Скачка тринадцати - Дик Фрэнсис

Только одна мысль грела ему сердце. Все выходные полицейские тщетно пытались вытрясти из него ответ на волновавший их вопрос, но Трикси держал язык за зубами. Полиция желала знать, куда он дел большую часть добычи.

Но Трикси молчал.

В футляре от бинокля могла поместиться максимум десятая часть пропавших денег. Где остальные?

Трикси не отвечал.

Ему сулили смягчить приговор, если он скажет, куда спрятал деньги.

Трикси им не верил. Он только презрительно усмехался и качал головой. Трикси знал по опыту, что владельцу припрятанной крупной суммы в тюрьме живется куда приятнее. Его будут уважать. Обращаться с должным почтением. У него будет положение в тамошнем обществе. Отдать деньги? Нашли дурака!

В понедельник утром майор Коудор-Джонс явился на экстренное заседание правления с багровым лицом и покорно выслушал продолжительную гневную тираду Беллами. Да, охрана ипподрома действительно никуда не годится.

— Я вас предупреждал! — в десятый раз повторял Беллами, наливаясь самодовольством. — Я вас всех предупреждал! Нам нужны новые замки. Существуют специальные захлопывающиеся замки для касс тотализатора. Мне говорили, что таким образом можно запереть кассу за пять секунд — и деньги будут в целости и сохранности. Предлагаю немедленно установить такие замки на всем ипподроме!

Он воинственно оглядел сидящих за столом. Роскин только потупился и поджал губы. И Кингдом-Хилл проголосовал за то, чтобы запереть конюшню — когда лошадь уже сбежала.

В понедельник вечером Анджелиза Ледвилл налила себе двойную порцию джина, включила телевизор и уселась, задрав ноги повыше. Рядом с ней на диване лежала стопка надписанных конвертов с наклеенными марками. В каждом конверте лежал чек, избавляющий Анджелизу от одного из висящих над ней долгов. Она блаженно вздохнула. И подумала о том, что никогда не забудет ужаса и потрясения, которые вызвал у нее вид пустой кассы. И облегчения, которое она испытала, когда поняла, что обворовали всех, не только ее. Ведь она прекрасно знала, что в суматохе прихватила выручку одной из соседних касс. Согласитесь, глупо было бы воровать деньги из своей собственной кассы. Откуда ж ей было знать, что там побывает другой, более жадный вор! Так что воровать деньги из своей кассы было бы чистым безумием. А потом, в той кассе денег было куда больше…

В понедельник вечером Кевин Коудор-Джонс сидел в своей холостяцкой квартире и вспоминал второй обыск Кингдом-Хилла. В воскресенье полиция весь день шерстила ипподром, заглядывая во все дырки, но на этот раз не спеша, без страха. Ведь они искали не бомбу, а деньги. Коудор-Джонс добросовестно помогал им, но так ничего и не нашлось. Денежки канули.

— Должно быть, у этого Трикси был напарник, — мрачно сказал офицер полиции. — А что с ним сделаешь — молчит, зараза!

Коудор-Джонса все-таки не уволили. Он улыбнулся, вспоминая сумасшедшие предыдущие дни. Коудор-Джонс, человек импульсивный и безрассудно отважный, лучше всех сумел воспользоваться возможностью, предоставленной Трикси Уилкоксом.

Уж чего-чего, а храбрости ему всегда хватало. В субботу вечером майор уехал с ипподрома почти со всеми деньгами, которые были в кассах тотализатора.

Коудор-Джонс перегнулся через подлокотник кресла и любовно погладил свой раздувшийся «дипломат».

Этот рассказ впервые публикуется здесь, но события, в нем описываемые, отнесены в прошлое (точнее, в 1986–1987 год), отчасти потому, что с тех пор, в результате принятия закона об огнестрельном оружии 1988 года, были ужесточены правила перевозки ручного огнестрельного оружия с материка в Англию.

Француз Эмиль Жак Гирланд боялся летать на самолете до такой степени, что это уже походило на фобию. От одного вида рекламы авиакомпаний и рева самолетных двигателей у него начинало колотиться сердце и на лбу выступал легкий пот. Поэтому когда Гирланду требовалось отправиться за границу по делу, путешествовал он исключительно машиной или морем. Этот осторожный человек вообще не любил скорости и спешки. Он предпочитал подходить к делу вдумчиво, с учетом всех возможных неожиданностей. Он благоразумно полагал, что именно из-за паники, вызванной непредвиденными обстоятельствами, и прокалываются дилетанты.

А Эмиль Жак Гирланд был профессионалом — профессиональным наемным убийцей, которого не то что ни разу не поймали, а даже ни разу ни в чем не заподозрили: тихий, скромный человек, избегающий внимания посторонних. Гирланду недавно исполнилось тридцать семь, и на его счету было шестнадцать удачных убийств: семь бизнесменов, восемь жен и один ребенок.

Конечно, его услуги стоили дорого. Зато он был надежен, изобретателен и бессердечен.

Эмиль Жак в семь лет остался сиротой. Его никто не захотел усыновить, и он вырос в детских домах. Его никто никогда не любил по-настоящему, и сам он не испытывал теплых чувств ни к одному живому существу, кроме собаки. Во время службы в армии он научился стрелять. Врожденный талант к этому делу в сочетании с растущим стремлением к власти позднее заставил Эмиля Жака устроиться на неполный рабочий день инструктором в стрелковый клуб, где разговоры о смерти висели в воздухе, точно запах пороха.

«Заказы» Эмиль Жак получал по почте от неизвестного ему посредника — они даже ни разу не встречались. Но он принимал предложения только после тщательного изучения обстановки. Эмиль считал себя убийцей высшего разряда. Американское словечко «киллер» он находил вульгарным. И брался за работу только в том случае, если был уверен, что клиент сможет заплатить, захочет заплатить и потом не размякнет от запоздалых угрызений совести. Кроме того, Эмиль настаивал на том, чтобы любой клиент, которого могли заподозрить в убийстве, обеспечивал себе железное алиби. На первый взгляд это легко; но временами Эмиль именно из-за этого отказывался от работы.

Так было и в тот четверг в декабре 1986 года. Алиби клиента выглядело безупречным. Поэтому Эмиль решил взяться за предложенное дело и собрал вещи для небольшой поездки в Англию.

Эмиль говорил по-английски не то чтобы хорошо, но внятно. Во всяком случае, его познаний хватило, чтобы совершить в Англии три убийства за четыре года. Перлы из разговорника («Mon auto ne marche pas» — «Мой автомобиль сломан») не только защищали его от опасного любопытства посторонних, но и позволяли в случае чего благоразумно отказаться от выполнения заказа, если дело покажется небезопасным. Нынешний заказ Эмиль откладывал уже дважды, причем в последний момент: в первый раз из-за плохой погоды, во второй — из-за того, что его не устроило алиби заказчика: тот сказался больным.

— Pas bon, — сказал себе Эмиль. — Нехорошо.

Клиент, выложивший авансом небольшое состояние, все больше нервничал из-за этих проволочек.

Однако в тот четверг в декабре 1986 года Эмиль Жак, вполне довольный новым алиби клиента, собрал вещи, взял отгул в стрелковом клубе и поехал на своей неприметной белой машине в Кале, собираясь пересечь холодные воды Ла-Манша.