Девора - Александр Операй

Она сыпала их снова и снова. Взрослая женщина.

Этим своим злым голоском.

Попробуй ответить.

— Ну же давай. Давай. Пошли меня к черту.

Он молчал.

Не любил ее.

Что тут поделать.

Но в тот день чувствовал, что удача была на его стороне. Он ушел. У него были ноги. Кривые палки-кости, покрытые мясом и кожей. Они несли его дальше. Если бы их не было, то женщина в машине ненавидела бы его еще больше.

Он никак не мог понять, каким образом оказался здесь. В пустоте. С человеком, который был ему абсолютно чужим. Ненужным. Скорее всего это случилось, потому что у них с женой есть дом, общие друзья, собака, альбом фотографий, хорошая кредитная история и страничка в социальной сети, где значится, что они пара.

Этот мир странный. И в нем вполне достаточно просто что-то делать вместе, чтобы называть это дружбой, любовью, семьей. Ничего сверхъестественного. Просто слова. Никто давным-давно им не верит.

Ноги несли.

На обочине подорожник и одуванчики. Целая армия, готовая выступить в поход против асфальта шоссе М-6. Если человечество исчезнет, они выиграют эту войну без потерь, не оставив от дороги следа, а со временем и от людей.

Последний луч света сломался о землю, день вспыхнул и догорел. Чужак помахал Солнцу рукой, и оно упало в высокую траву на горизонте, растворилось там, как в Черном море.

Это был глупый поступок. Детский. Но впервые за десять лет брака чужак почувствовал легкость. Душевное равновесие. Он словно вернулся в точку откуда начал. Только теперь ему было тридцать пять лет.

Старик.

Никакой новой музыки, одежды, книг, фильмов. Все древнее. Давно вышедшее из моды.

Led Zeppelin, Pink Floyd; джинсы, рубашка в клетку; «Тигр! Тигр!», «Нет орхидей для мисс Блэндиш»; «Ворон», «Молчун».

Он никогда не чувствовал себя молодым. Жена часто упрекала его в том, что чужак был скучным. И ей хотелось проломить ему голову, лишь бы заставить его сбросить оцепенение и начать жить полной жизнью. То был настоящий оксюморон. Скорее всего он бы умер от черепно-мозговой травмы, но так и не понял, что она имела ввиду под этим странным словосочетанием: «Жить полной жизнью».

— Все поэты кончают плохо, — предупреждала жена.

Он не знал, что ответить. Она была старше, у нее было много мужчин и, возможно, она разбиралась в том, как кончают поэты. Он работал в полиции, плохо трахался, писал стихи в стол и не лез в поэты, потому что не хотел с ней ссорится. Предпочитал не замечать начала кошмара. Словно Иисус с чашей в Гефсиманском саду, уже зная, что впереди его ждет казнь.

Он закинул канистру за спину и прибавил шаг.

Сумрак медленно поглощал медь горизонта. Близилась ночь. Вертелись звезды. Большая Медведица, Дракон, Кассиопея, Цефей, Орион.

Honda Civic съехала на обочину.

Машина выглядела так, будто раза три побывала в аварии. Мятая, перекрашенная, в пыли и грязи.

Незнакомая женщина окликнула его.

— Тебя подвезти?

— Нет.

Потом развернулся и взглянул на нее.

— Может быть я насильник или маньяк.

Женщина улыбнулась.

У нее были черные волосы и большие глаза, которыми она смотрела на чужака, пока ночь набирала траурных одежд и все падала дальше на поля и холмы, преследуя день до побережья и дальше за океан. Где-то далеко-далеко на самом краю вспыхнуло Солнце и облака окрасились в багровый цвет.

— Нет. Ты совсем не похож на моего бывшего.

Это был странный ответ.

Чужак заглянул ей в глаза. Там был омут. Черный и глубокий. Выбраться уже невозможно. Только погружаться все дальше в тщетной попытке добраться до дна.

Он назвал свое имя, и она опять улыбнулась.

Ее звали Анат.

Она вела машину и время от времени бросала на чужака косые взгляды, курила «Chesterfield» и тихо напевала себе под нос «Immigrant song». Он привалился к двери и смотрел в окно. Он хотел сказать ей, что потерялся. И больше не чувствует родство с другими людьми. Он так измельчал, что согласен на едва заметное подглядывание друг за другом. На запах и звук чужого дыхания. Но молчал. Она бы не поняла. Они все друг для друга призраки и мертвецы. Анат вполне могла включить психолога и начать лечить его детские травмы. Сказала бы:

— Ты переносишь свой брак на мой образ. Тебе нужно поговорить об этом с женой. Будь честным и откровенным с ней. Разве она этого не заслуживает?

Чужак проснулся в одиночестве.

Honda Civic стояла на парковке у заправочной станции, которая каким-то немыслимым образом перетекала в фастфуд-ресторан и продуктовый магазин. Несколько машин ожидают очереди на заправку, но людей нигде не видно. Ветер гоняет по парковке пакеты с картошкой фри, измазанные майонезом и жиром обертки от гамбургеров, пустые стаканчики с колой.

Анат забыла свои сигареты. Он взял одну «честерфилдку» и прикурил. Запах грязных волос. Запах костра в позднюю осень. Вкус табака напомнил ему о девочке, которая когда-то давно жила по соседству. Она научила его целоваться. Невкусные, мокрые губы. Маленький рот — слюны до краев. У нее были черные волосы и большие глаза. Анат ее копия. Только сильно повзрослевшая и уставшая от жизни.

Он вышел из машины и направился в сторону фаст-фуд ресторана.

Посетителей мало. Мужчина за столиком у входа. Несколько стариков. Семейная пара. Их дети. В помещении пахнет дешевым кофе, сосисками и туалетом. Из колонок под потолком звучит реклама недвижимости в ипотеку.

За стойкой работает молодая девушка. У нее чокнутое выражение лица. Такое бывает у женщин, которые знают о том, что красивы, но это ведь скучно. Да?

Чужак заказывает черный кофе без сахара.

Девушка улыбнулась.

Она ребенок лет двадцати. Но свет в ней гаснет и по яркости может сравниться лишь с затухающим окурком.

Чужак говорит:

— Тебе здесь не место.

Она не произносит ни слова, лишь продолжает улыбаться, будто мышцы лица состоят из цемента, который подсыхал целый день и на конец-то застыл.

Чужак видел много красивых женщин, которые жили в грязных, вонючих норах с алкоголиками и наркоманами, которые брали их деньги. Они оставались там вовсе не потому, что больше негде жить.

— Что-нибудь еще?

Девушка словно механизм. Берет деньги, отсчитывает сдачу, распечатывает чек. Все ее движения схематичны. Она лишь продолжение кассового аппарата.

— Что-нибудь еще?

Чужак не отвечает.

— Вы должны сказать мне «спасибо», — говорит девушка.

Она улыбается. И безумие медленно вытекает наружу каплей слюны в уголке рта.

Этот мир сломан. Что-то не так. Он будто скользит. Люди, вещи.