Две недели в сентябре - Роберт Шеррифф

– Молочник будет приносить полпинты через день – как обычно, – не могли бы вы каждое утро наливать коту половину порции?..

– Да, конечно. А рыбу?

– По понедельникам и четвергам, – сказала миссис Стивенс, вручая миссис Буллевант ключ. – Пушка не было дома, когда мы уходили, но окно на кухне приоткрыто, и по утрам он точно бродит где-то поблизости.

– У меня должно остаться немного бекона, я ему отнесу, – сказала миссис Буллевант.

– Вы его избалуете, – вставила Мэри с улыбкой.

– Я прослежу, чтобы еды было в меру, не то к вам повадятся и другие кошки.

– А за тем, чтобы окно оставалось приоткрытым, проследите? – попросила миссис Стивенс. (Несколько лет назад легкомысленная миссис Джек по какой-то причине закрыла его, и Пушок, который оказался заперт в доме на целый день, натворил там такого, чего в обычных обстоятельствах не сделал бы никогда.)

– Конечно! – сказала миссис Буллевант. – Ну, хорошего вам отдыха – и пришлите нам открытку!

– До свидания! – сказали миссис Стивенс и Мэри.

– До свидания! Они поспешили выйти из ворот; миссис Буллевант провожала их широкой дружелюбной улыбкой. Совсем другое дело, не то что миссис Хейкин, подумала Мэри. Они знали, что их дом под присмотром.

Их обволокло ленивое дыхание по-летнему теплого утра – вот теперь путешествие действительно началось. Когда они проходили мимо дома миссис Хейкин, Мэри увидела, как старушка наблюдает за ними из окна своей спальни, и помахала ей, но миссис Хейкин, решив, что ее не видно и что Мэри машет кому-то другому, осталась неподвижной.

Миссис Дженнингс, жившая по соседству, тоже смотрела на них – Мэри видела, как она стоит в окне гостиной, наполовину скрытая занавесками. Из-за решетчатой боковой калитки наблюдал старый мистер Берджин, державший в руках утреннюю газету, да и в других окнах Мэри видела пальцы, на дюйм-другой отодвигавшие занавески.

Миссис Стивенс, торопливо шагавшая рядом с дочерью, казалось, не замечала чужих взглядов, но Мэри, которая шла с высоко поднятой головой, ощутила внезапное раздражение. На что тут смотреть – на людей, уезжающих в отпуск? Она вот на других не смотрит, даже не знает, когда они уезжают, – да и не интересуется.

Мистер Стивенс и мальчики почти уже дошли до поворота на улицу, ведущую прямо к станции, и тут Мэри с изумлением увидела, что с ними идет кто-то еще.

С мистером Стивенсом, Диком и Эрни случилась неприятность: мистер Беннет, коммивояжер, который жил в доме номер восемь, с беспечным видом вышел из ворот и присоединился к ним.

Это было глупо и бесцеремонно.

Разве он не знал, что люди, уезжающие в отпуск, отправляются в другой мир, совсем не похожий на мир тех, кто всего-навсего едет на работу? Разве он не знал, что их мысли, их слова, их души уносит колесница, парящая в недосягаемой выси?

Мистер Стивенс, Дик и Эрни в блаженной гармонии приближались к раю, говорить и мечтать о котором могли только они одни. Какое право вмешиваться имел этот заурядный человек в котелке, с целлулоидным воротничком и зонтиком, как он посмел даже думать, что сможет присоединиться к их разговору, влиться в их общество, пройти с ними хоть несколько ярдов пути? Он собирался в Лондон – в свою контору – и должен был вернуться на Корунна-роуд во второй половине дня; он был крошечным спутником, вращавшимся по глупой, маленькой, будничной орбите, а Стивенсы уплывали прочь с величавостью огромной планеты.

– Ну и повезло вам, ребята! – воскликнул он. – Уезжаете в такую погоду!

Мистер Стивенс поморщился. Даже в обычных обстоятельствах ему не понравилось бы, что его причислили к “ребятам” наравне с Эрни.

– Опять в Богнор? – продолжал назойливый сосед.

– Да, – сказал мистер Стивенс.

– А мы в этом году были в Торки. Вам стоит разок туда съездить. Вы сами-то купаетесь еще?

Мистер Стивенс медленно повернул голову к мистеру Беннету. Последние слова прозвучали оскорбительно и дерзко.

– Конечно, я еще купаюсь.

– Правильно! – согласился мистер Беннет. – Не понимаю, почему бы нам, старикам, не веселиться вместе с остальными. Правда, надо быть поосторожней. В этом году один старичок в Торки пошел купаться сразу после завтрака, и откачивали его потом целый час, но…

Мистер Стивенс резко остановился. Оглядевшись, он повернулся к мистеру Беннету, коротко кивнул ему и улыбнулся.

– Подожду жену, – сказал он. Мистер Беннет тоже остановился и заулыбался еще шире в ожидании миссис Стивенс, но губы мистера Стивенса угрюмо сжались в тонкую линию. Он развернулся на каблуках, бросил через плечо: “Увидимся позже” – и двинулся обратно, а Дик и Эрни – за ним. Господи! Какой же нахал и дурак!

Мистер Беннет, совершенно растерявшийся, помедлил немного и пошел дальше своей дорогой. Негодование мистера Стивенса мгновенно прошло. Он так ловко отделался от этой неожиданной неприятности, что вместе с ней, казалось, рассеялись и все досадные мелочи сегодняшнего утра. Его вдруг охватила невероятная радость. Он принялся подавать миссис Стивенс и Мэри тайные знаки, улыбаясь и хмурясь, чтобы дать им понять, что не надо торопиться и что ничего серьезного не случилось. Но миссис Стивенс подбежала запыхавшись:

– Что-то забыли?

– Нет-нет! Просто этот Беннет прицепился – хотел доехать с нами до Клэпем-джанкшен. Пропустим его вперед. – Мистер Стивенс подмигнул Дику и Эрни, и они все вместе двинулись дальше.

На углу Корунна-роуд мимо них проехал фургон “Картер Патерсон”, а когда они свернули на дорогу, ведущую прямо к станции, почтальон остановился и снисходительно улыбнулся им.

День обещал стать невыносимо жарким, потому что солнце припекало довольно ощутимо, и они уже успели вспотеть, когда вошли в прохладный кассовый зал с высоким мрачным потолком и гулким полом.

Станция была маленькой, невзрачной и почти безлюдной, потому что большинство ездило в Лондон с другой станции, откуда поезд привозил их прямо на вокзал Виктория.

И все же гораздо интереснее было отправляться в дорогу из этого тихого, непримечательного места, чтобы окунуться в крещендо Клэпем-джанкшен и уже потом постепенно двинуться через широкие равнины к морю.

Мистер Стивенс важно подошел к окошку, заглянул внутрь и отрывистым деловым тоном отчеканил:

– Четыре полных и один за полцены до Клэпем-джанкшен.

Остальные сгрудились и ждали, перешептываясь между собой, потому что в полную силу голоса здесь звучали гулко. Вдруг Эрни весь задрожал от возбуждения. “Смотрите!” – воскликнул он. На стене, прямо над унылым списком дорожных тарифов, набранных мелким шрифтом, сверкали три ярких цветных плаката. На втором из них, куда показывал палец Эрни, было написано: “В БОГНОР РЕДЖИС ЗА ЗДОРОВЬЕМ И СОЛНЦЕМ”; на сияющем желтом песке стояла улыбающаяся девушка, а за ней простиралось темно-синее море. Ее волосы развевались на ветру, у ног прыгала маленькая белая собачка.