В тылу врага - Прасковья Герасимовна Дидык

вот на бумаге ложится множество точек и тире. Мариана быстро расшифровывает их.

«…Поздравляем удачей. Будь осторожна. Продолжай встречи «Тополем».

Этот ответ был для разведчицы самой большой наградой за все пережитое в последние дни.

На следующее утро Дуня, уходя на работу, наказала Мариане покопать в огороде, а к ее возвращению затопить печь.

Оставшись одна, Мариана распланировала свой день. Нужно было все успеть по дому и находить время для главного.

— Тебе пока не следует показываться им на глаза, — предупредила Дуня. — Я одна буду ходить на работу, а ты тут управляйся.

Мариану это устраивало. Она наметила место почтового ящика, дала знать об этом «Тополю», и вот уж начали поступать информации. Первое донесение от «Тополя» гласило:

«Пятнадцать эшелонов с танками, солдатами, три — с цистернами. Направление — Полтава — Харьков».

«Хорошо. Молодец. А вот часы отправки? Откуда прибыли? Нужны дополнительные сведения. Так передавать в центр нельзя».

Вечером она встретилась с «Тополем».

— Старайтесь, чтобы информации были полными. Иногда из-за нехватки одной детали информация теряет свою ценность, — инструктировала она «Тополя». — Нашим будет трудно ориентироваться, понимаете?

— Понял. Будет сделано, — коротко ответил «Тополь».

Еще через день Мариана посетила «ящик» и с удовлетворением убедилась, что «Тополь» действительно человек понятливый. Она поднялась на чердак, раскинула антенну и вновь услышала родной голос Москвы.

Мариана передала донесение о воинских частях, дислоцированных в городе, информацию «Тополя» о движении по железной дороге. Она получила приказ привлечь к работе хозяйку радиоквартиры. Разведчицу предупредили, чтобы она была начеку, ибо о дяде Пете ничего не известно.

День подходил к концу. Мариана выполнила всю работу по дому и теперь дожидалась хозяйки. Ее мучил вопрос — как быть с Дуней, с чего начать? Ведь надо бывать в городе, а не сидеть на хуторе и кормить кур. Надо как-то сказать Дуне, кто она. Случай помог Мариане.

Хозяйка прибежала домой страшно перепуганная. Бросила как попало узелок, лопату.

— Мариана, где ты? Слушай, что я тебе расскажу. Говорят, что немцы нашли под Васильково, отсюда верст в двадцати с гаком, парашют и еще что-то такое, какие-то батареи. Значит, у нас выброшены советские парашютисты. Немцы пообещали большую награду тому, кто поймает парашютистов. А тех, кто укрывает их, грозятся повесить. Может, бог даст, не найдут их вовсе…

— Где, вы говорите, нашли этот парашют? — спросила Мариана.

— Под Васильковым. В подсолнухах. Шелку, говорят, в нем страшно много, на пятнадцать платьев хватит. Ну да бог с ним, с шелком. Люди бы успели спрятаться…

Мариана вся похолодела. Было ясно, что это парашют дяди Пети. Этот трус даже не собрал его, не спрятал. А ну, как его самого обнаружат — не миновать беды. Разве такой сумеет молчать?

Мариана осторожно стала расспрашивать Дуню о том, что ей известно…

— Тетя Марфа рассказывает, что у ямы, где степановские глину берут, а иногда и наши туда едут за цветной глиной, потому что она только там и водится, да, так значит, повстречалась на днях ей там незнакомая женщина, — продолжала Дуня. — Может, это и есть тот самый парашютист, кто его знает? По правде скажу тебе, однако, эта тетя Марфа так умеет раздувать любое пустячное дельце, что диву даешься. Ей ничего не стоит сболтнуть, что и ее бабушка спускалась на парашюте.

— Почему?

— Почему, почему? Да разве это женское дело — на парашютах сигать? Как надуется юбка в воздухе — два парашюта получится, попробуй спуститься на землю. Не шутейное это дело. А тетя Марфа уж больно горазда на выдумки. Не зря ее муж бросил и сноха сбежала от нее. Всегда-то она больше всех знает, нос сует куда треба и куда не треба.

Дуня разошлась не на шутку. Она, видно, сильно недолюбливала болтливую Марфу и честила ее на чем свет стоит.

— И многие думают так, как вы? — спросила Мариана.

— У кого голова на плечах, тот так думает. А кто вроде тети Марфы, тому пусть бог простит. Впрочем, давай-ка лучше ужинать. Проголодалась я страшно. Целый день торчат над головой немецкие надсмотрщики, как будто мы железные. Еще и сейчас не могу разогнуть спину…

— Ой, Дунечка, расскажи еще про этот парашют. Пятнадцать платьев, подумать только.

— И ты туда же, как тетка Марфа. Смотри, не болтай. А то как бы не прицепились ищейки проклятые. И потом скажу тебе — интересуйся-не интересуйся, все равно мало чего поймешь. Я и то не во всем этом деле разобралась толком.

Дуня вытащила из печи чугунок с борщом, налила в миску, нарезала хлеб. Когда уселись за стол, Мариана опять спросила:

— А что же все-таки женщины ответили тете Марфе?

Дуня посмотрела на девушку, усмехнулась, а затем все же ответила:

— Посмеялись над ней, тай годи. А бабка Ирина аж перекрестилась: «Видано ли, — говорит, — чтобы женщин с неба сбрасывали на всяких шутах».

Сразу после ужина легли спать. Глядя в темноту, Мариана думала, как начать трудный разговор.

— Дуня, ты не спишь? — тихонько окликнула она.

— Нет, а что?

— Скажи, как бы ты поступила, если бы сейчас этот парашютист зашел к тебе и попросил спрятать его?

— Да что это втемяшился тебе этот парашютист! Спи давай.

— А все-таки, что бы ты сделала?

Дуня долго молчала. Мариана с замиранием сердца ждала.

— Не знаю, что сделала бы. Может, и спрятала…

— Э-эх, Дуня, Дуня. В таких делах разве бывает «может быть»?..

— А что бывает?

— Да или нет. Тут же судьба человека решается.

— Пусть будет «да», — ответила Дуня.

— А не боязно?

— Боязно, конечно, боязно. Не дай бог, дознаются немцы — замучают насмерть. А только и человека не спасти тоже нельзя. Наш же он… — вздохнула Дуня. — Нет, не пустила бы его на растерзание этим извергам…

Ночь была лунная, ясная. Дуня лежала, закинув руки за голову, уставившись широко открытыми глазами в потолок.

Мариана порывисто обняла ее. За эти несколько дней она успела привыкнуть к Дуне, полюбить ее за строгость, серьезность. Сейчас открывшаяся ей душевная красота этой простой женщины окончательно покорила Мариану.

— Так вот ты какая, Дуня! — горячо шептала Мариана.

— Какая же?

— Настоящая… Человек, одним словом. Человек с большой буквы, знаешь, Дуня, кто это говорил?

— Кто?

— Горький. Максим Горький. Слышала о нем?

— Ну, а как же? Учили в школе.

Взволнованная Мариана не могла сомкнуть глаз. Она встала и подошла к окну.

В черной выси, срываясь, падали далекие звезды.

— Смотри, Дуня, ночь-то какая…

— Сколько душ погибает, — проговорила Дуня, подходя и кутаясь в платок. — Не верила я раньше в это, а сейчас почему-то верится. Ведь