Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

А Мэгги уж никак не могла равнять сияющую добродушиемкругленькую Терезину мамашу со своей стройной неулыбчивой матерью, ей и в мысльне приходило пожелать: вот бы мама меня обняла и поцеловала. Думалось совсемпо-другому: вот бы Терезина мама обняла меня и поцеловала. Впрочем, объятия ипоцелуи рисовались ее воображению куда реже, чем кукольный сервиз в китайскомстиле. Такие чудесные вещицы, такие тоненькие, прозрачные, такие красивые! Вотбы иметь такой сервиз и каждый день поить Агнес чаем из темно-синей с белымузорчатой чашки на темно-синем с белым узорчатом блюдце!

В пятницу, во время службы в старой церкви, украшеннойпрелестными по наивности маорийскими деревянными скульптурами, с яркопо-маорийски расписанными сводами, Мэгги на коленях молила Бога послать ейкитайский кукольный сервиз. И вот отец Хейс высоко поднял святые дары, и духсвятой засиял в цветных стеклах, в лучах из драгоценных каменьев, и осенилсвоим благословением склоненные головы прихожан. Всех прихожан, кроме Мэгги,она даже не видела его, слишком была занята: вспоминала, сколько же десертныхтарелочек в Терезином сервизе. И когда торжественно запел хор маори на галереенад органом, голову Мэгги кружила ослепительная синь, весьма далекая откатолической веры и от Полинезии.

Школьный год подходил к концу, настал декабрь, близился деньрождения Мэгги, казалось, вот-вот нагрянет настоящее лето, и тут Мэгги узнала,какой дорогой ценой покупается исполнение заветных желаний. Она сидела навысоком табурете у печки, и Фиа, как обычно, причесывала ее перед школой —задача не из легких. Волосы у Мэгги вились от природы — в этом ей, по мнениюматери, очень повезло, девочкам с прямыми волосами не так-то легко, когдавырастут, соорудить пышную прическу из жалких вялых прядей. На ночь длинные,почти до колен, вьющиеся волосы туго накручивались на белые полоски, оторванныеот старой простыни, и каждое утро Мэгги надо было вскарабкаться на табурет,чтобы мать развязала эти лоскуты и причесала ее.

Старой серебряной щеткой для волос Фиа расчесывала одну задругой длинные, круто вьющиеся пряди и ловко накручивала на указательный палец,так что получалась толстая блестящая колбаска; тогда, осторожно убрав палец,Фиа встряхивала ее, и получался длинный, на зависть тугой локон. Эту операциюприходилось повторить раз двенадцать, потом спереди локоны поднимались намакушку, перевязывались свежевыглаженным бантом из белой тафты — и Мэгги былаготова. Другие девочки в школу ходили с косичками, а локоны у них появлялисьтолько в торжественных случаях, но на этот счет мать была непреклонна: Мэггидолжна ходить только с локонами, как ни трудно по утрам урвать на это время.Фиа не подозревала, что столь благие намерения не вели к добру, ведь у дочери ибез того были самые красивые волосы во всей школе. А неизменные локоны ееподчеркивали это и вызывали косые завистливые взгляды.

Возня с локонами была не очень-то приятна, но Мэггипривыкла, ее так причесывали, сколько она себя помнила. В сильной руке материщетка продиралась сквозь спутанные волосы, безжалостно тянула и дергала, дажеслезы выступали на глаза, и приходилось держаться за табурет обеими руками,чтобы не упасть. Был понедельник последней школьной недели, и только два дняоставалось до дня рождения; Мэгги цеплялась за табурет и мечтала о бело-синемкукольном сервизе, хоть и знала, что мечта эта несбыточная. Был такой сервиз вУэхайнском магазине, и она уже достаточно разбиралась в ценах, чтобы понимать —ее отцу такое не по карману. Внезапно Фиа так странно охнула, что Мэгги разом очнулась,а муж и сыновья, еще не встававшие из-за стола, удивленно обернулись.

— Боже милостивый! — вырвалось у матери. Пэддивскочил, пораженный, никогда еще он не слыхал, чтобы Фиа поминала имя господневсуе. Она застыла со щеткой в руке, с прядью дочериных волос в другой, и лицоее исказилось от ужаса и отвращения. Пэдди и мальчики окружили их обеих; Мэггихотела было взглянуть, в чем дело, но ее так стукнули щеткой с жесткой щетиной,что на глаза навернулись слезы.

