Подсказок больше нет - Светлана Волкова

Костик с Пашкой засучили рукава и принялись разгребать завалы бумаг. Юлия Генриховна под диктовку записывала названия книг и различных документов в зелёную клетчатую тетрадь.

— А почему сразу в «Excel» не заносите? Было бы удобнее, — важно заметил Потехин.

Юльхен рассмеялась:

— Люди, для которых мы переписываем всё это, предпочитают старые проверенные методы. Надо уважать их привычки.

Смысл слов был такой: ещё не все наши школьные динозавры освоили компьютер. Но как деликатно сказано! Пожалуй, помимо алгебры с геометрией, у Юльхен есть чему поучиться. Костик внимательно наблюдал за ней. Она была совсем не похожа на душных училок из его прошлой школы. И не потому, что моложе их, а просто какая-то другая. Ближе к народу, что ли…

Бардак на стеллажах впечатлял размерами: допотопные скоросшиватели, картонные папки с многозначительной надписью «Дело №», старые учебники и методические пособия, растрепавшиеся от времени и частого использования. Кому нужно подобное барахло? Не лучше ли взять всё и сжечь?

— Вы, ребята, наверное, думаете, почему бы не выбросить это безобразие на помойку? — прочитала мысли Костика Юлия Генриховна. — Признаться, и мне иногда такое приходит в голову. Но ведь это история школы. А к истории надо относиться с почтением.

Кому-кому, а Костику это точно было известно. Хотя, применительно к историческому хламу, можно и поспорить: жить прошлым днём он давно уже считал неправильным.

Работа шла споро и ловко — в четыре руки плюс рука пишущая. Юльхен сидела на стуле у двери кладовки, краем глаза наблюдала за ребятами и скрупулёзно заносила в тетрадь сведения о каждой папке. Но уже через десять минут Потехин закашлял и покрылся красным крапом, будто на его физиономию кто-то брызнул вишнёвым соком.

— Паша, что с тобой? — Юльхен вспорхнула со стула и пощупала его лоб.

— Ничего, Юль Генрих… пчхи!

Гарри Поттер шмыгнул носом и протёр слезящиеся глаза рукавом.

— Почему ты не сказал, что у тебя аллергия на пыль?

— Да я… — в носу у Потехина снова защекотало, и он выдал целую канонаду чихов.

Юльхен вынула из сумочки бумажные платки, протянула Пашке. Он кивнул, сунул нос в белоснежную салфетку, а когда высморкался, это был уже не нос, а носяра — большой, густо-красный и как будто пористый.

— Пойдём-ка, дружок, скорее в медпункт, — встревоженно пролепетала Юльхен. — Да не смотри ты на меня так затравленно! Дадут антигистаминную таблетку, и все дела.

— Антиглист… от глистов, что ли? — пробасил испуганный Потехин.

— От аллергии. Давай, пойдём, — она щёлкнула застёжкой на сумочке и подвела Пашку к раковине, стоявшей в кабинете.

Он долго мыл руки, как будто тянул время, оглядывался на Костика. Юлия Генриховна поторапливала его, качала головой.

— Костя, ты подожди меня. Твой напарник сегодня уже свою смену отработал.

Когда дверь за ними закрылась, Костик попытался поставить на стеллаж объёмистый гроссбух, который Юльхен только что занесла в список. Тот никак не втискивался между журналами, ему явно что-то мешало. Рядом растопырил бока малиновый альбом, не желавший делиться местом на полке. Дёрнув за его корешок, Костик опрокинул себе на голову целый ворох фотографий. Они рассыпались веером на полу, он с досадой наклонился их собрать и, по возможности, сложить по порядку, то есть по годам. Здесь были снимки разных лет — и старые, и сделанные совсем недавно. Собирая всё обратно в альбом, Костик обнаружил фотографию своего нового класса, датированную февралём этого года. Иными словами, совсем свежую, месячной давности.

