Замок Дор - Дафна дю Морье

— Предположим, это так. В таком случае я остановлюсь на двух моментах. Во-первых, этот Амиот предугадал слово, неизвестное ему, которое вертелось у меня на кончике языка; во-вторых, что еще более удивительно, он предугадал мое произношение и исправил его. Я бы произнес это название как «Лантэн» — что-нибудь в таком роде.

Доктор Карфэкс наклонился над огнем, чтобы водворить чайник обратно на таган. Он сам предложил месье Ледрю зайти и покурить вместе после обеда, и нотариус с благодарностью принял приглашение, радуясь перспективе побывать в этом уголке мира, в гостях у «оригинала». Но когда его принял учтивый, изысканно одетый джентльмен в прекрасно обставленной библиотеке, у камина, в котором пылал огонь, гость перестроился с быстротой, делающей честь его манерам. Комната была с низкими балками, но просторная, с большим эркером, из которого открывался вид на гавань, и в окно проникал рокот прилива и плеск волн. Над камином висел портрет молодой женщины, выполненный акварелью. Это была единственная картина в комнате, тускло освещенной четырьмя восковыми свечами, стоявшими на столе. Они горели в старинных серебряных подсвечниках, хорошо почищенных. Месье Ледрю также обратил внимание, что в комнате пахнет лавандой. Аромат исходил от двух больших ваз, которые он только что заметил: одна стояла на столике из полированного дуба, другая — на высоком комоде. Стены до самого потолка были в книжных полках, уставленных коричневыми томами; то тут, то там на переплетах поблескивала старинная позолота, перекликаясь с пламенем в камине.

— Давайте рассмотрим обе ваши загадки по очереди, — предложил доктор Карфэкс, отступая к столу и набивая трубку табаком. — Что касается первой, то могу вам сказать, что я вовсе не скептик. Да, передача мыслей — это факт. Кто из нас один, два или множество раз в своей жизни не предугадывал слова, которые собирается произнести другой? По роду моей профессии мне часто приходилось выслушивать исповеди, и на основании накопившихся фактов я могу с уверенностью сказать, что среди супружеских пар, когда муж и жена спят вместе, такое случается очень часто. Когда-то, — он затянулся, — когда-то, — повторил доктор, — я частенько отгадывал, что именно скажет кто-либо… Но я рад заметить, что никогда не обладал даром ясновидения.

— Я думал, — сказал нотариус, — об этом мальчике.

Затем он рассказал доктору Карфэксу, откуда взялись рубцы на спине и плечах Амиота, и потом продолжил:

— Допустим на минуту, что одно человеческое существо может предугадать мысль другого и выразить ее в словах. Но это меня не удовлетворяет. Это не полностью объясняет… Я забыл вам сказать, что уже во время нашего путешествия по реке он мне признался, что этот пейзаж: водная гладь и холмы, поросшие лесом, — напоминает ему о каком-то месте, которое он знал когда-то, но не мог сказать, где оно. Когда я стал его расспрашивать, он не мог вспомнить ничего определенного — возможно, видел какое-то похожее место в младенчестве, или это был всего лишь сон. Обнаруживаете ли вы какую-либо связь между этим и тем, что он сорвал слово «Лантиэн» буквально с кончика моего языка? Я имею в виду лишь возможную связь.

— Конечно обнаруживаю. Я также думаю, что этот юноша, у которого не было друзей, пока вы не спасли его с того ужасного корабля, этот несчастный, который был совершенно издерган и вымотан, наверно, неожиданно ощутил, что плывет на лодке в рай.

— Но со сломанной скрипкой.

— Хотя скрипка и была сломана, перед ним открылся настоящий рай.

— Вы только что сказали, — вежливо возразил месье Ледрю, — что в какой-то период своей жизни заранее угадывали, что именно скажет некая особа.

Доктор Карфэкс вынул изо рта трубку.

— Touché![12]В то время я был молод и переживал муки первой любви.

— Ах! — тихонько выдохнул месье Ледрю. — Так вы думаете…

— Нет, не думаю, — отрезал доктор, словно запирая неосторожно приоткрытый ставень. — Нет, не думаю, — повторил он. — Возможно, мне следует сказать вам, что я в некотором роде, по-своему, являюсь человеком науки. О, у меня нет никаких ученых степеней! Можете называть меня натуралистом, если вам хочется загладить своей любезностью мое нелюбезное приглашение войти в дом через дверь врачебного кабинета. Истина заключается в том, что мое парадное крыльцо заняла одна леди — довольно неприятная леди. Вчера она убила своего мужа и съела его. Короче говоря, это садовый паук, чьи повадки я наблюдаю последние две недели. Почему она выбрала мое парадное крыльцо? Почему Лето[13]выбрала Делос, чтобы произвести там на свет Аполлона? Во всяком случае, я запер парадный вход, дабы не тревожить ее, и прикрепил там табличку с просьбой, чтобы посетители прошли кругом, ко входу во врачебный кабинет.

Доктор Карфэкс поднялся, снял с огня свистящий чайник и сосредоточенно занялся приготовлением пунша в чаше. Эта процедура исключала какие-либо разговоры. Когда она была закончена, доктор взял два бокала с высокими ножками и, быстро поднеся их к пламени свечи, ловко наполнил доверху.

— Оцените, — сказал он, передавая нотариусу дымящийся бокал.

— Вкусно, — сказал месье Ледрю, сделав глоток, и добавил через секунду: — О, удивительно вкусно. Да вы просто художник, доктор Карфэкс.

— Я натуралист, как уже говорил вам. Мой дед тоже был натуралистом, но лучше меня, ибо придерживался только фактов, которые наблюдал, совершенно не теоретизируя.

— Он тоже был доктором?

— О да! У нас в семье было три поколения врачей, и я, бездетный, буду последним в роду. Но все мы, пожалуй, подозревали, что наша практика — чистый эмпиризм и лучшее, что мы можем сделать, каждый в своем приходе, — это облегчить страдания и внушить уверенность, которая облегчает эти страдания. Я говорю не об исключительных случаях или сложных хирургических операциях, а о той загадочной уверенности, которую может внушить доктор, просто войдя в дом и положив в холле шляпу и перчатки. Итак, все мы, Карфэксы, были врачами, но нас все же занимало нечто находящееся за пределами эмпиризма. Подытоживая все, что мы знали, втайне мы всегда искали в природе какое-то шестое чувство — и у человека, и у паука. Вы понимаете, куда я клоню?

— Начинаю понимать, — с интересом ответил нотариус Ледрю, удобно расположившийся в кресле. В тех случаях, когда старики не рвутся выговориться сами, они — самые лучшие слушатели.

Доктор Карфэкс подошел к буфету, стоявшему в углу, достал из него нечто вроде серебряного кубка с крышкой и, наполнив его горячим пеплом из камина, осторожно опустил в чашу с пуншем, чтобы подогреть жидкость.

— Любопытно, — заметил он задумчиво, — что серебро не вредит пуншу. И сидру тоже. А вот для любого вина металл — яд. Как только самое лучшее вино соприкоснется с металлом, оно безнадежно испорчено, причем мгновенно. — Обернувшись к месье Ледрю, он протянул ему вновь наполненный бокал. — Так вот, как я говорил, или собирался сказать, у вас в голове засело слово «Лантиэн». Во время путешествия по реке ваши мысли были заняты Лантиэном. Кроме того, вы надеялись, вопреки всему, найти остров. Могу я спросить, уж не тот ли остров вы искали, на котором Тристан сражался с ирландцем Морхольтом?