Модное восхождение - Билл Каннингем

Для дизайнеров эти костюмы и фантазийные балы были очень важны, ведь они отпирали двери воображения и давали нам полную творческую свободу. В повседневной работе мы были скованы ограничениями, и напряжение копилось. Людям нужна возможность выпустить пар. Поэтому костюмных вечеринок должно быть больше. В то время я каждый год создавал фантастические костюмы и четыре раза выигрывал первое место. Однажды мы с друзьями пришли на бал, одетые римскими завоевателями. Я построил из папье-маше слона в натуральную величину: за основу взял стремянку высотой три с половиной метра, водрузил фигуру на платформу и посадил внутрь человека, который управлял слоном вручную. Каркас сделал из проволочной сетки и обмазал его бумажной смесью из старых газет, муки и воды — получился гигантский зверь. Кэти должна была изображать римскую императрицу: она была почти голая и ехала верхом на голове слона. Другая наша подруга играла христианскую рабыню, ее безжизненное тело лежало на спине у слона. Я вручил третьему нашему другу большой пляжный зонт из белого атласа с золотой бахромой, еще один приятель махал полутораметровым опахалом из павлиньих перьев. В какой-то момент моя фантазия вышла из-под контроля, и наша процессия начала походить на цирк, нам даже пришлось получить разрешение у полиции, чтобы пройти в таком виде по Пятой авеню до отеля Plaza. Наступил вечер бала, и мы двинулись к отелю в сопровождении полицейских, правда, опаздывая на два часа: Кэти была у парикмахера, а я не мог сдвинуть с места слона. Видите ли, я даже не подумал о том, как выволоку на улицу эту чертову штуку. Мы протискивали несчастную зверюгу в дверь, сжимали ее, и в конце я расплакался: столько часов работы, и все насмарку! Когда наконец жемчужно-серый зверь оказался на улице, мы починили его с помощью краски-спрея. К тому времени двое полицейских и участники нашей труппы уже побратались под действием многочисленных выпитых мартини. Мы зашагали по Пятой авеню, опаздывая на несколько часов, я бил в громадный китайский гонг, а мой друг с зонтиком все время спотыкался и отчаянно пытался удержать шатающийся зонт над головой слона. В отель Plaza нам пришлось войти через большой грузовой лифт. У нас было только пять билетов на семь человек, поэтому я раскрыл брюхо слона, и двое друзей-безбилетников забрались внутрь. Мы вкатили нашего троянского слона в бальный зал. Перед началом шествия наш зонтоносец вырубился. К счастью, я не пью: должен же кто-то сохранять трезвость рассудка. Я призвал на помощь официанта, наспех обернул друга белой скатертью, мы вышли в центр зала и произвели сенсацию. В это трудно поверить, но тем вечером мы ничего не выиграли, я был в отчаянии. А потом мой друг, художник, сказал, что призы на этом балу давали только учащимся художественного колледжа, который организовал мероприятие. Вопиющая несправедливость! Но на следующий год я попросил своего друга купить для нас билеты от его имени, и мы, естественно, заняли первое место.

В период истерии, предшествующей балам, дела в салоне вела миссис Нильсен. Однажды она пошла на бал с нами, но была так потрясена, увидев бегающих по залу голых людей, что пригрозила уволиться. Она сидела за столиком, и тут в зал зашла одна девушка, одетая по моде французского двора эпохи Марии-Антуанетты. Миссис Нильсен начала восхищаться этим очаровательным созданием в костюме, но тут обернулась и увидела позади себя совершенно обнаженную девицу в позолоченной раме в стиле барокко: та изображала картину. Миссис Нильсен чуть не рухнула в обморок и выбежала из зала, убежденная, что этот бал — проделки самого дьявола. Что до меня, я никогда не интересовался оргиями, происходившими за кулисами этих балов, и даже не видел ничего такого: я танцевал весь вечер, а не сидел и не смотрел по сторонам.