Он подошёл к окну, сел на подоконник и начал внимательно разглядывать снимок.

Двадцать одно лицо. Бебела в центре не в счёт. Сорок два глаза смотрят в камеру, словно загипнотизированные. Браво, фотограф! У Костика никогда не получалось снять больше пяти человек так, чтобы никто не моргнул, а тут целый класс. Может, они роботы— андроиды? Кто-то вырубил питание, и все застыли, как в детской игре «Море волнуется раз»?

И что удивительно — все здесь, нет прогулявших или заболевших, как бывало в старой школе. Или не все? Сколько в классе по списку? Костик вспомнил, как сегодня заглянул в журнал на уроке русского — последняя фамилия «Яковлева» стояла под номером двадцать два. Значит, кого-то нет. Наверняка, Кабана.

Костик снова взглянул на снимок. Нет, Кабанов присутствует, вот он, во втором ряду справа, стоит, облокотившись на Нэша, трудно его не заметить. Кого же нет?

Глаза Костика вновь забегали по снимку, и вскоре он сообразил: двадцать второй отсутствующий — это он сам и есть. Ведь в феврале, когда их фотографировали, он ещё учился в другом классе…

Лица, лица, лица… Не всех ещё Костик запомнил по именам. Надо было фотографу нацарапать возле каждой физиономии белую надпись с фамилией! В век цифровой фотографии это сделать проще простого — пара манипуляций мышкой на компьютере, и упс: достанешь снимок через пятьдесят лет, и не надо тормошить закостенелый склероз, вот они — все те, кто прошёлся по твоей биографии, аккуратно подписанные. А в левом нижнем углу, как и полагается, — татушка даты и времени. Всё инвентаризировано и систематизировано. Идеальный немецкий порядок.

«Что ж, посмотрим на контингентик!» Костик вспомнил, как неделю назад, в свой первый день в новой школе, он разделил соучеников на два вида: «безобидные твари» и «осторожно». Сейчас он уже семь дней как джибоб, и все, кроме Кэт и Кабана, перешли в категорию «просто остальные». Была, правда, ещё Лена Приходько — загадочная девчонка с печальным лицом андерсеновской русалочки. Из-за чего-то неуловимого, чего — Костик и сам ещё не осознал — в группу «просто остальных» она не вписывалась.

Он нашёл Лену на снимке. Зелёные глазищи в пол-лица, тёмно-каштановые волосы, забранные в неизменный конский хвост на затылке, чёрный бадлон с горлышком под подбородок. Скромно и со вкусом. Костик задумался, отчего он дал ей имя «Фея Тьмы», как-то пошловато звучит, штампик в стиле «Вампирской саги». Она, пожалуй, другая. Какая? Он напряг память, силясь вытащить из неё всё, чем Лена успела напитать его мозг за неделю. Вспомнил слова мамы: «Подмечай детали. Из них складывается целое». Вот Лена входит в класс, молча кивает ему, никогда не говорит вслух «привет». На уроках отвечает сухо, но почти всегда правильно, на твёрдую четвёрку. На переменах втыкает наушники в аккуратные, почти прозрачные ушные раковины и ныряет в свою музыку. Сейчас Костику неудержимо хотелось узнать, что она слушает. Рок? Джаз? Классику? Вот было бы здорово, если бы «Битлов»… Или, на худой конец, «Роллингов»… Он постарался припомнить, что ещё знает про Лену. Пожалуй, что ничего.

Подруги зовут её «Ленчик». Что ж, вполне в девчачьем стиле. А кроме этого? Наверное, лишь одна деталь: на свою фамилию «Приходько» реагирует неохотно. Однажды даже поморщилась, когда завуч Алевтина Юрьевна её окликнула через весь коридор. Комплексует? Не похоже. Интуиция подсказывала: очень многое предстоит разгадать в Лене Приходько, и отвертеться спасительным «да по барабану мне» никак не получится.