Кровь отверженных - Карин Слотер

Внутреннее убранство церкви было простым, по баптистским стандартам, а зал – небольшим для такого городка. Большая часть старых жителей посещала ортодоксальную баптистскую церковь на Стокс-стрит и делала пожертвования ей, а новой баптистской церкви было около тридцати лет. В подвале маленького здания собирались люди, не создавшие семью, или разведенные, или родители-одиночки. Бог в этой церкви не был строгим. Люди слушали проповеди о прощении и любви, милосердии и мире. Дейв Файн не порицал свою паству за грехи, не пугал ее адом и котлом с кипящей смолой. Это было радостное место. Во всяком случае, так утверждал церковный бюллетень. Лена не удивилась тому, что Хэнк выбрал именно эту церковь. Он ходил на собрания анонимных алкоголиков, а рядом с этой комнатой находилось помещение, где беседовали с родителями подростков.

Лена уселась во втором ряду: она знала, что Хэнк хочет сидеть поближе к проповеднику. Ему требовалась обычная воскресная доза прощения. Перед ней сидела жена Дейва Файна вместе с двумя детьми. Слава богу, они не обернулись. Лена скрестила ноги, разгладила брюки, но почувствовала, что женщина на другом конце скамьи смотрит на ее руки. Лена поспешно убрала их и взглянула на возвышение. В центре стояла кафедра, по обе стороны от нее расходились большие, обитые бархатом стулья. За кафедрой было место для хора, а сбоку – орган. Его трубы, сверкающие как нагрудные доспехи, вздымались по стенам справа и слева от купели. В центре всего этого был Иисус, с раскинутыми руками и прибитыми к кресту ногами.

Лена отвернулась, когда Хэнк уселся подле нее на скамью. Взглянула на часы. В девять тридцать начнется служба. Она будет идти в течение часа, затем настанет черед получасовой воскресной школы. Около одиннадцати они направятся в «Ваффл-хаус». Там Хэнк съест свой ленч, а Лена подержит в руках чашку кофе. Домой вернутся к полудню. Лена займется уборкой, а потом поработает над парочкой отчетов. В час тридцать ее ждут в отделении: будут обсуждать дело Дженни Уивер. На это, если повезет, уйдет три часа. Потом приедет домой и подготовится к воскресному обеду и вечерней службе. Послушает церковный хор. Концерт продлится до половины десятого. К тому моменту, как приедут домой, Лене следовало бы давно лежать в постели.

Обдумав это, она медленно выдохнула и почувствовала облегчение, оттого что, по крайней мере, сегодня ей есть чем заняться.

– Сейчас начнут, – прошептал Хэнк.

Из ящика, прибитого к спинке передней скамьи, он вынул сборник псалмов. Зазвучал орган. Хэнк раскрыл книгу и сказал:

– Проповедник Файн хочет, чтобы ты пришла завтра после работы.

Лена притворилась, будто не расслышала, но ее мысленные часы сделали зарубку: по крайней мере, будет что делать. К тому же, согласившись на встречу, она хотя бы ненадолго задержит Хэнка в городе.

– Ли? – сказал он.

Ответа не дождался. В этот момент хор начал петь.

В ушах Лены вибрировал баритон Хэнка. Он пел «Все ближе к тебе, мой Господь». Лена не намерена была произносить слова гимна. Она водила языком по передним зубам, а глазами следила за пальцем Хэнка, двигавшимся по странице. Потом оглянулась на распятие. Лена почувствовала легкость, мистическое спокойствие. Как бы ни хотелось ей отрицать это, но в знакомых очертаниях распятия она находила некоторое умиротворение.

Сара ехала в темно-зеленом «БМВ-Z3» по центральной части Хартсдейла. Автомобиль она купила, повинуясь внезапному порыву, если поверить, что вещь, стоящую свыше тридцати тысяч долларов, можно купить, уступая неведомой прихоти. Когда Сара совершала эту покупку, на свидетельстве о разводе еще не успели просохнуть чернила. Ей захотелось чего-то непрактичного и броского. Модель «Z3» отвечала этому желанию как нельзя лучше. К сожалению, едва отъехав от магазина, Сара поняла, что машина не сделает ее счастливее. По правде сказать, она почувствовала себя глупо, тем более что семья с ней рассорилась. Прошло два года, но Сара все еще чувствовала смущение, когда смотрела на свою машину, припаркованную на подъездной дорожке.

Билли, кобель-грейхаунд, пристроился на пассажирском сидении. Он опустил голову, потому что в спортивной машине ему было тесновато. Билли облизывал губы, но вообще-то вел себя смирно. Глаза его были закрыты. Холодный воздух из вентилятора прижимал острые уши. Кончики губ немного приподнимались, словно он улыбался, радуясь поездке. Сара краем глаза посматривала на него: как бы она хотела, чтобы жизнь снова стала для нее простой.

Улица была почти пустой, поскольку ни один из магазинов по воскресеньям не работал. За исключением скобяной лавки и магазина «Файв-энд-дайм», большинство торговых точек закрылись уже со второй половины субботы. Сара родилась здесь, в медицинском центре Гранта. Тогда он был единственным госпиталем региона. Эту улицу она знала назубок, как любимую книгу.

Сара медленно развернулась у ворот колледжа и въехала на стоянку напротив детской клиники. Несмотря на то, что она поставила вентиляцию на максимум, ноги липли к кожаному сидению. Она приготовилась к жаре, но, открыв дверь машины, почувствовала, что зной все же чрезмерен. Даже Билли помедлил, прежде чем выпрыгнуть из машины. Он оглядел территорию парковки, возможно, жалея, что поехал с Сарой. Лучше бы остался в прохладном доме с другим грейхаундом, Бобом.

Сара вытерла лоб тыльной стороной ладони. На ней были джинсы с обрезанными штанинами, майка, а поверх нее – старая рубашка Джеффри, но ничто не могло спасти ее от горячего влажного воздуха. Дождь – даже соблаговолив пройти – оказывался бесполезным. Его можно было уподобить воде, вылитой в горящий жир. Иногда Сара с трудом вспоминала, что такое холод.

– Пойдем, – сказала Сара собаке и потянула за поводок.

Билли, как всегда, ее проигнорировал. Сара отпустила поводок, и Билли, показав худой зад, запрыгал к тыльной стороне здания. На его задних ногах были шрамы: на бегах его слишком часто ударяло воротами. Каждый раз, когда Сара видела это, ее сердце болезненно сжималось.

Билли неторопливо сделал свое дело: лениво задрал ногу на росшее возле стены дерево. Территория вокруг дома находилась в собственности клиники. Она была густо засажена. Впрочем, имелись и дорожки. Студенты бегали по ним, когда было не слишком жарко. Сара прочитала сегодня утром газету «Саванна ньюс» и узнала, что редакция советует людям беречься и не выходить на улицу без крайней необходимости.

Сара встряхнула брелок с ключами и отыскала тот из них, что подходил к задней двери. Когда она ее отворила, почувствовала, как по шее и спине потекла струйка пота. Возле двери стояла миска, и Сара налила в нее воду из уличного шланга. Билли тем временем чесал спину, валяясь кверху брюхом на газоне.

В клинике было так же жарко, как и снаружи, потому что доктор Барни – который был хорошим педиатром, но никудышным архитектором – настоял на том, чтобы южный фасад здания облицевали стеклокерамикой, тогда как известно, что этот материал притягивает жару. Сара и представить не могла, что творится сейчас в зале ожидания. У задней стены клиники можно было довести до кипения воду.