Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь - Дженис Уайнхаус

Как и во время всех катастроф в нашей семье, ситуацию спасал юмор. Спасибо Господу за смех. Мы со Стефани все время представляли: что, если одна из нас убьет своего мужа, а другая предоставит ей алиби? Учитывая исход событий, ее услуги мне так и не пригодились.

Митчелл съехал из дома в течение пары недель, и кампания по выпрашиванию хомячка, которую Эми развернула за несколько месяцев до этого, достигла своего апогея. «Пожалуйста, мама, давай купим?» – просила она каждые две минуты. У нас уже была кошка по кличке Кэти – она прибилась к порогу нашего дома, мы стали ее подкармливать и потом забрали домой. У нее был черепаший окрас и спокойный нрав, что не могло не радовать – Эми вечно обнимала ее до хруста. Алекс окрестил ее Кэти Буш Уайнхаус, и дети ее очень любили.

Эми было мало объятий с одним питомцем, так что она не переставала клянчить хомячка. Когда она по-настоящему меня достала, я пообещала ей: «Эми, когда папа уйдет, мы купим тебе хомяка».

Я тут же забыла свое обещание. Но не Эми, нет. Как только Митчелл забрал последние пожитки из дома, Эми бросилась ко мне и сухим, спокойным тоном спросила: «Папа ушел – можно завести хомячка?» Эми умела шокировать.

Несмотря на беспорядочные несколько недель, было и много поводов для смеха. Как обычно, Эми была Эми. Даже в девять лет она бесстрашно шла к тому, чего желала. Хотелось бы думать, что это был ее детский способ сказать: «Прошлое прошло, пора двигаться дальше». Но мне кажется, она имела в виду буквально: «Мне срочно нужен хомяк, мама!»

В конце концов я поддалась: хомяка назвали Пенфолд, в честь носящего очки героя любимого мультика Эми «Опасный мышонок». Вместе с тремя золотыми рыбками, Сильвией, Ленноном и МакКартни, кошкой Кэти Буш Уайнхаус и хомяком Пенфолдом у нас было море живности.

Конечно, Алекс и Эми продолжали оставаться частью жизнь Митчелла, и могло показаться, что ничего не изменилось. Они видели его так же часто, как и раньше. Казалось, Эми нормально переживает ситуацию, но я все равно волновалась, действительно ли они были в порядке. Со временем я поняла, что Эми скрывала свои чувства. Она хоть и была шумным и веселым ребенком, но, как и все дети, думала, что Митч бросил их с Алексом. А своим поведением она зачастую хотела привлечь внимание отца. Я уверена, что именно поэтому она хотела не просто заниматься музыкой, а быть в ней лучшей. Оба ребенка заботились о моих чувствах и не поднимали тему о разводе, боясь расстроить меня и ухудшить положение. Я читала интервью, в которых Эми рассказывала о нашем разводе. Она говорила, что видела, как я плачу. Я честно не могу этого вспомнить, так что Эми, вероятно, как всегда, преувеличивала. Наше расставание было очень болезненным, но как только все решилось, я стала относиться к этому как к новому началу. С тех пор у детей было отдельное время для общения с Митчеллом. Остальное время мы проводили втроем.

Синтию, царство ей небесное, эта новость очень огорчила. После ухода Митчелла она сидела в моей гостиной в слезах. Пока я гадала, останутся ли Уайнхаусы в моей жизни, она переживала, что я перестану водить к ним с Ларри детей и мы потеряем контакт. Я заверила ее, что ничего подобного никогда не случится. Что бы ни происходило, семья Митчелла всегда была и будет частью меня. Не могу представить, как тяжело приходится семьям, в которых после развода родителей дети перестают общаться с одним из них, бабушками и дедушками. В нашем случае о разрыве не шло и речи.

Друзья спрашивали меня, верну ли я свою девичью фамилию, но я и не собиралась. Я была Уайнхаус до момента своей свадьбы с Ричардом в 2011 году – после я стала Дженис Уайнхаус-Коллинс.

