Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить - Монтегю Родс Джеймс

передает эмоции и чувства романтического периода. На мой взгляд, художнику удалось удивительно тонко подобрать световую гамму. К тому же, и сам рисунок, хотя стоит сказать он немного гротескный, если даже не нелепый, все равно, производит глубокое впечатление.

– Вы действительно так думаете? – спросил Вилльямс, который как раз в этот момент был занят. Он готовил виски с содовой для всей компании и был не в состоянии пойти на другой конец комнаты для того, чтобы снова посмотреть на гравюру.

Уже было довольно поздно, и гости начали расходиться по домам. После того, как они ушли, Вилльямсу нужно было написать пару писем, сделать некоторую работу и кое-что исправить. Время подошло к полуночи, он уже хотел ложиться спать, зажег ночную свечу и пошел тушить лампу. Гравюра лежала на столе лицевой стороной вверх, точно так, как её оставил последний из тех, кто её смотрел. Когда тушил лампу, он невольно посмотрел на неё. И, от того что он там увидел, он чуть не уронил свечу. Сейчас он говорит, что если бы в тот момент он оказался в абсолютной темноте, он точно свалился бы в обморок. Но, так как, этого не произошло, ему хватило сил дотянуться до стола, поставить на него свечу и опять взглянуть на картину. Несомненно, всё это было до невероятности тяжело, страх овладел его душой, но всё это происходило наяву. В самом центре картины на газоне перед особняком, стиль которого ему определить не удалось, появилось изображение человека, которого в 5 часов вечера там не было. Становилось ясно, что человек этот ползет на четвереньках к дому, он был закутан во что-то черное, в какой-то странный черный плащ, а на спине был виден белый крест.

Я не знаю, как нужно поступать в подобных случаях, я могу только рассказать о том, как себя повел господин Вилльямс. Он взял гравюру за края и через весь коридор пронес её в дальние комнаты своих апартаментов. Затем положил её в ящик письменного стола, плотно закрыл дверь, разделяющую его квартиру на две части, и лег в постель. Только перед тем, как лечь спать он сел за стол и записал все необычные перемены, которые произошли на этой гравюре с тех пор, как она попала в его руки.

Сон пришел к нему довольно поздно. Утешением для него служило то, что поведение гравюры не зависит от его собственного восприятия происходящих изменений. Вне всяких сомнений, если бы человек посмотрел на эту гравюру до наступления ночи, то он увидел бы на ней то же самое, что увидел на ней и он. В противном случае у него были все основания предполагать, что с его глазами или рассудком происходят странные вещи, даже и то, что с его психикой приключилось какое-то очень серьезное расстройство. К счастью, вероятность последнего исключалась. Две задачи, которые он поставил перед собой, ждали своего решения на следующий день. Он должен был очень внимательно рассмотреть все малейшие детали этой гравюры, а потом пригласить свидетеля для того, чтобы тот подтвердил его правоту. Кроме того, он должен был определить, какой именно особняк изображен на гравюре. Для этой цели он собирался пригласить своего соседа Нисбета на завтрак, а затем потратить целое утро на розыски особняка по справочнику.

Нисбет был свободен и пришел в 9.30. Неприятно об этом говорить, но хозяин квартиры еще не успел одеться, чтобы встретить гостя подобающим образом, даже к столь позднему часу. За завтраком господин Вилльямс ни словом не обмолвился о странной гравюре, помалкивал он и о том, что именно из-за неё он его и пригласил. Ему очень хотелось узнать то, что тот увидит на ней, а потом услышать об этом от него. Те, кто знаком с Университетской жизнью не понаслышке, могут представить широкий круг проблем, способный послужить темой для беседы двух приятелей-коллег из Колледжа Кентербери во время милого воскресного завтрака. Не было такого предмета, которого бы они не коснулись – начиная от гольфа до тенниса на траве. Я должен сказать, что господин Виллямс совсем к тому времени помешался. Он не мог ни о чем больше думать, кроме как о странной гравюре, которая сейчас лежала в комнате за стеной, в ящике его стола картинкой вниз.

Наконец они закурили свои трубки, как и положено по утрам. И вот, настал тот момент, которого Вилльямс так долго ждал. Не будучи способным побороть дрожь, появившуюся в его теле в результате нервного перенапряжения, он помчался в другую комнату, открыл там ящик, вынул гравюру, всё так же лицевой стороной вниз, и в великой спешке вернулся обратно для того, чтобы вручить её в руки Нисбета.

– Теперь, – говорит он. – Нисбет, я хочу, чтобы Вы мне сказали, что именно Вы видите на этой гравюре. Опишите мне буквально всё то, что Вы увидели, если конечно это Вас не затруднит, прямо сейчас. Я скажу потом зачем мне это надо.

– Ну, что ж, – говорит Нисбет, – Передо мной деревенский особняк. Причем особняк английский. Выглядит так, будто всё залито лунным светом.

– Лунный свет? Вы уверены, что это именно лунный свет?

– Абсолютно. Похоже, луна идет на убыль, если Вас, конечно, интересуют детали. А еще я вижу на небе облака.

– Хорошо. Продолжайте. Клянусь, когда я в первый раз смотрел на эту гравюру, никакой луны там и в помине не было.

– Так, что там еще. Больше мне нечего сказать, – продолжал Нисбет. – У дома имеются раз-два-три, три ряда окон, по пять в каждом ряду, за исключением первого этажа, где вместо окна посередине находится крыльцо, и…

– А видите ли Вы фигуры людей? – Спросил Вилльямс с нескрываемым интересом.

– Нет, здесь нет никого, – говорит Нисбет, – хотя…

– Что? Вы не видите фигуры человека на траве перед домом?

– Нет. Не вижу.

– Вы уверены в этом?

– Да, абсолютно, Но я вижу здесь нечто необычное.

– Что?

– Мне кажется, что одно из окон на первом этаже, то, которое слева от двери, открыто.

– Вы в этом уверены? О, Боже! Наверно он уже залез в окно, – с сильным волнением в голосе произнес Вилльямс, и поспешил к софе, на которой сидел Нисбет. Он выхватил гравюру из рук Нисбета для того, чтобы собственными глазами увидеть произошедшие на ней изменения.

Нисбет говорил правду. Ни каких фигур на рисунке не было, а окно действительно было открыто. Минуту Вилльямс простоял в растерянности, будучи не в состоянии произнести ни слова. После чего он пошел в свой кабинет, сел за рабочий стол и быстро