Красные боги - Жан д'Эм

И, выбив пепел из своей трубки, он спустился по лестнице во двор. Пьер, конечно, пошел за ним.

Миссионер торопился. Он даже забыл надеть шляпу, и его седые волосы развевались по ветру. Они прошли мимо передового часового, отдавшего им честь, и двинулись по узенькой извивающейся тропинке. Вдали на фоне зарева заката поднималась громада Пу-Каса. Они достигли первых отрогов горы. Тропинка исчезла.

Миссионер вдруг остановился.

– Слушайте!

Издалека доносились глухие, повторяемые эхом гор, звуки гонга. Заунывное пение женщин резко оборвалось. От наступившей тишины лес казался еще таинственным и зловещим.

– Идем.

Без тропинки, наугад стали они пробираться между деревьями. Вскоре перед ними показалась первая изгородь из густого кустарника. Они разыскали вход, загражденный массивной, грубой и очень узкой калиткой. Потом, пройдя еще через две изгороди, они очутились в самой деревушке с аллеей из банановых деревьев и длинными остроконечными шалашами, высоко поднятыми над землей.

Деревня казалась вымершей. Между хижинами металась, кудахтая, курица. Выбежавшая навстречу собака, похожая на волка, с лаем покружилась около Пьера с миссионером, а затем, подняв морду кверху, начала протяжно выть.

Они быстро обежали несколько шалашей, всматриваясь в темноту, поднимаясь на чердаки. Пьер с любопытством осматривал чуждую ему примитивную обстановку. Кое-где еще горели очаги, воздух был насыщен тяжелым запахом варящегося риса. В одной хижине качался повешенный на стену лук-самострел. Но жителей не было нигде.

– Ну, что вы скажете? – обратился отец Равен к Пьеру. – Ясно? Понимаете теперь, что если мы хотим углубиться внутрь такой страны, надо организовать настоящую экспедицию.

– Но каким образом они могли узнать, что мы явимся?

Миссионер улыбнулся.

– А гонг? Разве вы не слышали? Система простая. Нас видели, когда мы вышли с поста. Пока мы пробирались незнакомой дорогой по лесу, сюда уже успел домчаться гонец. Три-четыре удара гонга – и все удрали.

– Куда же они удрали? Мы были у калитки не позже, как через три минуты после гонга. Мы должны были заметить их. В самом деле, не становятся же они от приближения белых невидимыми.

– Да, тут много странного. Но пойдем дальше. Часть секрета я вам покажу.

Они прошли в самый отдаленный конец деревушки. Пьер увидел такую же изгородь из колючего кустарника, через которую они пробирались уже на том конце деревни, но только здесь изгородь была выше и плотнее. Миссионер поднялся по лестнице в крайнюю из хижин, направился, как бывалый посетитель, прямо в темный угол и, встав на колени, открыл в стене подобие ставни, закрывающей дыру, через которую мог пробраться человек. Сквозь эту дыру отец Равен выбрался наружу. Пьер последовал его примеру. Перед ними вилась дорожка, заканчивающаяся такой же калиткой, как и та, через которую они вошли. Пьер сделал по тропинке несколько шагов вперед.

– Ни с места! – в ужасе закричал священник и резким движением оттолкнул Люрсака назад.

– Что такое? Опасность?

– Исследовать лес – предприятие бесцельное. Опасность не там, где вы ожидаете. Эти скоты слишком хитры, чтобы атаковать нас в лоб. Так что кругом пока безопасно, нападения на нас сейчас не совершат. Но посмотрите вниз.

Пьер взглянул под ноги. На тропинке перед ним не было ничего, кроме грязи, сухих листьев и травы.

– По-моему, тут ничего нет.

– Так же думал когда-то и я. За это я дорого заплатил.

Сняв с ноги грубый туземный башмак, он обнажил ногу и показал громадный багровый рубец, идущий до щиколотки.

– По счастью, я отделался только этой царапиной. Еще несколько сантиметров, и было бы затронуто сухожилие, а я остался бы на всю жизнь хромым. И только счастливой случайностью я могу объяснить то, что они не отравили тогда оружия. Одним словом, здесь жизнь наша зависит от случая больше, чем где бы то ни было.

Разговаривая, он осторожно ворошил палкой покрывающие тропинку сухие листья. Под ними оказались воткнутые в землю шипы и стрелы с гранеными остриями, покрасневшими от пропитавшего их яда.

– Напоретесь ли вы сильно или только чуть-чуть оцарапаете ногу, результат один: через несколько минут жар, общая слабость, потом сумасшедшая боль и через час – конец. Лекарств не существует.

Концом палки он старательно закрыл смертоносные стрелки.

– А перед нами лес, с которого и начинается «Страна Мертвых». Чтобы попасть как можно быстрее к последней стоянке Редецкого, нам нужно будет пробираться через нее. Подождем немного. Если не получим благоприятных сведений, организуем экспедиционный отряд.

Темнота вокруг них сгущалась, становясь совсем зловещей и угрожающей. Линии Пу-Каса начали теряться во тьме, и молчание ночи только изредка нарушалось хриплым воем собак-волков.

Жизнь Люрсака и Ванды понемногу входила в колею.

Время до обеда они обычно проводили в миссии отца Равена, дававшего им уроки туземного языка «бангар». Примитивный, с ограниченным запасом слов язык давался довольно легко, и вскоре они могли, хотя еще и не без затруднений, объясняться с паствой миссионера. Послеобеденные часы посвящались прогулкам верхом, во время которых они знакомились с окрестностями поста, нередко пробираясь к деревушке, но никогда не рискуя углубляться в лес. По вечерам болтали, расположившись на веранде и слушая монотонные песни солдат-линхов, сопровождаемые аккомпанементом своеобразного инструмента, похожего на флейту.

Время, проводимое вместе, сближало их, и с уст Люрсака уже не раз готовы были сорваться слова признания.

Они совершали свою обычную послеобеденную прогулку. Пони с трудом пробирались по узкой тропинке, кое-где загроможденной упавшими стволами. Ветви гигантских деревьев, переплетаясь вверху, образовывали подобие готического свода, сквозь который тускло пробивался солнечный свет.

Ванда по пути собирала орхидеи, качающиеся на опутавших лес лианах.

– На первой лужайке мы остановимся. Я устала.

Пьер, поглощенный своими размышлениями, не отвечал.

– Вы слышите, Пьер? Я устала.

Он очнулся и приблизился к ней.

– Да, да. Мы сделаем привал, как только вы захотите.

– Сегодня вы не очень любезны. Вы, вероятно, плохо спали?

– Вы правы. Я совсем не сомкнул глаз ночью.

И его опять охватили мучительные ночные мысли. Он думал о Ванде. Любит ли она его? Неизвестность казалась невыносимой.

Ванда, выбравшись с тропинки на лужайку, соскочила с седла и, весело смеясь, положила возле себя несколько грубо обтесанных камней.

– Слабая пожива, – сказала она. – Отцу Равену не с чем будет поздравить нас на этот раз.