Щукинск и города - Елена Некрасова

А Женя родился, когда ей уже было пятнадцать, она его даже стыдилась… мама приходила на родительские собрания с младенцем, а сама выглядела на все шестьдесят, хотя ей и сорока еще не было, просто плохо выглядела… кошмар, пожилые люди не должны трахаться! Вернее, не важно, сколько им лет, но так выглядеть и трахаться не должны, тем более всем напоказ. Отец вообще был весь седой и морщинистый… обманчивый вид — если б его не унесло на льдине, он бы всех пережил… короче, ничего общего с братом не было и быть не могло, и чего он ей дался… Который раз снится, что они о чем-то беседуют, гуляют вместе по Щукинску, ни разу ведь не гуляли… да и не разговаривали никогда, так… по необходимости… нет, что-то здесь не то, какая-то загадка… хотя главная загадка — это её идиотское состояние. Был бы Страшный суд или там… Ад, например, не дай бог… или вообще ничего, или какой-нибудь «скотоприёмник» перепуганных мертвецов, где все чего-то ждут… такое в фильмах показывают… хоть какой-то загробный мир, хоть кто-то рядом… они шутили с подружками, что на том свете тоже будут работать в Кукольном… вот именно, уж лучше где-то работать, чем так…

А Женька ведь наверняка чувствовал, что она его не любила… верней, что он был ей совершенно безразличен, есть он, нет его… может, поэтому и денег не дал… а кто ей был не безразличен, если даже собственная дочь мешала… нет, семья её мало волновала, это точно. Подружки и мужики… вот и всё. А кто её лучшая подруга? Марина? Стареющая Ассоль… седые локоны уже краска плохо берет, а всё туда же, ах, ох, мальчики… но она хоть безобидная, а вот Людка явно положила глаз на Стасика, казалось бы, да? Женатый мужик, чужой любовник… даже и не чужой, а твоей близкой подруги… хотя что Людка? Спятила на почве климакса… а Стасик? Последние пять лет угробить на Стасика, разве это мужик… лучше бы книжки читала. Но хуже всего, что не рассказала Тане про отца, ведь сто раз можно было… и ему могла написать, мало ли… какая же бестолковая жизнь, непонятно, зачем вообще всё это было… что это? С ума сойти, собака! Живая! Белая собачка вылизывает ей руку, теплым шершавым языком… невероятно, просто чудо какое-то!

— Ты откуда взялась? Господи… ты меня видишь? А если я тебя поглажу… так, так… вот молодец, ты такая ласковая… ты болонка, да? Такая пушистая… а пойдешь ко мне на руки? Ну иди ко мне… боже мой, тычется в лицо, лижет… ты моя хорошая, какой же у тебя теплый носик… Стоп! Стоп, стоп… как это… ты живая?! Как я могу тебя чувствовать, если я… если я сама… господи… ты что, собачка… душа?! С ума сойти можно… ты тоже, значит… обалдеть! Душа собаки… ну, ну, ну… ну хватит лизаться, я тебя понимаю… тебе тоже одиноко, да? Ты потерялась, бродишь по этой свалке, никому не нужная… бедная ты… ну куда, куда ты меня тянешь, ну пойдем… о боже… эта псина… плоская… вот значит, где твое тело… нет, не надо нюхать, не надо, фу! Какой кошмар… я тоже, наверное, не лучше… пойдём отсюда, пойдём домой… дома тепло…

Вот и дома. В гостиной почему-то накрыты столы, неубранная посуда… как будто здесь что-то праздновали, интересно… а Таня? Таня спит…

