За глянцевым фасадом - Катрин Панколь

«Она была скрытной, не то чтобы лицемерной, но осторожной», — вспоминает графиня де Ранти. Очень привлекательная, но всегда готовая дать отпор тому, кто решится подойти слишком близко…

К концу учебного года она отправляется в путешествие с Клод де Ранти, одной из дочерей графини. Девушки осматривают достопримечательности Франции и много беседуют. Беседуют обо всем на свете, но только не о мальчиках. «Когда разговор касался этой темы, Жаклин всегда высказывалась как-то туманно. У нее был очень сильный характер, но были и слабости, с которыми она не хотела мириться. Как, впрочем, и со слабостями других. Если человек не вызывал у нее уважения или восхищения, она тут же прекращала знакомство с ним». Если она оказывалась не на высоте тех задач, которые перед собой ставила, начиналось беспощадное самобичевание. Она была строга ко всем, но строже всего — к себе.

Она предпочитает общество зрелых мужчин. Им по крайней мере есть что рассказать. И с ними чувствуешь себя защищенной. А они приятно изумлены тем, что такая юная, прелестная девушка сама выбирает их в кавалеры.

Когда год обучения во Франции закончился, Джеки приходится возвращаться в Соединенные Штаты. Она бы с удовольствием осталась в Париже, но… Она не столь решительна, как Эдит Уортон, заявившая: «Лучше сдохнуть от голода и холода, чем вернуться в наши уютные, теплые дома с горячими ваннами и опять столкнуться с пустотой, которая царит там в душах и в жилищах». Джеки тоже боится этой пустоты, она понимает, что ждет ее в Америке, сознает, что вряд ли ей еще когда-либо доведется провести целый год там, где хотелось бы, и так, как хотелось бы. Неустроенный быт, проблемы с едой, нетопленая квартира — все это ее нисколько не пугает. В Париже она день за днем понемногу впитывает в себя нечто такое, что придает ей новые силы, открывает перед ней новый мир. Если бы она чуть больше верила в себя, в свои способности, то последовала бы примеру Эдит Уортон.

Итак, она возвращается в Америку, — но не в Вассарский колледж. Хватит с нее этого снобизма, этой удушливой атмосферы, этой ограниченности. Она записывается в Вашингтонский университет, чтобы защитить диплом по французской литературе. И участвует в конкурсе, объявленном редакцией журнала «Вог». Первая премия — годичная стипендия: полгода в Париже, полгода в Нью-Йорке. Каждый участник должен представить четыре статьи о моде, статью-портрет, макет номера журнала и эссе о покойных знаменитостях, с которыми ему хотелось бы встретиться. Джеки ставит перед собой цель: победить в этом конкурсе. Победа решила бы все ее проблемы. Престиж прославленного модного журнала станет для нее пропуском в ту жизнь, которой ей хотелось бы жить. Она завоюет свободу, и это не вызовет ничьих нареканий.

Несколько недель она будет работать как одержимая. «Джеки так стремилась победить в этом конкурсе, что даже устроилась на курсы машинописи в университете Джорджа Вашингтона, — рассказывает Дэвид Хейман, — и напряженно трудилась над своим эссе. Его герои, знаменитости, с которыми ей хотелось бы встретиться, — это Сергей Дягилев, Шарль Бодлер и Оскар Уайльд. И ее усилия были вознаграждены. Она обошла соперников — в конкурсе участвовали тысяча двести восемьдесят человек из двухсот двадцати пяти университетов — и заняла первое место».

Джеки сияет от счастья. Она победила! Получила первую премию! Она, в глубине души всегда считавшая себя недостаточно одаренной, недостаточно умной, недостаточно образованной. Теперь ей принадлежит весь мир. Она станет писательницей. Или журналисткой. Будет много путешествовать, познакомится с выдающимися людьми, узнает от них все то, что ей хотелось бы знать. Она напишет много книг и статей, у нее появятся читатели, ее голос будет услышан, к ней придет признание. А главное, она станет свободной. Сможет сама зарабатывать на жизнь, не зависеть ни от отца, ни от матери, ни от отчима. Полугодовая стажировка в Париже: новая встреча со страной, где ей так понравилось жить, где она обрела семью, друзей. Ее вызывают в редакцию «Вог» в Нью-Йорке, представляют сотрудникам, фотографируют, поздравляют.

Но она откажется от премии. В ту самую минуту, когда ее мечта сбылась, притом ценой огромных усилий, она пойдет на попятную.

