Хорошие солдаты - Дэвид Финкель

Эта склонность к беспокойству и потребность облегчать его хотя бы попытками действовать достойно — вот причины того, что однажды, говоря по телефону, Каммингз все сильнее расстраивался.

— Нам надо убрать не только дерьмо, но еще и труп. И это будет стоить денег, — сказал он.

Помолчал, слушая.

— Да, они, конечно, скажут: «Купи хлорку», но сколько хлорки мне покупать? Они скажут: «Купи щелочной раствор», но, мать честная, во сколько это обойдется?

Опять помолчал.

— Это не вода. Это сточные воды. Фу. Канализация.

Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— Нет. Я сам Боба не видел. Только снимки. Но вид у него жуткий.

Вздохнув еще раз, он дал отбой и взял один из снимков. Он был сделан с воздуха над Камалией — хуже всех контролируемой частью их ЗО. Жителей там, по оценкам, было тысяч шестьдесят, и с начала войны на них почти не обращали внимания. Район, как считалось, кишел боевиками. Вдоль улиц шли открытые канавы с неочищенными стоками, и большинство фабрик по восточной окраине Камалии были заброшены. Во дворе одной из них имелась яма, и там-то солдаты и обнаружили труп, которому дали имя Боб.

Боб означает bobbing in the float, объяснил Каммингз. Плавающий в жиже.

Жижа означает неочищенные сточные воды в отстойнике. Глубина — несколько футов.

А что означает труп, плавающий в жиже? Он покачал головой. Так был раздражен, что слов не хватало. Война обходилась Соединенным Штатам в 300 миллионов долларов в день, и, поскольку на то, как тратить эти деньги, имелись свои правила, он не мог получить достаточную сумму, чтобы избавиться от трупа, который мешал 2-16 выполнить свою самую важную на тот момент задачу — взять Камалию под контроль. А делать это надо было быстро. Из Камалии ПОБ и «зеленую зону» обстреливали ракетами и минами, и разведка доносила, что там, ко всему, еще и шло изготовление СФЗ и СВУ.

Фабрика, которая в прошлом выпускала безобидные макароны, должна была сыграть здесь ключевую роль. Важным элементом стратегии борьбы с повстанческими движениями в рамках «большой волны» было перемещение солдат с крупных ПОБ на более мелкие и не столь впечатляющие командные аванпосты (КАПы), которые необходимо было создавать посреди жилых районов. Стоящую за этим идею лучше всего выразил в сжатом виде Дэвид Килкаллен, специалист по борьбе с повстанческими движениями, который был советником генерала Дэвида Петреуса и написал в 2006 году доклад, широко циркулировавший в армии: «Первое правило расположения сил при борьбе с повстанческими движениями — находиться на месте… Если вас нет поблизости, когда произошел инцидент, вы, как правило, мало что можете сделать. Поэтому ваша первоочередная задача — присутствие… Это требует проживания в данном секторе, в тесном соседстве с его населением, а отнюдь не рейдов с отдаленных и хорошо защищенных баз. Передвигаться пешком, ночевать среди местных жителей, патрулировать район по ночам: все это менее опасно, чем кажется. Так налаживается связь с населением, благодаря этому оно видит в вас живых людей, которым можно доверять, с которыми можно иметь дело, а не инопланетян, спускающихся к ним из бронированного ящика».

КАПы были настолько важны для «большой волны», что штаб Петреуса отслеживал их количество как один из показателей ее эффективности. Всякий раз после создания КАП батальон сообщал об этом в бригаду, бригада — в дивизию, дивизия — в корпус, корпус — в штаб Петреуса, и там этот КАП добавляли к общему списку, который посылали в Вашингтон. Козларич пока что добавил к перечню один пункт — КАП первой роты в центре ЗО, — но не хотел на этом останавливаться. Следующий КАП — третьей роты — должен был вскоре появиться на юге ЗО, но по тактическим причинам нужнее всего был северный КАП в Камалии, который предстояло обустроить второй роте. В средней части Камалии была слишком нестабильная обстановка для КАП, но окраина, где находилась заброшенная макаронная фабрика, выглядела спокойнее.

Сломав ворота, группа солдат вошла на фабрику и обнаружила там реактивные гранаты, ручные гранаты, мины для минометов, детали для трех СФЗ с пусковыми установками и накрытую квадратной металлической крышкой яму, которая, как они заподозрили, была заминирована. Со всеми мерами предосторожности они подняли крышку и увидели под ней канализационный отстойник фабрики, в котором плавал Боб.

На трупе колыхалась рубашка, некогда белая. Пальцев ног не было. Пальцев рук не было. В отрубленной голове, плававшей рядом с телом, виднелась дырка от выстрела в лицо.

Солдаты поспешили опустить крышку.

Им уже приходилось иметь дело с телами убитых, включая человека, нанятого помогать в постройке КАП для третьей роты и вскоре после начала работ казненного боевиками. Эта смерть была особенно страшной: убийцы раздавили ему голову, зажав ее в тиски, и предоставили его жене обнаружить труп. Но Боб, бог знает почему, выглядел еще ужасней. Если тело не убрать, он будет плавать там в жиже день и ночь, едят ли солдаты, спят ли, и как могут сто двадцать парней из второй роты к этому привыкнуть?

— Тут вопрос морального духа. Кому хочется жить над мертвецом? — сказал Каммингз. — И моральный вопрос тоже. В смысле, он ведь был чьим-то сыном и, может быть, мужем, и оставлять его там — ну, недостойно как-то, мы роняем этим себя. Я думаю, даже Бобом его называть — это неуважение. Не знаю…

Потребность вести себя прилично: вдруг Каммингзу понадобилось в стране трупов достойно поступить в отношении одного из них. Но как? Спускаться в отстойник и вылавливать там мертвеца никто не хотел. Ни солдаты. Ни иракцы. Ни даже сам Каммингз. Поэтому день проходил за днем, Боб плавал, солдаты расчищали другие участки фабричной территории и время от времени поднимали крышку. То черепа не видно — погрузился в жижу. То опять плавает. Однажды у кого-то возникла мысль, что в отстойнике могут быть и другие трупы, что Боб всего-навсего верхний.

Крышку моментально закрыли.

Наконец Каммингз решил взглянуть своими глазами.

От ПОБ до фабрики было всего миль пять, но все равно поездка была не таким простым делом. На случай засады требовалось составить боевой план. Пять «хамви», две дюжины солдат, переводчик. Бронежилеты, беруши, очки для защиты глаз — и колонна отправилась. Мимо новых мусорных куч, где могли быть спрятаны мины, по грунтовой дороге, под полотном которой могли быть зарыты мины, — а в конце концов и мимо настоящей мины, незамеченной и сработавшей.

Она взорвалась сразу после того, как проехал последний «хамви». Никаких повреждений, только хлопок и дым, так что колонна двинулась дальше. Миновали дохлого буйвола, лежащего на спине и сильно раздувшегося, — еще одна штука в этой части Багдада, готовая взорваться, — и наконец остановились у желтоватого здания с порванной железной крышей, гремевшей на ветру.

— Макаронная фабрика, — сказал Каммингз, и вскоре они с капитаном Джеффом Джагером, командиром второй роты, уже стояли перед отстойником.

— Я думаю, надо вот что сделать… Ничего себе, — промолвил Каммингз, не имея теперь, когда он увидел Боба своими глазами, ни малейшего понятия, что же надо сделать.