Хорошие солдаты - Дэвид Финкель

Приблизились к дому, где во дворе сохло белье и у входа аккуратно стояла в ряд обувь. Не спрашивая разрешения, несколько солдат вошли в дом, осмотрели первый этаж, поднялись по лестнице, осмотрели второй, заглядывая в шкафы, выдвигая ящики.

Перед другим домом росло плодовое дерево и стоял небольшой металлический резервуар для воды, который показался одному из солдат подозрительным. Семья, жившая в доме, молча смотрела, как солдат отвинтил крышку резервуара и понюхал внутри, проверяя, действительно ли там вода, а потом смотрела, как другой солдат запустил руку в крону дерева и начал по очереди ощупывать ветки — одну, другую, третью. Стоя на цыпочках, он шарил среди листвы, наконец нашел, что искал, и под взглядами семьи поднес спелый плод ко рту и откусил.

Каждый обыск занимал самое большее несколько минут, и все общение между американцами и иракцами к нему и сводилось. В отличие от более рискованных операций, когда солдаты, преследуя конкретные точечные цели, ломали двери посреди ночи, эти обыски происходили обыденно и деловито: вошли, обыскали, задали несколько вопросов, вышли. Следующий дом. Вошли, обыскали, вышли. Риск был, конечно: ведь они явились сюда потому, что кто-то пытался убить их товарищей с помощью СВУ Опасность представляли, например, снайперы, и поэтому оружие у солдат, когда они шли к следующему дому, было наготове. Около дома стоял мужчина, и он пригласил Козларича войти и выпить чаю.

Раньше такого никогда не случалось. Во время всех предыдущих обысков никто их в дома не зазывал — люди пассивно отступали в сторону, пропускали их, и только.

И Козларич вошел в сопровождении иракца, который был его переводчиком. Четверо из его группы безопасности тоже вошли, а два солдата остались в переднем дворе, чтобы в случае засады стать первой линией обороны.

Мужчина провел Козларича мимо родных, имевших удивленный вид, и жестом пригласил сесть на стул в безукоризненно чистой гостиной. На столе стояла ваза с искусственными цветами, сервант был полон хрупкой посуды.

— У вас красивый дом, — сказал Козларич, садясь. Каска была на нем, бронежилет на нем, пистолет в пределах быстрой досягаемости.

Хозяин улыбнулся и поблагодарил за похвалу, но под мышками у него появились влажные пятна.

На кухне грелась вода для чая. Снаружи другие солдаты продолжали обыскивать дома соседей, видевших, что этот человек сам позвал к себе американцев. В гостиной хозяин объяснил Козларичу, почему иракцы неохотно сотрудничают с американцами.

— Я боюсь иметь дело с американцами, потому что мне угрожали боевики. У меня нет денег. Жаль, что я не могу на вас работать, — сказал он по-арабски, делая паузы для переводчика, и в какой-то момент перешел на английский, чтобы понятнее было, чем теперь стала его жизнь: — Очень трудно.

Разговор продолжался. Иракец назвал свой возраст: шестьдесят восемь лет. Козларич сказал, что он выглядит моложе. Хозяин сообщил, что в прошлом служил в иракских ВВС. Козларич в очередной раз кивнул. День был не жаркий, но пятна пота под мышками у иракца росли. Уже прошло пять минут с лишним. Несомненно, соседи не оставили все это без внимания.

— Если меня потом спросят: «Почему у тебя были американцы?», я просто отвечу: «Обыскивали дом», — сказал хозяин скорее себе, чем Козларичу.

Подали чай.

— Нейт, — сказал Козларич Шоумену, — пройдись-ка по дому. Пускай тебя просто проведут по всем комнатам.

Вот уже десять минут. Хозяин сплел пальцы. Расплел пальцы. Подтянул носки. Сказал:

— Когда я вчера вечером услышал взрыв, у меня сердце… в груди все так и…

Он сидел тогда, по его словам, в этой самой комнате, ужинал, и стены дома затряслись, но ничего не разбилось.

