Лекарство от любви - любовь - Ольга Егорова

– Ну, располагайтесь. Устали, наверное, с дороги. И проголодались…

– Нет, мама, мы не устали и почти не проголодались. Никитка все дорогу по вагону носился с каким-то мальчишкой из соседнего купе. Они в разбойников играли…

– В пиратов, – немного обиженным тоном поправил сын.

– Извини. – Варя с трудом сдержала улыбку. – Конечно, в пиратов. А я с книжкой на верхней полке валялась, почти не вставала. Интересная книжка попалась, знаешь…

Варя вспомнила потолок, который изучала почти целые сутки в дороге. Вагонный потолок, обитый серой пластмассой с белыми прожилками. Так замысловато переплетались эти прожилки друг с другом, словно узкие тропинки в густом лесу или бесчисленные ответвления нескончаемого лабиринта. Взгляд, остановившийся в одной точке, терпеливо изучал хитросплетения. Сначала потолок был светлым, потом потемнел слегка. Потом появилось светлое пятно в самом центре… Она перевела взгляд в окно, провожая быстро мелькающие телеграфные столбы, снова повернулась на спину и уставилась в потолок. Дорога показалась ей нескончаемой.

Книжка у нее и правда с собой была. Вполне возможно, что интересная – этого Варя просто не знала. Она держала ее перед глазами, наверное, минут двадцать, пока не поняла вдруг, что не прочитала ни одного предложения…

Только маме об этом знать было ни к чему.

– А Алеша? – Мать настойчиво продолжала развивать опасную тему. В принципе вопрос был вполне естественным в ситуации. Зять и теща виделись крайне редко, поскольку недолюбливали друг друга. Сама Варя никогда не настаивала на том, чтобы Алексей проводил отпуск вместе с ней у матери. Стремление к соблюдению дурацких, никому не нужных приличий было ей чуждо. Она знала – каждый раз, когда она приезжает в гости к матери без мужа, на лавочке у подъезда начинается оживленное обсуждение ее семейной жизни. Но на пересуды соседок ей было наплевать. Главное, она-то знала, что у них с Алешкой все в полном порядке. Почти…

По крайней мере раньше так было. Теперь все по-другому. «Но маме пока рано знать об этом!» – напомнила она себе и выдавила улыбку:

– Мам, ты каждый раз про него спрашиваешь. Знаешь ведь, что у него отпуск в феврале был. Ну как он мог приехать?

– Понятно. – Галина Петровна была вполне довольна объяснением дочери. И улыбка на лице показалась искренней, неподдельной.

Никита тем временем отвернулся и принялся изучать пейзаж в рамке, подвешенной на стене, напротив дивана. Варя снова ощутила тяжелое чувство вины – ей еще ни разу не приходилось врать в присутствии ребенка. Конечно, это была временная ложь, ложь во спасение. Что с того?

– Ладно, располагайтесь. А я пойду на кухню, борщ разогрею, пирог в духовку поставлю… Твой любимый, Варенька, с лимоном.

– Ты как будто знала, что мы сегодня приедем, – улыбнулась Варя.

– Не знала, но чувствовала, – отозвалась мать и скрылась в дверном проеме.

Варя подошла к сыну:

– Ник…

Он поднял глаза. Ресницы едва заметно дрогнули.

– Ты извини меня.

– За что, мама?

– Я ведь неправду бабушке сказала. Мне просто не хотелось расстраивать ее вот так, сразу. Но ты не думай, я не стану долго ее обманывать. И вообще, знаешь, все будет хорошо. Вот увидишь.

Мальчик только кивнул в ответ и молча продолжил изучать обстановку. Варя проводила сына долгим взглядом, достала из сумки вещи и принялась развешивать их в шкафу. Привезенный гардероб был небогатым – по большому счету она всегда обходилась джинсами, футболками и водолазками. Сложив их на полке, она задумалась: что делать с Никиткиными костюмами? В мамином шкафу не оказалось плечиков для детской одежды.

Эта несущественная проблема внезапно заставила ее ощутить чувство полной беспомощности, незащищенности. Варя стояла возле шкафа, растерянно прижимая к себе школьный костюм сына, и не знала, что ей делать. Еще немного – и она расплакалась бы, наверное, в первый раз поддавшись охватившему ее чувству, в первый раз за все это тяжелое время сознавшись самой себе в том, какая она на самом деле слабая. Слабая, одинокая и несчастная. «Бедная, бедная ты, Варька…» Крупная слеза уже готова была скатиться по щеке, но в этот момент она услышала голос матери:

– Варенька, вы что там притихли?

Варя смахнула слезу, тряхнула волосами и, оглядевшись по сторонам, заметила стул в углу комнаты. Подошла и аккуратно развесила на нем школьный пиджак и брюки Никитки. «Вот и все. Проблемы больше нет!» Схватив с полки первое попавшееся полотенце, она быстро проскользнула в ванную. И вышла оттуда спустя несколько минут – бодрая и посвежевшая. В мамином махровом халате и пушистых тапочках, которые сама дарила Галине Петровне в свой прошлый приезд. Только черные разводы от туши на полотенце остались. Но это не беда – полотенце ведь постирать можно.

– Варенька, как ты замечательно выглядишь! – Мать оценила ее старания.

Она снова улыбнулась в ответ. На этот раз улыбка получилась искренней.

Вечер пролетел незаметно. Галина Петровна суетилась вокруг долгожданных гостей, то и дело подкладывая в тарелки дочери и внуку то картошки в мундире, то соленой капусты, и без конца предлагала отрезать еще по куску пирога. Варя смеялась, а Никита только изумленно поднимал брови:

– Бабушка, неужели ты думаешь, что в меня и правда столько еды поместиться может? А если я лопну?

– А я отойду, – пошутила Галина Петровна, вспомнив какую-то рекламу.

Внук с бабушкой расхохотались, и Варя улыбнулась вместе с ними. Галина Петровна говорила, практически не умолкая. Про картошку, которую на днях собиралась высаживать на даче, про соседку бабку Катерину, которая шесть лет пролежала, парализованная, а в прошлом месяце вдруг поднялась и начала ходить. Про подростков, которые курят в подъезде, и про наглого соседского кота, который пробирается в квартиру через открытый балкон и таскает с кухонного стола то котлеты, то колбасу, то жареную рыбу.

Варя была благодарна матери за то, что та почти ни о чем не расспрашивала ее. Если обращалась с вопросом, то только к Никите, в основном по поводу его успехов в школе. Он взахлеб рассказывал про свои пятерки, потом, с подачи Вари, поведал бабушке и о первой двойке, полученной совсем недавно. Не за знания, правда, а за поведение. Но – в дневник.

– Молодец. – Бабушка неожиданно похвалила внука. – Двойка по поведению – это нормально. Это даже замечательно.

Брови Никиты удивленно поползли вверх. Он никак не ожидал, что у него такая продвинутая бабушка.

– Как это? А мама меня ругала. И папа ругал.

– Ругали, потому что им так полагается. Они ведь родители…

– Так что же, по-твоему, замечательного в том, что ребенок двойку по поведению принес? – поинтересовалась Варя, строго сдвинув брови. В детстве она не замечала за матерью подобного либерализма.

– А то, что ребенок – он на то и ребенок! – отрезала мать. – Невозможно все время сидеть на месте, как истукан. Повертеться, похулиганить тоже иногда хочется. Тем более он мальчишка!