Смерть тоже ошибается... - Фредерик Браун

Я зашагал к воротам, но потом, передумав, обошел их с внешней стороны по направлению к нашей палатке, чтобы спрятать тромбон. Мне не хотелось идти с ним по аллее, чтобы кто-нибудь, заметив инструмент, начал гадать, где я на нем играл.

Затем я нырнул в нашу будку сбоку. Если так делать, можно получить бейсбольным мячом в глаз, но мне повезло. Киоском управляли дядя Эм и Мардж Хоугланд, и они неплохо зарабатывали.

— Фильм, наверное, рано закончился, Эд? — спросил дядя Эм, давая мне понять, как он объяснил Мардж мое отсутствие.

— Я не стал досматривать до конца, — подыграв ему, ответил я. — Мне не понравилось.

Дядя Эм отвел меня в угол будки, откуда Мардж не могла нас услышать, и прошептал:

— Иди-ка ты отсюда, Эд. Я пообещал Мардж долю сегодняшней прибыли, а если ты останешься, она решит, что больше мне тут не нужна, и уйдет. Так что еще поиграй где-нибудь, ладно?

— Конечно, но…

— Никаких «но». Слушай, Мардж не помешают деньги. У Хоуги в последнее время дела идут неважно. Он и проигрывать стал. На этой неделе продул пятьдесят баксов в блек-джек, а вчера — еще шестьдесят в рамми, и…

— И ты их выиграл?

— Да, я выиграл те шестьдесят. Так что пусть Мардж получит часть из них назад на булавки. Давай, иди отсюда.

— Ладно, ладно, не дави на меня.

— Да я так, подтолкнул чуть-чуть. Вот тебе десять центов, купи себе хот-дог. — Он сунул что-то в нагрудный кармана моего пиджака, но я был уверен, что это не десять центов, а пять долларов.

— Спасибо, — сказал я. — Значит, не возражаешь, если я пойду?

Дядя Эм усмехнулся и толкнул меня так, что мне пришлось быстро перелезть через низкий прилавок перед будкой, чтобы не споткнуться о него.

Я влился в толпу, курсировавшую по аллее. Народу было еще больше. Следуя за толпой, я оказался в плотной пробке перед шатром сайд-шоу. Там я попросту застрял. Никто не двигался ни вперед, ни назад. Странно, ведь на сцене не происходило ничего интересного. Там сидел на одном из двух стульев только Скитс Гири. Он повернулся спиной к толпе и нахально сдвинул шляпу на затылок. Но две будки справа от сцены продавали билеты в бешеном темпе, а ведь тут не было даже грайнд-шоу. Кто-то пихнул меня локтем в бок. Я повернул голову и увидел очень толстую тетку. Она была с меня ростом и раза в три тяжелее.

— Извиняюсь, мистер, — с легкой одышкой произнесла она. — Господи, ну и толпища!

Сзади нас толкали ближе к будкам с билетами.

— Что происходит? — спросил я. — Я не видел рекламы. Откуда такая толпа?

Она посмотрела на меня так, словно я сошел с ума:

— Ну как же, ведь именно там убили лилипута! Разве вы не читали газету?

— Да, но…

— Кто-то сказал, цену подняли вдвое. Вы не в курсе? Что ж, если и так, наверное, оно того стоит. У них есть нож, которым его зарезали, и моя сестра говорит, на нем еще видна кровь, а там обозначено место, где нашли труп, и все такое. Можно получить кувшин крови, но это за дополнительную плату.

Я повернулся и, расталкивая посетителей, выбрался из толпы. Пошел к киоску, где продавали лимонад, и купил стаканчик, чтобы запить неприятный вкус во рту. Стоя там, я достал из кармана купюру, которую дал мне дядя Эм, и положил ее в кошелек вместе с оставшимися у меня деньгами. Это была не пятерка, а двадцатка. Я понял, что и у дяди Эма, видимо, неплохо идут дела, и на мгновение от этой мысли мне стало противно, но потом я подумал: разве он виноват в том, что вчерашнее убийство приносит больше денег? Глупо было бы закрывать киоск или прогонять зрителей только потому, что сегодня их больше, чем обычно. Ведь, в отличие от Скитса, дядя специально ничего не предпринимает, чтобы нажиться на случившейся трагедии.

