Дети пустоты. Пройти по краю - Любовь Романова

И тут Женю накрыло.

Спина Тимофея с цепочкой позвонков, коричневый лоб Шепота, мокрые ресницы Феди, червяки, бензиновые пятна – всё превратилось в отвратительный калейдоскоп. Стекляшки в нем вращались, гремя о картонные стенки, и не желали складываться в рисунок. У Жени закружилась голова. В коленях и плечах возникла тянущая боль. Плохо соображая, она забралась в первую попавшуюся маршрутку и рухнула на свободное сиденье.

Всю дорогу Женька сидела, сжав виски горячими пальцами. Она старалась не думать о словах Шепота, о своем дурацком поведении во время разговора с Тимкой и о том, как ему должно быть сейчас страшно. Ее друг знает, что скоро умрет. Поэтому прячется за виртуальные сражения и игрушечные победы. А она еще умудрилась с ним поцапаться. Идиотка!

Оранжевая ГАЗель, каким-то чудом, остановилась в пяти минутах ходьбы от дома Морока. Повезло. А может, это инстинкты полиморфа помогли ей выбрать правильную маршрутку. Ели передвигая ноги, Женя добралась до знакомого дворика, вымощенного желтой плиткой. Поднялась на четвертый этаж. Едва не уронила горшок с геранью – комнатные цветы стояли на всех подоконниках уютного подъезда. Долго искала ключ в рюкзаке. Наконец, открыла тяжелую дверь и оказалась в квартире отца.

Ее встретил сердитый Учур. Как всегда молча, проводил взглядом раскосых глаз. Голый попугай прокричал в спину что-то недоброе. Не обращая на них внимания, Женя вошла в библиотеку и упала на тахту. Раздеться не было сил.

Разноцветные корешки книг уплыли в сторону, бледно-розовая люстра на потолке превратилась в размытое пятно, и комнату затянуло серым туманом. Женька казалась себе крошечным червяком, плывущим в радужном море бензина. От резкого запаха болела голова и горело всё внутри. Горло саднило, словно она проглотила горсть сухого риса.

Из кошмара Женю выдернуло прикосновение ко лбу чьей-то холодной руки.

– Что с ней? – спросил издалека встревоженный голос отца.

– Жар. Сорок и два. – проскрипел над ухом Шепот. – Не гоношись, Кирилл, у девочки стресс. Она говорила сегодня с Тимофеем.

– Стресс? Родион, этот ребенок в одиночку не пускал на поверхность орду крыс и полторы сотни оргов. Ее даже бессонница потом не мучила. Моя дочь – полиморф! Она сделана из космического сплава.

– У любого сплава есть слабое место! – вздохнул стрик. – Одно дело рисковать своей жизнью, и совсем другое – знать, что твой друг скоро умрет, а ты не можешь ему ничем помочь. Сам понимаешь, Кир.

– Понимаю, – ответил Морок после паузы. – Что мне делать?

– Быть рядом. Постараться подготовить ее к тому, что произойдет с Тимом. От смерти не спрячешься…

Она не заметила, как ушел Шепот. Когда Женя оторвала голову от мокрой подушки, прямоугольник окна успел потускнеть. Город накрыли сумерки. Фигура отца, сидевшего на стуле, превратилась в темно-серый силуэт.

– Что тебя больше всего пугает? – спросил он, увидев, что Женя проснулась.

– Две недели! – голос слушался плохо. – У Тима есть только две недели…

Самым страшным ей казалась безжалостная определенность этого срока, после которого Тимка навсегда исчезнет. Ее Тимка – рыжий, курносый, вредный, как черт… Если знаешь точный срок смерти, это все равно, что ты уже умер. Для нее, тринадцатилетней Женьки, жизнь имела смысл, пока впереди была бесконечность.

– Это так мало! – всхлипнула она.

– Знаешь, когда мне было десять, я очень боялся смерти. Мы тогда жили с матерью в Швейцарии. Я не ходил в школу – мама, твоя бабушка, сама учила меня чтению и арифметике. Как-то раз мне пришло в голову посчитать, сколько дней вмещает средняя человеческая жизнь. Я умножил семьдесят лет (думал, вряд ли мне отмерено больше) на триста шестьдесят пять. Получилось, двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят дней. Всего. Я тогда уже решал примеры с миллионами и триллионами, поэтому число показалось мне несправедливо маленьким.

– Разве ты не знал, что проживешь гораздо дольше?

– Нет. Тогда не знал. – Отец ненадолго задумался. Наверное, вспоминал себя маленького. – А спустя много лет мне попала в руки книжка одного знаменитого фантаста. В ней был рассказ. Про людей, которые оказались на чужой планете. Из-за высокой радиации их жизнь сократилась до восьми дней. За это время они успевали вырасти, повзрослеть и состариться. Поколение за поколением. Неподалеку стоял звездолет, который мог защитить их от излучения, но потомкам космонавтов не хватало короткой жизни, чтобы до него добраться. Так они и продолжали рождаться и умирать через восемь дней.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Главный герой придумал, как обмануть время. Он спасся сам и спас свой народ. Оказалось, что неделя – это не так уж и мало. Даже по сравнению с нормальной человеческой жизнью длинной в двадцать пять тысяч дней.

– Но у нас нет звездолета для Тима!

– Нет. Но у Тимофея и не восемь дней, а целых четырнадцать. – Морок встал, подошел к тахте и дотронулся до лба дочери. Его пальцы совсем не казалась холодными. Значит, температура упала. – Лежи. Учур скоро зайдет тебя проведать.

Когда Морок вышел из библиотеки, Женя почувствовала тяжесть на груди. Приподняла голову и обнаружила, что на одеяле лежит книжка в тускло-коричневом переплете. «Рэй Брэдбрери. Избранное», – прочитала Женя. Томик пах так, как умеют пахнуть только очень старые книги: теплым деревом и ванилью. Он сам открылся на странице, где начинался рассказ «Лед и пламя».

Сердце колотилось так, словно решило поучаствовать в конкурсе барабанщиков. Дина выскочила из комнаты и привалилась спиной к стене коридора. Что с ней? Почему судьба какой-то неизвестной девчонки, сестры Хэнка, вдруг показалась такой важной? Ларс прав – они всего лишь стадо. Каждый из юнитов должен научиться видеть разницу между собой и остальными людьми. Она, например, научилась этому еще в детстве.

Дина всегда считала себя особенной – красивее, умнее и целеустремленнее, чем остальные девчонки фратрии. А у особенного человека и жизнь должна складываться не так, как у других. Поэтому Дина каждый день, словно одержимая, занималась в спортзале, учила девять иностранных языков вместо обязательных трех, брала уроки профессионального макияжа и тайского массажа. Зачем? Затем, что когда ее настигнет Судьба в толпе, тронет за рукав и скажет: «Привет!», она будет готова. И не надо спрашивать: «К чему?» – просто готова и всё.

Она почти добилась своего. Раньше всех прошла посвящение, трижды становилась королевой Весеннего Бала кошек и уже почти официально считалась левой рукой Главы Большого Совета Людей крыш. Левой, потому что место правой руки по умолчанию отводилось Нику, любовнику Марты.

Но на этом восхождение восемнадцатилетней, похожей на японскую принцессу, Дины закончилось. Марта руководила Людьми крыш уже три десятка лет и не собиралась уходить в отставку. Это означало, что Дине долгие годы предстоит старательно исполнять роль девочки на побегушках. И ведь она почти смирилась с этой несправедливостью. Если бы однажды в Башне кошек не появилась Женька Смородина.