Таежный бродяга - Михаил Демин

— Я, брат, все здесь знаю. У вас начальником кто — Гринберг?

— Да, да. Семен Евсеич. Большой, кстати сказать, знаток здешних мест.

— Ну вот, — кивнул Скрипицын, — вот и разобрались. — И, поворотившись к старику, он добавил скороговоркой: — Историей интересуются. В старых рукописях ковыряются, вообще всякое старье собирают. Ну и раскопки ведут…

— Раскопки первоначальных казачьих поселений! — Михаил заметно приободрился и говорил теперь уверенно, легко. — Вы слышали, друзья, о Мангазее? Этот город возник в начале XVII столетия — просуществовал, правда, недолго, но оставил по себе прочную память. В сущности, он послужил как бы трамплином для сибирских землепроходцев, первой ступенью на пути к освоению этой вот земли.

И, сузив глаза, он медленно, пристально, осмотрелся по сторонам.

— Колоритная земля! Непомерная, изобильная, суровая. Сколько здесь крови лилось!

По земле, по увалам и зарослям, протекли красноватые мутные тени… Стало светать. Стал виден недальний ельник — щетинистый, островерхий, весь испятнанный бликами. Стали стволы отчетливыми и плоскими, и все ярче стала проступать за ними косая, струистая полоска зари.

Ананьев сказал, поднимая мешок:

— Что ж, ребята, кончай ночевать. Потопали!

— Н-да, переночевали, — хмуро усмехнулся Михаил. Зевнул, стукнув зубами. Закинул за плечо ружье. — Весело переночевали, ничего не скажешь!

Темноволосым, кудрявеньким этим пареньком — как вы, вероятно, уже догадались, — был я сам. Я лично. (В ту пору у меня и действительно имелись кудри!) И повел я этот рассказ от третьего лица — как бы со стороны — для того только, чтобы легче было показать все свои слабости, мелкие страхи и душевные метания…

Вероятно, кто-нибудь удивится: как и почему экспедиционные деньги доверили именно мне — недавнему лагернику, старому бродяге. Однако удивляться тут нечему. Дело в том, что почти все рабочие нашей партии были такими же, как и я.

Бывшие уголовники, дети ГУЛАГа, они сохранили здесь кастовые традиции, держались все вместе, жили одним коллективом. С помощью Вани Туманова попал в этот коллектив и я. И за деньгами меня послали вполне спокойно. Ребята знали: я не обману их, не сбегу, не смогу подвести своих. А если и подведу — далеко мне уйти не дадут…

И вот теперь, простившись со случайными товарищами по ночлегу, я шагал, раздвигая хвойный подлесок, спешил к своим ребятам. И вспоминал события минувшей ночи. В общем-то никаких событий и не было — были маета, растерянность, безысходность… Событий не было, но все же я знал: я получил как бы первый урок, начал приобщаться к неведомой мне, непонятной жизни. Что-то во мне незаметно сдвинулось, изменилось за эту ночь. И удивительное дело, земля эта уже не казалась мне столь чужой и враждебной, как раньше. Она простиралась вокруг — непомерная, суровая, исполненная изобилия, и сам я был частью ее и с облегчением чувствовал это.

Сладостное чувство освобождения испытывал я сейчас — чувство освобождения от страха перед неведомым!

На опушке, на изгибе дороги, я остановился, вытянув шею, и отыскал взглядом путников. Черные четкие их фигуры маячили на гребне увала. Они шли к востоку, и там, куда они уходили, небо белело, наливалось пронзительным светом.

Один из них — невысокий с ружьем — вскинул руку, махнул, что-то крикнул невнятно. Потом он исчез — канул вдали. (С этой ночи, кстати сказать, началась моя дружба с Ананьевым. Впоследствии он стал героем многих моих рассказов и повестей. Мы часто с ним виделись и нередко со смехом поминали подробности первой нашей встречи.)

Вот так эта встреча закончилась… Проснулся ветер, загасил последнюю звезду. Горизонт раздвинулся, и над тайгой, смывая тени, взошел полярный день — ослепительный и недолгий.

Это случилось в урочище реки Подкаменная Тунгуска. Отправившись на охоту, я сбился с дороги, проплутал весь день и, помнится, брел — утомленный, зазябший — по незнакомой тропке, вьющейся в белых, опушенных инеем, зарослях ивняка.

В общем-то я не очень беспокоился по поводу того, что заблудился; далеко отойти от базы я не успел и знал, что так или иначе сумею отыскать ее. Я шел не спеша, посвистывал и размышлял об этой земле, о путях истории, о вторжении России в азиатскую глушь. Тема колонизации Севера и покорения тайги интересовала меня тогда чрезвычайно. Тропинка вилась среди кущ и сугробов, и была она едва приметна, но все же — протоптана людьми. Кто проторил ее, думал я, зачем и когда? Может быть — тунгусские охотники, звероловы… а может, тут проходили когда-то далекие мои предшественники, землепроходцы?

У каменистого бугра тропа вильнула. И за поворотом на ней, на чистой пороше, обозначились человечьи следы. Они пересекали наискось мой путь и пропадали в чащобе.

Вот следы, думал я (думал, разумеется, уже стихами, ощущая тихий, рождающийся из глубины распев). Вот следы. В блеске стылого дня кто-то шел, обгоняя меня. Вот смешались на дне колеи со следами чужими — мои. И за мной, и за мной, где-то там, кто-то тоже идет по пятам. Он идет, он на землю глядит. Под ногами планета гудит. Над простором дымится заря. Пусть растет, не кончаясь вовеки… так ручьи превращаются в реки, превращаются реки в моря!

Заметив на тропе чужие следы, я, в сущности, не обратил на них внимания; из мира реального я невольно переключился в мир воображаемый, отвлекся, углубленный в поэтические образы. А делать этого не следовало. В тайге надо быть постоянно собранным и крайне осторожным. Нельзя упускать из виду ни единой мелочи. Иногда такие вот мелочи нежданно оборачиваются бедой…

Из кустов — справа от меня — раздался резкий голос:

— Стой! Замри! Стреляю.

И сразу же я различил характерное сухое клацанье ружейного затвора.

Я остановился, растерянно озираясь. Незнакомец захватил меня врасплох. Несмотря на то что я был вооружен — тащил на плече заряженную двустволку, — сейчас я находился в полной его власти. Существует старинная таежная заповедь: «Хозяин всегда тот, кто заметит первым»… Вот это как раз и произошло! Он заметил меня и подстерег. И держал теперь на прицеле, сам, в то же время, оставаясь невидимым, надежно укрытым в кустах.

— Сними ружье и возьми его за спину! — приказал голос.

Я послушно выполнил приказ.

— Теперь переломи там стволы и вытряхни патроны!

— Но как же я могу — за спиной? — проговорил я озадаченно. — Ведь неловко же…

— Ничего, — сказал человек из кустов, — пошарь пальцами… И не тяни, ну! Быстрее! Считаю до пяти.

И он размеренно и звучно начал отсчитывать секунды.

По счету «пять» я наконец справился с задачей. Патроны мягко упали в снег. Тогда незнакомец сказал:

— Брось ружье в сторону. Подальше — вон к той валежине.

Верхушки кустов шатнулись, и, затрещав сучьями, человек вышел на тропу.