите его до изначального состояния! Если вам это удастся, то артефакт ваш, — прочитала я инструкцию, окуная руку в старую коробку и чувствуя легкое магическое покалывание в сплетении цепочек и всякой бижутерии.

— Ура! Ты глянь, какой красивый! — прыгали от радости девчонки, показывая друг другу свою ювелирную добычу. — Мне идет! Сегодня же надену этот перстень! Ура! Обожаю артефакты! Самый лучший предмет!

Из моей сжатой руки свисает изящная цепочка с хитрым плетением, а сквозь сомкнутые пальцы просвечивает что-то яркое, синее. На раскрытой ладони лежал синий камень с интересной огранкой, переливаясь и играя на солнце. В качестве оправы для камня был использована восьмиконечная звезда.

— Вау! — захныкал кто-то с завистью глядя на меня я пыталась вспомнить что-нибудь похожее. — Шикарный камень! Правда, трещина…

Я помню, как потекли мучительные дни. Стопки книг в комнате росли, как на дрожжах, но ни в одной из них не было ни одного упоминания о синих камнях, в обрамлении восьмиконечных звезд. Были артефакты эпохи первых драконов из обсидиана, были артефакты эпохи вторых драконов, кустарно выполненные из бронзы. Страницы шуршали, картинки пестрили, я а понимала, что мне не повезло. «Я нашел клеймо мастера! Представляете!», — хвастался староста потока на уроке по заклинаниям, демонстрируя всем желающим маленькую магическую печать мастера. — «Попробуйте заклинание проявления!»

— Проявись! — приказывала я камню и украшению, поднеся к нему руку. Но ничего не менялось. «Это первые драконы! По-любому, зачарование любви. Посмотри на огранку!»,

— авторитетно заявлял преподаватель по магическим ритуалам, вращая в руках мою безделушку. «Да что ты говоришь? Третьи драконы! Первые драконы — это бронзовый век артефактов! Защитное заклинание воина!», — спорила преподавательница по зельям, пропуская между пальцев золотую цепочку. На меня выразительно смотрели, а я уже чувствовала, как меня выпроваживают из учительской: «Иди, и не просто иди, деточка! Все что нужно мы уже подсказали!».

Помню, как ночью, перед экзаменом чертила восьмиконечную звезду в круге на полу, как наносила неведомые мне символы, найденные на страницах книги, написанной на древнем забытом языке чернокнижников. Единственная схема, найденная в анналах истории, чем — то напоминала мое украшение, и, в отчаянии, я решила произнести слова, сверяясь с обрывочной транскрипцией. Несколько раз я правила бумажку, черкая на ней карандашом, разминала речевой аппарат, тренировалась произнести заклинание, смысла которого не понимала вообще. «Если я этого не сделаю, то завтра не сдам экзамен!», — убеждала себя я, чувствуя, как начинают трястись от волнения руки. Я помню вспышку яркого света, секундную радость от того, что трещина на камне, которая до этого уродливым шрамом сводила на нет всю огранку, зарастает волшебными искрами. «Получилось!» — ликовало сердце, а я уже мысленно представляла пятерку на экзамене, как вдруг.

Очнулась я в целительской, лежа на белых, хрустящих простынях. Руки бессильно вытянулись вдоль тела, а чугунная голова покоилась на мягкой подушке. Моя левая рука была перевязана, а сквозь белоснежные бинты проступали три кровавые полоски, словно росчерк когтей.

— Очнулась! — послышался голос сквозь размытые пятна полуяви, а надо мной склонилось неприятное лицо в черном капюшоне. Суровый боевой маг с огромной бородой и шрамом на щеке пристально смотрел мне в глаза.

— У меня есть к вам несколько вопросов, — послышался низкий, хриплый голос, пока я пыталась сфокусироваться на бородатом незнакомом лице боевого мага. — Вы готовы на них ответить?

— Я ничего не помню, — простонала я, а сердце колотилось от ужаса: «Запрещенное заклинание, магический трибунал, камера на двести лет или сожжение..». «Вы помните, какое заклинание произносили? Оно было из учебника? Советовались ли вы с преподавателями перед произнесением заклинания? В семье темные маги были? В каком поколении? Вы слышали про октограмму? Откуда вы взяли октограмму в основу круга? Вам кто-то подсказал?», — вопросы обступали меня со всех сторон, атаковали, душили, загоняя в угол, но я, облизывая пересохшие губы, упрямо твердила одно и то же: «Ничего не помню… Помню вспышку и все…».

— Сегодня погиб первый отряд почти в полном составе. Четыре человека полегло на месте. Выжил только один, который тебя вытащил. Мы забираем медальон, — пояснили мне, пока я мечтала, чтобы они быстрее убрались. — Для экспертизы. О результатах сообщим.

Эти слова могильным холодом пробежали по телу, ужас при мысли, что остатки своих дней я проведу в камере, сковал меня, а сердце предательски екнуло. «Я ничего не помню!» — повторяла я свою мантру каждый день, до тех пор, пока сама в нее не поверила.

Мне назначили пересдачу, выдав простенький медальон эпохи вторых драконов, который я починила прямо в экзаменационной аудитории на глазах комиссии.

Дни тянулись унылым и тревожным клином, заставляя вздрагивать от каждого стука в комнату. Мне казалось, что в темноте голос что-то шепчет мне, а я просыпалась, трогая шрамы, оставшиеся на руке и терпеливо ждала, когда за мной придут, чтобы увести меня на допрос. Голос в темноте сознания порождал такой страх, а я усиленно пыталась вспомнить, что произошло, но не могла. Только голос. Пугающий, завораживающий и до боли знакомый, прорывал темноту воспоминаний.

Однажды, когда я уже шла на поправку, в соседней комнате, был слышен тихий разговор целителей: «… никогда не забуду ее крик и то, как она металась. Я ей память подтерла слегка. Как обычно. Чтобы потом вопросов не было. Главное, успели прибраться в ее комнате. Мало ли, что бы там нашли. Даже стены простучали магией. А то потом опять Академия виноватой будет, что не уследила. Вовремя подоспели. Раньше боевых. Четверо полегло. Представляешь? Четверо. Один только выжил. Он нашу дуру и вытаскивал! Передай конфетку! Да-да, ту, «Укус вампира». Изумительные!. Надо же так Академию подставить».

— Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером? — послышался тот самый голос, от которого у меня резко проснулась совесть и покаяние. Неужели это он? Такого не может быть!

— Я. эм. — осторожно начала я, подбирая слова и челюсть от таких вопросов.

— А я знаю, — в голосе послышалась усмешка. Голубые глаза самозванца смотрели на меня в упор, а вслед за ним боевые маги затаскивали чемоданы и черное платье. — Вечером ты уже будешь в Академии писать мне отчет.

На стол упала тетрадка, напоминающая волшебный дневничок, который должен быть у каждой порядочной первокурсницы. Он благополучно забрасывается на втором курсе и вспоминается с ностальгией в глубокой старости.

Пока боевые маги суетились, собирая меня в Академию, я сидела на стульчике и думала. А вдруг я ошиблась? Мало ли? Может, мне просто показалось? Голос похож. Есть же люди с похожими голосами? Эта мысль меня почему-то успокаивала, поэтому я с надеждой посмотрела на министра.