Допив лимонад, я прогулялся по аллее и свернул с нее, чтобы не идти мимо нашего аттракциона. Машинист паровозика накричал на меня, когда я пошел через пути, но, узнав меня, дружески помахал рукой.

Некоторое время я смотрел на рекламную сцену перед шатром, где началось танцевальное шоу, наслаждаясь быстрым шафлом, который Джигабу — семилетний танцор-вундеркинд — исполнил для затравки. Он был очень хорош.

Когда Джигабу закончил танец и вернулся в шатер, я двинулся дальше. Повсюду толпился народ. Даже зал игровых автоматов собрал неплохую прибыль. Зарабатывали все — даже я, если считать двадцатку, которую сунул мне дядя Эм.

С такой толпой цирк будет работать до часу или двух ночи и грести доллары лопатой. И это вечером рабочего дня, когда вот-вот мог хлынуть дождь и мы должны были бы закрыться.

Я подумал, что если лилипута убил кто-то из наших, эта смерть была нам на руку.

Перед шатром стрип-шоу собралась большая толпа. На рекламной сцене стояли четыре девушки в халатиках, среди них была Рита. Возле микрофона надрывался зазывала, Чарли Уилер, один из стариков с луженой глоткой, работавших еще до появления системы местного оповещения, и он никак не мог взять в толк, что при наличии микрофона для усиления громкости ему не обязательно вещать в полный голос.

У Риты на лице было слишком много косметики, как, впрочем, и у остальных моделей. Среди прочих девушек она была самой красивой и молодой. Я попытался встретиться с ней взглядом, но ничего не получилось. Чарли дошел до кульминации, жестом велел девушкам возвращаться в шатер, включил музыку и приступил к сбору денег. Судя по тому, сколько народу набилось внутрь, заработал он сегодня прилично.

Я остался снаружи. Мне очень хотелось зайти, но в то же время я отчасти радовался, что не могу этого сделать. Когда я только начинал работать в цирке, дядя Эм просветил меня на сей счет. Забавно, конечно, но со временем понимаешь, почему существует подобный запрет, практически табу.

Я вот что хочу сказать: если ты работаешь в цирке, то не ходишь смотреть на девочек. Модели согласны позировать практически в чем мать родила перед тупыми зрителями, перед дураками, которых они и за людей-то не держат. В этом нет ничего личного. Но если кто-то, знакомый с девушками, зайдет взглянуть, это уже считается непристойным. Это такой же вуайеризм, как подсматривать в окно фургона или через фрамугу в номер отеля. Конечно, глупо, но если вдуматься, в этом есть определенный смысл.

Я двинулся прочь, размышляя, не пригласить ли мне Риту на свидание после шоу. Но черт подери, у меня нет машины. Вот если бы Хоуги опять предложил мне свою, было бы здорово. Просить мне не хотелось, но вдруг он сам предложит?

У него в фургоне горел свет. Если постучаться, он наверняка крикнет, чтобы я зашел, но я почему-то колебался. Просто у меня возникло ощущение, что не надо этого делать. Но я сказал себе, что все это чушь, постучал в дверь, он крикнул, и я вошел.

С тех пор как я был здесь днем, Мардж немного прибралась в фургоне. Повсюду царил идеальный порядок, вот только Хоуги был не в порядке. Он сидел там же, где и раньше, между столом и сиденьем сбоку от него. Но теперь вместо кофе перед ним на столе стояла опустошенная на три четверти бутылка виски. Я никогда не видел Хоуги таким пьяным. Это означало, что он все еще себя контролирует, но о его состоянии красноречиво свидетельствовали осунувшееся лицо и мутный взгляд.