Один из лучших костюмов, который я сделал, был и самым простым. Он тоже выиграл главный приз: мы с моей подругой Эллен, работавшей моделью, нарядились Гретой Гарбо и Морисом Шевалье. На нас были обтягивающие черные трико и громадные шляпы из натуральной соломы, закрывавшие половину туловища. У Эллен это было огромное канотье с полутораметровыми полями: она изображала Мориса Шевалье в накрахмаленной манишке с бамбуковой тростью. Я же исполнял роль Греты Гарбо — под гигантской соломенной шляпкой-колокольчиком. Среди других костюмов-победителей, созданных мной за годы, была пара громадных белых ракушек и группа из четырех великанских фруктов и овощей — соломенные морковь, томат, арбуз и апельсин. Но самым потрясающим костюмом, который мы когда-либо шили, была «Страсть дьявола». Этот мой проект выиграл приз в тысячу долларов, я использовал для него тонны красных перьев и страз, создав очень закрытый костюм для себя и очень открытый — для своей красавицы-подруги. Балы всегда проходили в апреле, как раз перед началом работы над осенней коллекцией, и для меня это была отличная возможность воплотить все самые бурные фантазии, чтобы потом тихо и мирно засесть за создание новых осенних шляп.

Мой салон на Пятьдесят седьмой улице понемногу обретал известность. Пресса меня заприметила: не то чтобы меня расхваливали на все лады, но обо мне хотя бы писали. Меня взяла под крылышко мисс Клэр Уэйл, покровительница шляпников. Магазинные байеры делали небольшие пробные заказы. Салон De Pinna’s оплатил нам первую рекламу в газете: на ней была изображена шляпка в форме вишневого пирога с одним отрезанным кусочком, из которого выглядывал модный шиньон того времени. Реклама дала хороший отклик, и мы с миссис Нильсен впервые стали работать до полуночи каждый вечер: шили шляпки в форме вишневых пирогов, пока не прокляли все на свете и в первую очередь Джорджа Вашингтона, который срубил это чертово вишневое дерево!

В мае 1950 года мне пришла повестка от дяди Сэма: армия Соединенных Штатов любезно приглашала меня вступить в ее ряды. Сначала я очень расстроился: мне казалось, что годы тяжелого труда пойдут насмарку. Но я никогда не умел надолго зацикливаться на плохом и всегда верил, что в любой ситуации можно найти что-то хорошее. Помню, я подумал: а ведь меня могут отправить во Францию, и у меня будет потрясающая возможность увидеть Европу! Мысль о том, что я воочию увижу парижских дизайнеров, вызвала у меня необычайный восторг. Я загорелся этой идеей и тут же начал учить французский. Разумеется, шанс, что меня отправят во Францию в то время, когда идет война с Кореей, был один на миллион. Но эта мысль просто втемяшилась мне в голову. Узнав, что меня призывают в армию, миссис Харкнесс и ее адвокаты пришли в ярость: их шестьдесят процентов бизнеса только-только начали давать прибыль.

Адвокаты повели себя очень некрасиво и потребовали возмещения всяческих убытков, а также подали на меня в суд, чтобы я вернул вложенные миссис Харкнесс три тысячи долларов. Они писали моим родным высокомерные письма, обращаясь с ними как с низкородными крестьянами, но тут вмешался дядя и поставил их на место. Должен сказать, дядя повел себя очень благородно. Хотя он презирал мое занятие модой, он пришел на помощь, когда я действительно в нем нуждался. Он понял, что люди, которые заявили права на шестьдесят процентов бизнеса в начале нашего партнерства, решили, что у меня начисто отсутствует деловое чутье и они могут делать, что им вздумается. Как бы то ни было, дяде удалось избежать судебного разбирательства, и он выплатил адвокатам миссис Харкнесс половину от тех трех тысяч, хотя и не должен был этого делать. Он также выплатил долги, когда миссис Харкнесс вышла из дела. Впоследствии я вернул дяде все до последнего цента, и это был для меня хороший урок: никогда не принимать финансовую помощь от других, ведь инвесторов интересует только одно — выжать из художника максимум прибыли. Творчество их совершенно не заботит. Я никогда не винил в случившемся миссис Харкнесс: она попала под влияние своих бездушных адвокатов.