Пятнадцать минут. Хозяин рассказал Козларичу про одного из своих сыновей, которого две недели назад похитили и постоянно избивали, пока он не заплатил выкуп — 10 тысяч долларов. Вот почему у него теперь нет денег.

Двадцать минут.

— Я люблю Америку. Когда Америка пришла, я поставил снаружи цветы, — сказал он. Но с тех пор ситуация изменилась. — Если я их сейчас поставлю, меня убьют.

Пятна пота уже расплылись до огромных размеров. Двадцать минут. Обыски не длятся столько времени. Все это знают. Козларич встал.

— Шукран, — сказал он, пожимая хозяину руку.

— Жаль, что я не могу поддержать вас, — сказал хозяин. — Я боюсь за свою жизнь.

Он проводил Козларича за дверь, и, когда Козларич и его солдаты двинулись дальше, иракца немедленно окружили соседи.

— Он не из-за нас нервничал. Он нервничал из-за тех, что поглядывали со стороны и думали: «Что он говорит американцам, пока они у него дома?» — сказал Козларич позднее. — Это порочный круг. Они хотят безопасности. Они знают, что мы можем ее обеспечить. Но им надо сообщить нам, где бандиты, а они боятся за свою жизнь, боятся, что мы ничего не сделаем и бандиты придут и убьют их. И сообщить плохо, и не сообщать плохо.

Но где же они все-таки, эти бандиты? Можно ответить — везде, но хотелось бы поконкретней. Где тот злоумышленник, что привел вчера в действие СВУ? Вновь стоя у свежей воронки в окружении местных мальчишек, кричащих ему «Мистер, мистер» и выпрашивающих футбольные мячи, Козларич думал, как быть дальше. Безусловно, есть в округе люди, знающие, кто это сделал, но как их убедить, что, сколь бы плохо ни могло, по их мнению, прийтись тому, кто сотрудничает с американцами, не сотрудничать — еще хуже?

Бороться с повстанческими движениями — значит и силу показать. Он решил устроить такой показ с участием двух реактивных самолетов F-18, которые должны будут на малой высоте пролететь над округой без предупреждения. Звук будет оглушительный и пугающий. Дома завибрируют. Стены затрясутся. Мебель затрещит. Могут даже упасть чайные чашки, хотя Козларич надеялся, что без этого обойдется.

Он и его солдаты расселись по «хамви», чтобы ехать обратно, и вдруг случилось еще кое-что, чего раньше не случалось: дети захлопали в ладоши и стали махать на прощание.

Солдаты отправились в путь. Одна нога перед другой, кисти рук засунуты куда надо, глаза шарят, глушилки глушат, машины медленно ползут на базу.

А вот и F-18.

Наши войска сейчас осуществляют в Ираке новую стратегию под руководством нового командующего — генерала Дэвида Петреуса. Он специалист по борьбе с повстанческими движениями. Цель новой стратегии, которую он проводит в жизнь, — помочь иракцам укрепить безопасность своей столицы, чтобы они могли идти по пути примирения и строить свободную страну, уважающую права своих граждан, поддерживающую власть закона, борющуюся с экстремистами и воюющую с террором бок о бок с Соединенными Штатами. Эта стратегия пока находится на ранней стадии…

Джордж У. Буш. 5 мая 2007 года

Из всего батальона самым близким Козларичу человеком был Брент Каммингз. На три года младше Козларича, Каммингз поступил на военную службу по той простой причине, что любил Соединенные Штаты и хотел защищать свое сентиментальное представление о них: моя семья, моя передняя веранда, воскресный номер «Нью-Йорк таймс», пиво из маленьких пивоварен, собака. Он был в батальоне с первых дней его существования, и миссия 2-16 пока не вызывала у него сомнений в моральном плане. Правая рука Козларича, Каммингз старался относиться к войне так же определенно, как его начальник. Но он был более расположен к задумчивости, чем Козларич, и более склонен к самоанализу, чем подавляющее большинство солдат батальона, поэтому его требования к войне были глубже простого стремления к победе. Разницу между Козларичем и собой он однажды определил так: «Когда он сталкивается с отчаянием, оно не так сильно его беспокоит, как меня».