— Смотри! — прошептала мужу Фиа и подняла локон насвет.

В ярком солнечном луче густые волосы засверкали как золото,и Пэдди сперва ничего не разглядел. А потом увидел: по руке Фионы, по тыльнойстороне кисти движется нечто живое. Он перехватил у нее локон и в искрах светаразглядел еще немало хлопотливых тварей. Волосы были унизаны крохотными белымипузырьками, и эти твари деловито нанизывали все новые гроздья. В волосах Мэггикипела бурная деятельность.

— У нее вши! — сказал Пэдди.

Боб, Джек, Хьюги и Стюарт глянули — и, как отец, отступилина безопасное расстояние; только Фиа и Фрэнк, будто околдованные, стояли исмотрели на волосы Мэгги, а она, бедняга, съежилась на табурете, недоумевая, вчем же она провинилась. Пэдди тяжело опустился в свое кресло и хмуро уставилсяна огонь очага.

— Это все та итальянская паршивка, — сказал оннаконец и свирепо посмотрел на жену. — Ублюдки паршивые, сволочи, грязныесвиньи!

— Пэдди! — Фиа задохнулась от возмущения.

— Извини за ругань, жена, но ведь это надо же, чтобМэгги завшивела из-за паршивой итальяшки! — взорвался Пэдди и яростностукнул себя кулаком по колену. — Прямо хоть сейчас пойти в Уэхайн иразнести в щепки их поганое кафе!

— Мам, а что там такое? — выговорила наконецМэгги.

— Вот, смотри, грязнуля! — сказала мать и сунуларуку под нос Мэгги. — Смотри, что ты подхватила от своей подружки, вволосах полно этой гадости. Что мне теперь с тобой делать?

Мэгги в изумлении посмотрела на существо, которое слепобродило по обнаженной руке Фионы в поисках более волосатой территории, и горькозаплакала.

Не дожидаясь, пока ему скажут, Фрэнк поставил на огонь котелс водой, а Пэдди зашагал по кухне из угла в угол, опять и опять он поглядывална дочь и все сильней разъярялся. Наконец подошел к двери заднего крыльца — тутна стене вбиты были в ряд гвозди и крюки, — снял с одного из них хлыст дляверховой езды, нахлобучил шляпу.

— Съезжу в Уэхайн, Фиа, скажу этому паршивомуитальяшке, пускай со своей жирной рыбой и жареной картошкой катится кудаподальше! А потом пойду к сестре Агате, ей тоже кое-что выскажу, надо же,держит в школе вшивых ребятишек!

— Осторожнее, Пэдди! — взмолилась Фиа. —Вдруг итальяночка ни при чем? Даже если у нее есть насекомые, может быть, иона, и Мэгги подхватили их от кого-нибудь еще.

— Чепуха! — презрительно фыркнул Пэдди. Громкостуча башмаками, он сбежал с крыльца, и через минуту с дороги донесся топоткопыт — он пустил чалую вскачь. Фиа вздохнула, беспомощно посмотрела на Фрэнка.

— Хоть бы он из-за всего этого не угодил в тюрьму. Зовимальчиков в дом, Фрэнк. В школу сегодня никто не пойдет.

Она тщательно осмотрела головы сыновей, одного за другим,проверила Фрэнка и заставила его посмотреть волосы у нее самой. Незаметно было,чтобы еще кто-нибудь заразился болезнью несчастной Мэгги, но Фиа рисковать несобиралась. Когда вода в огромном котле для стирки закипела, Фрэнк снял с крюкалохань, налил пополам кипятка и холодной воды. Потом принес из сарая непочатуюпятигаллоновую жестянку керосина, кусок простого мыла и принялся за Боба.Одному за другим он смачивал братьям головы водой из лохани, щедро поливалкеросином и густо намыливал. Получалась противная жирная каша, от нее щипалоглаза и ело кожу; мальчишки вопили, терли глаза кулаками, скребли покрасневшиезудящие головы и грозились жестоко отомстить всем итальяшкам.