— Да, Таня… видишь — это Таня, моя дочка. А это я на портрете… смотри, какая я была… да, да, давай поцелуемся… ты моя псина… а это мои родители, видишь? Очень старая фотография… это я в пятом классе… это Женька, мой младший брат… да, с собачкой, это его собачка была, Люська… красивая, правда? Ты тоже красивая… а кстати, ты девочка или мальчик? Ну-ка посмотрим… вроде бы девочка, да? А вот это… смотри, это Любовь Орлова, она была звездой, все её любили… Это она сама мне подписала фотографию, уже старенькая была, через два года умерла… а я на первом курсе училась, и к нам пришли с Мосфильма и отобрали меня, представляешь? Так что мои руки снимались вместо рук Орловой… а у неё всю жизнь были очень некрасивые руки, красные, со вздувшимися венами… а к старости совсем испортились… Обидно только, что на этом всё моё кино и закончилось… заработала язву желудка, потому что экономила на еде и курила всякую дрянь… и пришлось возвращаться в Щукинск… ну не только из-за этого я вернулась, были и другие обстоятельства, я влюбилась в одного женатого козла… знаешь такое выражение — любовь зла, полюбишь и козла, ну что? Что ты вертишься? Устала сидеть на руках? Ну давай иди на пол, побегай…

Удивительно, нашлась собака… хм, улеглась и, похоже, собирается спать, зевает, надо же… нет, спать совершенно не хочется… а кстати! А если попробовать прямо сейчас? Точно… так… надо сконцентрироваться, собрать всю силу… главное — кратко сформулировать идею. Как там учил Константин Сергеевич… обратить внимание не на само действие, а на внутренний позыв, его вызывающий… короче, от внутреннего к внешнему… нет! Кажется, он всё наоборот говорил… что через последовательность простых физических действий можно вызывать эмоции… идти от внешнего к внутреннему… это не подходит, боже, при чем тут вся эта чушь, при чем тут Станиславский… «Не важно, хорошо или плохо ты играешь, главное, чтобы ты играл верно…» — вот этого она вообще никогда не понимала… нет, ну это бред какой-то! Что у неё в голове?! Вот уже пошли мелькать картинки из общежития… Всё! Надо взять себя в руки. Так. Она скажет — «Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин. Он живет…» черт, он ведь умер, как же сказать… он жил? Нет, надо сказать — он умер, но у тебя осталась бабушка, она живет в Москве по адресу… черт! Слишком большой текст, у неё не получится… ладно, хватит для начала одного имени… так…

— Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин! Таня! Твоего отца зовут Петр Николаевич Лисютин!..

* * *

Какое счастье, что ей дали отгул и не надо идти на работу… Вроде и не пила почти, а так жутко трещит голова… и шею отлежала, блин! Вообще не повернуть, такая дикая боль. Надо вставать, уже одиннадцать часов… и всю ночь доставали кошмары, правильно говорит тетя Алла — нельзя пускать в дом кого попало… вот же уроды, им лишь бы пожрать… черт-те что снилось… как будто какая-то белая тварь типа крысы ползала по её кровати, только стряхнешь, она опять лезет… потом мама приснилась в ужасном виде… одета как сумасшедшая, в коротеньком прозрачном платье, глаза накрашены ярко-синими тенями, а губы перламутровой помадой, дико безвкусно… и так кривила лицо, будто плачет, но слез не было… «Мам, ты чего? Ты зачем так вырядилась?» А она продолжает гримасничать, делает вид, что размазывает слезы, и вдруг как завоет дрожащим мерзким голосом: «Таня, ты злая, ты выбросила все мои вещи…» Ну ужас. Главное, после девятого дня приснилось, вдруг это что-то значит? А, лучше не думать об этом…

Грязные тарелки, скатерть прожгли… ковер весь изгажен, полный бардак… и воняет кислятиной. Нет уж, сорок дней она им не будет устраивать, хватит, повеселились… скажет, что уезжает на пару дней в Ярославль, насчет института… и отсидится у Надьки. Да, так лучше всего. Что-то она сегодня планировала, что-то… ну конечно! Надо пойти к почтальонше и познакомиться с её квартирантами! Пока почтальонша на работе… а если не пошла? Напилась вчера на пару с Кирилловым и дрыхнет дома… нет, всё равно надо рискнуть. Ну скажет, что… а, вот, надо взять с собой какую-нибудь старую шапку и спросить, не она ли забыла…