Прямо перед нашим разводом с Митчеллом мы переехали в новый трехкомнатный дом, расположенный в зеленом глухом переулке под названием Гринсайд-Клоуз. Я часто видела, как Эми сидела на подоконнике, свесив ноги за окно (на высоте 6 метров!), и пела, пела, пела. Бог его знает, о чем думали соседи, потому что она просиживала так часами.

Весной 1994 года практика окупилась, и Эми дали роль Риззо в адаптации мюзикла «Бриолин». Он стал ее выпускным выступлением в начальной школе Осиджа. Она, конечно же, полностью погрузилась в роль. Эми с большим рвением ходила на репетиции после уроков и постоянно напевала песни, расхаживая по дому. Дать Эми роль Риззо было отличным ходом, учитывая типаж персонажа: в «Бриолине» Риззо – неофициальный лидер женской банды «Розовые леди», которая использует жвачку, подводку и свой статус, чтобы скрыть неуверенность. Для школьной постановки мюзикл был весьма успешен. Эми отыграла роль так, словно она и есть Риззо. Она исполнила версию песни «Look At Me, I’m Sandra Dee» и произнесла пару реплик. Хотя ей и было всего десять лет, ее американский акцент звучал потрясающе. А какая она была бесстрашная! Ее дерзкая манера и динамичный голос сияли на сцене, а нервозность выдавало лишь постоянное трепание розовой куртки и черного платья. Пересматривая фильм сейчас, я понимаю, как подробно она его изучила. Эми впитала каждую деталь этой непростой героини. Но оказалось, что втайне она хотела получить главную роль, Сэнди. В своем личном дневнике, который хранится у меня в гараже, она составила список персонажей и тех детей, которым достались эти роли, оставляя комментарий у каждой строчки. Рядом с именем своей одноклассницы Лауры Уоллес, которая получила роль Сэнди, она написала в скобках: «Тьфу!» Рядом с именем Дэнни, игравшего Тоби Ричмонда – или «Тобивоби», как она его назвала, – она написала: «Отличный выбор». Рядом с Риззо она обвела фразу: «Я, Эми!»

К сожалению, в это время у Эми обострились проблемы в школе. Я постоянно гадаю, насколько сильно наш развод повлиял на ухудшение ее поведения. Эми всегда выкладывалась на полную абсолютно во всем и, возможно, поэтому пошла по разрушительной дороге, не думая о последствиях. Иногда мне приходилось тормозить ее, но как бы далеко Эми ни заходила, она вовремя останавливалась. Теперь даже дома она становилась все более неуправляемой. Словно крышку приоткрыли, и Эми начала закипать.

Большинство детей в ее классе хотели учиться, и ее поведение их раздражало. Она была не только громкой, но и надоедливой. Ей нужно было все вокруг контролировать, и это было видно по ее поведению в классе. Эми разрывало между ролью классного клоуна и язвительной, озлобленной любительницей потравить других. Но если вы были ее другом, то она защищала вас любой ценой. Ее школьные друзья оставались рядом с ней даже во времена славы.

Я никогда не считала Эми ангелом, но должна рассказать историю, которую не поведает ни одна мать ребенка-изгоя. Ближе к летним каникулам в начальной школе Эми попросили принести в школу две футболки. По традиции «последнего дня перед каникулами» все дети расписывали друг другу футболки памятными фразами в честь выпуска из началки. Эми постоянно все теряла – от домашних работ до личных вещей, – так что я не удивилась, когда она вернулась домой без футболок. Я не знала, что ее футболку исписали ужасными оскорблениями. В тот день Эми из школы забирала моя подруга Стефани. Взглянув на слова, написанные на белой ткани, она сразу же выбросила футболку в мусорный бак.

Все родители знают, что дети могут быть очень жестокими. Возможно, только так ее одноклассники смогли противостоять Эми, не получив от нее по лицу. Судя по всему, Эми носила ту футболку с полным безразличием – даже с гордостью, – отгородившись ото всех привычной для нее стеной. Внутри ей, наверное, было больно, но она никогда мне об этом не рассказывала.