Жена в награду - Сара Брофи

– Пожалуйста, съешь еще немного, – хрипло прошептал он ей на ухо. – Оказывается, мне нравится смотреть, как ты ешь. – Это была правда. Кормить жену – в этом есть какое-то первобытное удовольствие.

Имоджин улыбнулась шире.

– Как я могу сказать «нет» своему господину, когда он явно потерял какую-то важную часть своего рассудка? – Она открыла рот и закрыла глаза с видом полного послушания.

Роберт не мог оторвать глаз от приоткрытых блестящих губ. Они искушали, соблазняли, призывали к бесконечным поцелуям. Его захлестнула волна вожделения, так что он задохнулся.

– Что ж, твой господин действительно потерял контроль над разумом, – прорычал Роберт и не глядя протянул руку за едой.

Он отправил ей в рот дольку яблока и, не отводя глаз от соблазнительных губ, зачарованно стал смотреть, как жемчужные зубки сомкнулись и Имоджин не спеша принялась жевать. Яблоко было сочное, у Имоджин на губе показалась капелька, и она слизнула ее кончиком языка.

Роберт чуть не застонал. Боже мой, да он горит! Никогда в жизни в нем не разгорались чувства с такой силой – и по такому ничтожному поводу!

До этого момента он думал, что испытал все оттенки вожделения, но сейчас просто дошел до белого каления.

Обычное вожделение вдруг оказалось опутано паутиной других, совершенно незнакомых чувств, она затягивалась вокруг него все сильнее, и он уже не хотел от нее избавляться. Это было мучительно. Хватит!

Он вскочил, не заботясь о том, что все обратят на это внимание, оттолкнул кресло – Имоджин вздрогнула и повернула голову в сторону шума.

– Роберт, что случилось?

– Мадам, я закончил трапезу, – прорычал он.

– Но я только начала, – пискнула она, в замешательстве сдвинув брови.

Он взял ее за руку, поставил на ноги, помог сойти с помоста и решительно двинулся к выходу, игнорируя улюлюканье и скабрезные выкрики, которые неслись им вслед.

Имоджин пришлось бежать, чтобы приноровиться к его шагам. Только после того, как она во второй раз споткнулась, он замедлил шаги. Но не уклонился от своей цели. Она верещала, пыталась вырвать руку, но он обратил на это внимание, только когда они оказались возле лестницы.

Он повернулся, хотя демон безжалостно гнал его вперед, и даже сумел улыбнуться, увидев замешательство на невинном лице.

– Сэр, это безумие, – еле слышно произнесла она, продолжая выдергивать руку, которую он крепко держал большой, теплой ладонью. Легким толчком Роберт прижал ее к своему горящему телу, юбка колыхнулась, прильнула к его ногам, и он совсем потерял голову.

– Может, и безумие, – хрипло сказал он, наклонился и подхватил ее на руки, – но это божественное безумие, жена.

Она протестующе пискнула, но он мощными шагами понес ее вверх по скрипучей лестнице, и она вдруг успокоилась. Прижавшись к широкой груди, слыша, как бьется его сердце, она даже посмела почувствовать себя в безопасности – впервые после смерти родителей. В этот особый, драгоценный момент ей показалось, что нет ни Роджера, ни его мрачных игр.

Она с изумлением заметила, что ей уютно у него на руках. Рассудок безуспешно пытался сравнить свое нынешнее поведение с ужасными воспоминаниями – ей надо бы бежать или обмирать и вопить, как она делает, когда к ней прикасается Роджер, но почему-то теперь все было совсем по-другому. Роберт окружал ее всю целиком, не оставляя места темноте, впервые в жизни она не чувствовала тьму.

Даже наслаждаясь этой непонятной свободой, она твердила себе, что нельзя доверять Роберту. Все это обман чувств, вызванный колдовскими заклинаниями Роджера. Она должна попытаться хоть как-то защитить себя. Надо приготовиться к боли и страху, которые Роджер всегда приносит в ее жизнь, и на этот раз его орудием будет этот незнакомец.

Но она почему-то крепче обняла мужа за шею и прижалась к нему. Роберт прав – должно быть, это божественное безумие.

Роберт прислонился к двери спальни, чтобы отдышаться. Он продолжал прижимать к груди Имоджин.

– Наверное, теперь можно меня опустить, – прошептала она, не узнавая своего голоса. Она и себя-то не узнавала в той распутнице, которая охотно обнимала почти незнакомого мужчину. Но это было так. Несмотря на все, что брат ей сделал, он не смог отнять у нее удовольствия дотрагиваться до Роберта. Это изумляло и почти пугало, хотелось бежать от нового, странного чувства, но какая-то глубинная, первобытная часть ее существа превратилась в расплавленное олово. И эта часть в данный момент принимала решения.

– Наверное, – прохрипел он и стал медленно спускать ее, пока ноги не коснулись пола. Она не удивилась, что после этого он ее не отпустил. Она его тоже не отпускала.

Великолепный жар во всем теле кружил голову. Она чувствовала что-то, что не могла назвать, хотела чего-то, чего, наверное, не сможет вынести, но если разум силился понять этот новый, ошеломляющий мир, то телу он, кажется, был знаком. Оно точно знало, чего хочет, и толкнуло ее к Роберту, чтобы это получить.

Он глухо застонал и наклонился к ней.

При первом соприкосновении губ она всхлипнула, а потом медленно обняла его за шею. Это был первый поцелуй, о котором она давно мечтала. Она почувствовала, как язык Роберта двинулся по ее сомкнутым губам, всхлипнула, муж в ответ зарычал, и она открыла рот его первобытному требованию.

Ее первый настоящий поцелуй.

Роберт увлекал ее в область, о существовании которой она не знала. Имоджин была не в силах сопротивляться его вторжению. Тело жаждало этого странного, нового состояния. Она как будто ожила после летаргии, все нервные окончания открылись новому миру.

Роберт вторгся во все ее органы чувств.

Она вплела пальцы в его волосы, ощупывая теплый череп. Она слышала, как трется о ее щеку его небритая щека, слышала его стон и влажный звук, с которым его рот накрыл ее губы, шорох ткани о ткань – все это создавало самую восхитительную музыку.

Это была песня любви.

Она знала о темных делах, о которых надо забывать при свете дня, но ничего не знала о любви мужчины и женщины. А тело почему-то знало и неумолимо толкало ее в бездну неведомого, чтобы получить то, что ему требовалось.

В той части мозга, где воспоминания были особенно свежи, зародилось сомнение. Маленькая, рациональная область, прятавшаяся за стеной холодного страха. Внезапно возникшая потребность тела почти закрыла ее, но страх был безжалостен, он медленно замораживал Имоджин – и вот она уже опустила руки и попыталась оттолкнуть Роберта.

Толчок был не сильнее порхания бабочки, и одурманенный страстью мозг Роберта его не заметил, но тело, слитое с ней воедино, мгновенно поняло, что она больше не следует за ним в царство безумия. Он с трудом отогнал дурман вожделения и оторвал губы от ее рта, не сумев сдержать при этом стона разочарования.