Дженет хоть и обрадовалась успеху дочери, однако сразу же учуяла опасность. Под нажимом дядюшки Хьюги, которому представляется «неприличным», что его падчерица будет жить самостоятельно, она незамедлительно принимает меры. Совершенно очевидно, что она окончательно утратит контроль над Джеки, если та опять уедет во Францию. У нее отнимут ее ненаглядную малышку. А точнее, ее ненаглядная малышка может преуспеть в самостоятельной жизни, и тогда она, Дженет Очинклос, лишится всех рычагов влияния на дочь. Если Жаклин Бувье примет предложение «Вог», то пойдет своим путем, который, возможно, не будет усыпан розами, но навсегда уведет ее из мира матери. Такой путь вполне мог бы выбрать кто-нибудь из семейства Бувье… Недаром Блэк-Джек в восторге от планов дочери. Ему это на руку: перебравшись в Париж, а затем в Нью-Йорк, Джеки отдалится от супругов Очинклос, но станет ближе в нему.

Но Дженет делает все, чтобы Джеки отказалась от своей мечты. Сначала она заявляет, что девушке из хорошей семьи неудобно получать стипендию, предназначенную для бедных студенток, справедливее было бы уступить ее одной из тех, кто в ней действительно нуждается. И потом, что за идея — работать журналисткой в «Вот»! Неужели бывшая студентка Вассарского колледжа может заниматься таким несолидным делом? Жить одной в Париже — в ее-то возрасте! Ладно, пока она училась в Сорбонне, на это еще можно было закрыть глаза, но сейчас-то ситуация совсем другая. И Джеки подчиняется. Она не уважает мать, считает ее жизнь пустой и бессмысленной, и все же выполняет ее приказ. Воля матери и страх перед мнением окружающих оказались сильнее ее собственной воли.

Ей страшно. Не потому, что ей предлагают уехать в чужую страну и заниматься новым для нее делом. Напротив, она радуется, когда ей бросают вызов, дают возможность показать, на что она способна. Ей так хотелось бы поразить весь мир, принять боевое крещение и по-настоящему гордиться собой. Нет, это другой страх, глубоко скрытый, почти неосознанный: она боится повторить судьбу Джека Бувье, живя в противоречии с общепринятыми нормами, и прийти к трагическому итогу. Она оказалась перед тяжелым выбором: пойти по отцовскому пути — Франция, не обеспечивающая стабильности работа, свобода, разрыв с семьей, пренебрежение условностями, — или по пути матери — уверенность в завтрашнем дне, конформизм, строгое соблюдение социальных норм. Она колеблется, мучается и в конце концов, не желая стать такой, как отец, повинуется матери. Отвергает предложение «Вот».

Ей двадцать два года, она совершеннолетняя. Имеет полное право поступать как ей вздумается, — но подчиняется воле матери. Это поворотный момент в жизни Джеки. Отказавшись от предложения «Вот», она упустит свой шанс. Шанс прожить жизнь как самодостаточная личность, а не просто чья-то дочь или жена.

Джеки страшится быть не такой, как все. И в решающую минуту не выдерживает душевной борьбы — она, всегда стремившаяся не походить на других. Но на этот раз за непохожесть пришлось бы расплачиваться. Ведь сейчас речь идет не о том, чтобы привлекать к себе внимание эффектным бальным платьем, искусством держаться на расстоянии или остроумными, колкими замечаниями. Речь идет не о том, какой казаться, а о том, кем быть. Разница между «быть» и «казаться» станет проблемой всей ее жизни. Не надо забывать, какой была Америка в пятидесятые годы: там безраздельно правили конформизм и пуританизм. Девушке не полагалось работать, полагалось выйти замуж за достойного молодого человека и родить ему детей, а если нападет хандра, можно было проводить время за чаем у подруг, играть в теннис или посещать приемы. Чтобы жизнь состоялась, надо было выйти замуж. Джеки с полным основанием предполагала, что в высшем обществе Вашингтона на нее станут показывать пальцем. Дамы, собравшись за чаепитием, будут без конца перемывать ей косточки. «Слышали новость о дочери Джейн Очинклос? — начнут перешептываться вашингтонские сплетницы. — Представьте, она уезжает, решила работать! Жур-на-лист-кой! В Европе! Подумать только: такая милая, воспитанная девочка! Кто бы мог ожидать этого от дочери Дженет!»