Невеста войны. Против «псов-рыцарей» - Наталья Павлищева

Но нам было наплевать, тем более с моста гаркнул во все горло какой-то священник:

– Люд православный, позабавимся-ка, благословясь! Помните об уговоре биться честно и без увечий.

Я всегда считала, что Масленица и вот такие игрища вызывают у церковников аллергию в лучшем случае, но в Новгороде, видно, так привыкли, что менять ничего даже в угоду новой вере не стали. Разумно, лучше пусть между собой воюют при штурме снежного городка или вот так – стенка на стенку, но без оружия, чем силушку друг против дружки применяют с кровопролитием. Хотя я подозревала, что и второе тоже бывает, слишком уж шумным показалось мне вече, прошедшее два дня назад. Орали так, что и снега на деревьях не осталось. Вятич потом объяснил, что это вовсе не шумно и вопросы решали почти мирно и без споров. А что же бывает, когда со спорами? Ой-ой…

От размышлений меня отвлек ор, который поднялся, когда стенка все же пошла на стенку. Бой начался с единым выдохом в полное горло: «Га!» Я почти с ужасом представила, каково это, когда сотни здоровенных мужиков сталкиваются на кулаках друг против дружки. Мой взгляд выцепил Тишаню, его было заметно даже среди немаленьких новгородцев. Наш приятель размахивал кулаками направо-налево, и явно нашлось немало пострадавших от его ручищ. Его, пожалуй, утихомирить можно только сообща.

Так и есть, Тишаню вознамерились вывести из боя сразу несколько человек, так, видимо, не полагалось, но уж очень мощен был боец. А дальше следовало то, что обычно описывают сказки или легенды. Когда навалившихся стало слишком много, чтобы он мог свободно размахивать кулаками, Тишаня просто распрямился, и несколько человек полетели в стороны, отброшенные его ручищами. Я услышала, как рассмеялся, показывая на нашего богатыря, князь:

– Ты посмотри, вот силач!

Да уж, Тишаня и в своей деревне был не хилым, а на хороших харчах вырос словно на дрожжах (может, так и было, он еще молодой совсем).

Епископ усмехнулся:

– Это вон Анеи Евсеевны холоп.

– Он не холоп, – возразила Анея, – он вольный. Приехал с Вятичем и Настей.

– Где взяли-то такого? – это уже ко мне.

– Он нас ограбить на лесной дороге пытался.

– Чего?! – уставилась на меня Анея, явно не ожидавшая столь неприличного поведения от Тишани.

– Да они в первый раз, видно, на разбой вышли, а тут мы ехали. А грабил-то как! Почти попросил отдать деньги, но стоило за оружие взяться, дал стрекача.

– Неужто труслив?

– Нет, но разбойник из него не получился, совести слишком много.

Похоже, Анея успокоилась, снова с усмешкой наблюдая, как расправляется с нападающими на него новгородцами Тишаня.

Сшибка шла во всю мощь, уже уползали первые пострадавшие, кто-то просто отплевывался, утирался снегом, кого-то пришлось уводить и даже уносить. Но жалоб не было и покалеченных тоже. Выбитые зубы и разбитые губы или брови в счет не шли, как без них в драке? Но немного погодя сшибка как-то сама по себе сошла на нет, и виновником стал Тишаня.

У противников, а может, и соратников богатыря появилась забава, они висли на Тишане гроздьями, а тот раскидывал приставших в разные стороны. Постепенно он оказался просто в круге любопытных, и интерес к выбиванию зубов друг у дружки народ потерял.

Видимо поняв, что парня просто надорвут, к Тишане пробрался Вятич:

– Ну, все, хватит.

Тот чуть смущенно пробасил:

– А чего они все сразу…

– Вот и я о том. Негоже всем против одного.

Здоровенный, не меньше самого Тишани, кузнец Никифор крякнул:

– Да мы не против, мы ж за него. – И неожиданно, видно даже для самого себя, предложил: – А давай один на один?

Теперь они сцепились вдвоем. Стенка была забыта, круг стал совсем плотным, нам и не видно, что там творилось, можно было только догадываться. Князь позвал к себе кого-то из дружинников, кивнул на собравшихся…

Крики, которые доносились из плотного кольца людей на льду реки, говорили, что схватка крепкая, соперники друг дружки стоили. Потом раздался единый вопль, свидетельствующий о победе одного из поединщиков, только вот кого?

Из толпы, работая локтями, выбрался дружинник, бросился к князю, крича на ходу:

– Этот новенький Никифора ка-ак поднял да ка-ак приложил наземь!

– Живой?

– Конечно, чего ему сделается?

– Анея Евсеевна, скажи, чтобы твой человек ко мне подошел.

Анея усмехнулась одними уголками губ:

– Он с нами.

– Да будет тебе, силен же детинушка просто так по земле ходить, пусть послужит Новгороду, – крякнул епископ. Анея в ответ притворно вздохнула:

– Я ему не указ, как сам решит.

Я подумала, что Тишаня решит, как Вятич скажет.

Тишаня действительно вопросительно смотрел на Вятича, сотник рассмеялся:

– Чего ты на меня глазеешь, князь тебя звал.

– А чего меня-то?

– А кто половину новгородцев по льду раскидал?

Тишаня явно перепугался, что за бой на льду Волхова придется отвечать.

– А чего я-то, все так бились. Ну, может, и приложил пару раз кого, нос набок свернул, так чего они под кулаки лезут? И все на одного… А Никифор тот сам предложил…

– Да не переживай, князь тебя не ругать за разбитые носы собирается, а к себе звать.

– Куда к себе?

Вот балда, кулаками махать горазд, а соображать быстро не получается.

– В дружину, небось.

– А как же вы?

Тут уже не выдержала я:

– Нет уж, в дружину мы с тобой не пойдем.

Тишаня явно расстроился.

– Но и тебя держать не станем. Иди к князю, раз звал, ты Новгороду нужнее.

Хотелось добавить, что мы сами скоро уплывем, но травить душу парню уже не стали.

Но это было на следующий день, а тогда мы еще и сжигали собранное из чего попало чучело Костромы, или, как ее еще назвали, Зимерзлы. И глядя на летевшие по ветру искры от большущего костра, и то, как горячее пламя пожирает страшную куклу, действительно верилось, что скоро уйдет зима надолго, что холода и метели сменятся теплом и зеленью. Человек должен верить в лучшее, иначе как жить?

Мы ждали тепла с особым нетерпением, ведь предстояло поторопиться в Сигтуну – портить жизнь зятю шведского короля Биргеру и ссорить его с остальными.

Александр Ярославич и правда взял Тишаню к себе в дружину, но тут возникла проблема, потому как ни одна кольчуга на богатыря попросту не лезла, пришлось спешно набирать новую. Тишаня ходил гордый и смущенный донельзя, его позвал князь, вокруг него суетилось столько людей…