Пространство мышления. Соображения - Андрей Курпатов

В конечном счете все, с чем мы имеем дело, не важно – с физическими явлениями, биологическими феноменами, физиологическими процессами или событиями культуры – все это интеллектуальные объекты, созданные нашей интеллектуальной функций. Да, какие-то из них сконструированы нами при помощи различных средств научной верификации – исследовательских опытов, специальных приборов, математических моделей и т. д. и т. п. Однако это не делает подобные интеллектуальные объекты чем-то иным, нежели – все теми же интеллектуальными объектами.

Реальность, с которой мы имеем дело, принципиально гомоморфна, но этим я вовсе не хочу сказать, что вся она находится «внутри головы» или является какой-то эфемерной конструкцией. Напротив, устанавливаемые нашей интеллектуальной функцией отношения фактов (при условии, что это позволяет нам достигать поставленных целей), являются действительной реконструкцией реальности. То есть, пусть и в некотором приближении, мы говорим все-таки о реальности, которая как таковая, разумеется, есть.

Не формирующиеся в нас интеллектуальные объекты, а отношения между ними – вот что действительно отражает потенциально доступные нашему познанию фрагменты (если так можно выразиться) реальности. С другой стороны, конечно, в результате мы получаем лишь некую реконструкцию реальности, адекватную для решения конкретных задач, а вовсе не абсолютное знание реальности как таковой и самой по себе[25].

Учитывая сказанное, мне кажется, вполне понятно, что главный вопрос методологии мышления «Что происходит на самом деле?» – носит, по существу, дидактический характер. Его задача – дать нам возможность, не покидая мира интеллектуальной функции (чего мы, впрочем, и не можем сделать), обнаруживать новые факты, новые отношения между фактами и посредством работы интеллектуальной функции формировать эффективные (с точки зрения практических целей) реконструкции реальности. Однако последние, в свою очередь, конечно, тоже являются интеллектуальными объектами.

Мы не можем составить ясного представления об «интеллектуальном объекте», равно как мы не можем представить себе и «интеллектуальную функцию». «Представить» в буквальном смысле этого слова – как мы представляем себе, например, яблоко или функцию дирижера симфонического оркестра.

У нас не может возникнуть осязаемого, так сказать, мысленного образа «интеллектуального объекта» или «интеллектуальной функции» (точно так же, как у нас нет, например, образа отдельно «правого» или отдельно «левого», «любого множества», «бесконечности», «хаоса», «целостности», «процесса» и т. д.). Соответствующими понятиями мы пользуемся для наведения порядка в собственных представлениях, но, сами по себе, они полноценными представлениями не являются.

Полагаю, кому-то может казаться, что он все-таки может это представить – и отдельно «левое», и «бесконечность», но, скорее всего, на деле он будет представлять себе какое-то конкретное содержание (то есть что-то другое, что можно определять с помощью таких вот понятий-инвариантов), но сами эти понятия-инварианты останутся непредставимыми.

С другой стороны, это специфическое свойство понятий-инвариантов открывает нам широкие возможности по реконструкции реальности – того, что происходит на самом деле. Правда, пользоваться ими для этих целей нужно с большой аккуратностью, понимая всякий раз, что это лишь способ организации неких содержаний друг относительно друга, но не структура реальности как таковая и уж точно не данное конкретное содержание[26].

Если мы рассматриваем «интеллектуальный объект» как понятие-инвариант, это значит, что все, с чем мы имеем дело, является каким-то интеллектуальным объектом. Однако ничто конкретное, на что можно было бы ткнуть пальцем и сказать – вот, мол, это «интеллектуальный объект», – не является интеллектуальным объектом. Данное понятие-инвариант (как и понятие-инвариант «интеллектуальная функция») необходимо нам как инструмент корректной реконструкции действительной реальности в области, очерченной методологией мышления, и поэтому непредставимо[27].

В книге «Что такое мышление? Наброски» я, с достаточной, впрочем, степенью условности, выделил несколько уровней организации нашего мышления: «внутреннее психическое пространство», «плоскость мышления» и «пространство мышления». Сделано это было исключительно из дидактических соображений, это лишь удобные фикции (ради этого удобства, собственно, соответствующие понятия и были введены), которые призваны указать на особенности процессов мышления, модерируемых, образно говоря, личностным «я» разной степени сложности.

Так, например, когда речь идет о «внутреннем психическом пространстве», наличие личностного «я» и вовсе не предусматривается или, по крайней мере, необязательно (своего рода «нулевой уровень»). Понятно, что психика человека способна к созданию интеллектуальных объектов сама по себе и не нуждается для этого ни в каком специальном органе наподобие личностного «я», которое бы направляло и контролировало работу интеллектуальной функции. Многочисленные исследования наглядно показывают нам, что ребенок, еще совершенно не овладевший языком, демонстрирует способность мыслить[28], вступать во вполне осмысленную социальную коммуникацию и т. д. и т. п. То есть «внутреннее психическое пространство», по самой сути своей, совершенно функционально с точки зрения решения задач мышления, но еще, конечно, не является тем мышлением, о котором мы привыкли думать, когда используем данное понятие.