Негодяй из Сефлё - Май Шёвалль

Но разве не утверждалось везде и всегда, что работа полицейского гораздо опаснее, тяжелее и хуже оплачивается, чем остальные? Ответ был до обидного прост. Да, утверждалось, но лишь потому, что не существует другой профессиональной группы, которая была бы до такой степени сосредоточена на своих служебных обязанностях и до такой степени драматизировала бы их.

Вышесказанное подтверждалось цифрами. Число полицейских, получивших телесные повреждения, не шло, к примеру, ни в какое сравнение с числом людей, получавших ежегодно телесные повреждения от рук полиции. Ну и так далее.

Это относилось не только к Стокгольму. В Нью-Йорке ежегодно погибают в среднем семь полицейских, тогда как у водителей такси эта цифра возрастает до двух ежемесячно, у домохозяек – до одной еженедельно, у безработных – до одного ежедневно.

Для этих чертовых социологов нет ничего святого. Одной группе шведских специалистов удалось даже развеять миф об английских бобби и открыть миру ту истину, что английские полисмены не вооружены и лишь потому не провоцируют встречное насилие в такой же мере, как полицейские в других странах. Даже ответственные круги Дании приняли этот факт к сведению и разрешили полицейским прибегать к огнестрельному оружию лишь в исключительных случаях.

В Дании, но отнюдь не в Стокгольме.

Разглядывая труп Нюмана, Мартин Бек неожиданно вспомнил про это исследование.

Сейчас он снова о нем подумал. Он сознавал, что социологи пришли к справедливым выводам, более того, он угадывал таинственную связь между этими выводами и убийством, которое занимало его в данную минуту.

Выходит, быть полицейским безопасно, но зато опасны сами полицейские, а ведь он только что своими глазами видел зверски убитого полицейского.

Непроизвольно у него начали подергиваться уголки рта, и какое-то мгновение ему даже казалось, что вот сейчас он опустится на ступеньки, ведущие от Регерингсгатан к Кунгсгатан, и во все горло расхохочется над своими мыслями.

Следуя той же непонятной логике, он вдруг решил, что надо съездить домой и взять пистолет.

Вот уже больше года он к нему даже не притрагивался.

От Стуреплан спускалось свободное такси.

Мартин Бек поднял руку и остановил его.

Это было желтое «вольво» с черной полоской на крыльях – своего рода нововведение, так как по старым правилам все такси в Стокгольме должны быть сплошь черного цвета.

Мартин Бек сел рядом с шофером и сказал:

– Чепмангатан, восемь.

И в ту же секунду он узнал шофера.

Это был полицейский, один из тех, кто в свободное время ради дополнительного заработка крутит баранку. Впрочем, узнал он его благодаря чистой случайности. Несколько дней назад он стоял перед Центральным вокзалом и наблюдал, как несколько до удивления неуклюжих полицейских сумели довести одного пьяного юнца, поначалу вполне миролюбивого, до полного неистовства, они довели его и осатанели сами. Сегодняшний шофер был одним из тех блюстителей порядка.

Ему было лет двадцать пять, и от природы он был очень разговорчив, но, поскольку на основной своей службе он ограничивался лишь короткими, злобными репликами, ему приходилось брать реванш за рулем.

Дорогу им преградила машина конторы благоустройства, комбинированная, подметально-поливочная. Полицейский-совместитель принялся тоскливо разглядывать рекламный плакат, возвещавший о фильме «Риллингтон Плейс, 10» с участием Ричарда Атенбороу, и сказал на непередаваемом диалекте:

– Это ведь «Площадь Риллингтон, десять», верно? И на такое ходит народ! Сплошь убийства, всякие напасти и какие-то рехнувшиеся типы. Жуть, да и только.

Мартин Бек кивнул. Шофер, явно не узнавший его, принял кивок за поощрение и продолжал непринужденно болтать.

– А все из-за иностранцев.

Мартин Бек промолчал.

– Я еще вот чего скажу: ошибается тот, для кого все иностранцы на одно лицо. Вот, который нам загородил дорогу на подметалке, он португалец.

– Да ну?

– Ей-богу, а я, между прочим, не встречал человека лучше, чем он. Он вкалывает с утра до вечера, а не отсиживается дома. И водить машину он умеет. Знаете почему?

Мартин Бек отрицательно покачал головой.

– Да потому, что он четыре года проездил на танке в Африке. Португалия вела какую-то освободительную войну в Анголе, так это место называется. Они там здорово боролись, португальцы-то, хотя мы, шведы, мало что об этом знаем. А парень, ну о котором я говорю, он за четыре года в Африке перестрелял сотни большевиков. Поглядишь на него, сразу увидишь, какую пользу приносит человеку армия, дисциплина, и всякое такое. Он точно выполняет все, что ему велят, и зарабатывает больше других, а если он заполучит к себе в машину пьяного финна, уж будь спокоен, он сдерет с него еще сто процентов чаевых себе в карман. И поделом. Они и так на социальном обеспечении.

Но тут, слава Богу, такси остановилось перед домом Мартина Бека. Он попросил шофера подождать, открыл дверь и поднялся к себе.

У Мартина Бека был «Вальтер» калибра 7,65, и находился он на своем месте в закрытом ящике письменного стола. Магазины тоже лежали где следует, в другом закрытом ящике и в другой комнате. Один он заложил в пистолет, остальные сунул в правый карман.

Зато ему пришлось не меньше пяти минут искать портупею, которая затерялась в гардеробе где-то среди старых галстуков и ношеных курток.

На улице перед своей желтой машиной стоял словоохотливый таксист и что-то довольно мурлыкал. Он вежливо распахнул дверцу, сел за руль и уже раскрыл было рот, чтобы продолжить приятную беседу, но Мартин Бек сказал:

– Пожалуйста, Кунгсхольмсгатан, тридцать семь.

– Так ведь это…

– Уголовная полиция, совершенно верно. Поезжайте через Скеппсбрун.

Шофер залился краской и за всю дорогу не промолвил больше ни слова.

«Ну и слава Богу», – подумал про себя Мартин Бек.

Несмотря ни на что, он любил свой город, а именно здесь и в эту пору город был, пожалуй, всего красивей. Утреннее солнце вставало над заливом, блестела водная гладь и ничем не напоминала о том ужасном загрязнении, которое – увы! – стало неопровержимым фактом. Мартин Бек еще помнил, как в молодости, да и много позже, он здесь купался.

Далеко справа у Стадегорден швартовался старый грузовой пароход с высокой прямой трубой и черным острием грот-мачты. Теперь такие не часто встретишь. Ранний паром до зоопарка бороздил воду, вздымая легкую волну. Мартин Бек заметил, что труба у парома вся черная, а название на борту замазано белой краской. Но все равно он прочел его: «Зоопарк № 5».

Перед входом в управление полиции шофер приглушенным голосом спросил:

– Квитанцию выписывать?

– Да, пожалуйста.

Мартин Бек прошел через все помещения, перелистал несколько папок, сделал несколько телефонных звонков, кое-что записал.