Экспансия - Николай Басов

– Аймихо помогали? – спросил он неожиданно.

– Без них мне бы вообще каюк тогда настал.

Он долго-долго смотрел ей в глаза, она их не прятала. В них отражались блики факелов, но главное – умещалось очень много боли. И еще, он хорошо это видел, она почему-то не простила себе эту покалеченность, не смогла согласиться с ущербностью. И потому рана не зарастала, как должна была бы. Сложно тут все, вздохнул Ростик.

– Дай-ка я посмотрю. – Смело поднялся, подошел, вытер руки, жалея, что их негде вымыть. А вымыть очень хотелось, это существенно повышало чувствительность.

Ева дрогнула, но позы не изменила. Он поднес правую ладонь к колену, вобрал в себя все, что она выбрасывала в виде невидимых, но таких иногда явственных полей, токов, лучей боли и незарастающей ауры. Левую поднес к ее плексусу, попробовал закоротить на себе, образовав из них двоих единый контур.

Да, так и есть, она сама не хочет, чтобы это зарастало. Не позволяет, не дает телу сделать свою работу, зачем-то борется, хотя бороться тут нельзя, от этого будет только хуже… Он почувствовал, что если еще немного останется с ней связанным, то придется скорее найти сортир и весь его ужин вывернется из него целиком. И все-таки он что-то мог бы изменить тут, только нужно, чтобы она сама на это согласилась… Нет, не согласится, именно потому, что это он – ее бывший друг, сослуживец и любовник.

Отдернулся от нее, едва не застонав. Сел на место, подавил дрожь в желудке, не хотелось слишком-то раскисать. Ева насмешливо смотрела на него, потом улыбка ее стала делано-ядовитой.

– Как, эскулап, придется колена лишиться?

– Не знаю точно… Что-то не то и не так, как… Как ты говоришь. – Он провел рукой по лбу, это тоже было неправильно, впитанные ладонями миазмы теперь почти наверняка вызовут крапивницу, а то и наградят на ночь головной болью. – Тебе нужно ждать, ждать… – Он сам не совсем понимал, о чем говорит. – Почему-то мне кажется, это можно починить.

– Этого никто не починит, даже господь.

– Я очень прошу тебя, жди. Просто успокойся и жди.

– Не понимаю, – прошипел Ким. – Чего ждать?

– А ты и так умеешь? – спросила Лада, чтобы перебить его. И правильно сделала, решил Ростик.

В зал торопливо вбежал Лешка Астахов. Про него говорили, что он считается, так сказать, соправителем Евы на Бумажном, но вот отчего-то ему, видимо, не сразу доложили. Или он был где-то еще, не в крепости, но поспешил…

Раскланялись, пожали руки. Леха почти тотчас, как освободился от неизбежного ритуала, тут же подошел и встал за спину Евы. Даже одну руку положил ей на плечо, показывая – это мое, не сметь претендовать.

Ева чуть смущенно – даже сгорбилась – похлопала его своей ладонью, той, что не придерживала костыль. Осмотрела пустые тарелки и кружки. Тряхнула головой.

– И все-таки – зачем пожаловали?

Рост почесал свою бороденку, наверное, уже можно было пользоваться и руками, и внятно, очень кратко объяснил. Есть такое задание, достать травы ихны, увести пурпурных, рассадить ее с той стороны континента, установить максимально приемлемые отношения с тамошними дварами.

Леха Астахов не удержался, все-таки задал пару вопросов, Рост не поморщился, но отчетливо понял, парень просто хочет участвовать, хотя все и без его наводящих понятно. Ева сообразила это раньше других, а может, привыкла уже немножко к его чуть медлительному мышлению и слишком торопливой речи.

– Рост, почему ко мне?

– Очень просто, – внятно отозвался Ростик. – Ты теперь, почитай, главный в Боловске спец по отношениям с пурпурными. Может быть, в наших условиях даже лучший, чем я. К тому же без хороших офицеров и браться за это не следует.

– Рост, – Ева набычилась, – посмотри на меня.

– Если захочешь, все получится, – сказал он. И тут же пожалел, что не умеет говорить долго и убедительно, как когда-то. Слишком их разговор смахивал на скороговорку, которой обмениваются очень хорошо и давно знакомые люди. Астахову это показалось почти вызывом.

– Гринев, да ты просто… – От возмущения, хотя и наигранного, у него действительно не было слов.

– Подожди, – мягко сказала Ева и снова похлопала мужа по руке. – Ты сказал, что летал к бегимлеси за советом, как я понимаю. И что они?

– Ничего.

– Вот и от меня, похоже, ты ничего не добьешься. Даже совета. – Она смотрела в сторону, прятала глаза. – Понимаешь, я отбилась у Боловска от рук, наверное, это единственная для меня сейчас сколько-нибудь комфортная среда… Свой, так сказать, колхоз. И люди, за которых я отвечаю, и плановые поставки, и сдерживание дикарей… Нет, вот и весь сказ. – Все-таки подняла голову. – Да и офицер теперь из меня липовый. Я просто не выдержу того, что тебе предстоит. Физически не выдержу.

– Ты могла бы…

– Ничего я уже не могу, понятно? – Ответа не стала слушать, тяжело завозилась, с помощью Астахова поднялась, тяжелее, чем прежде, оперлась на палку и, отбрасывая ногу вбок, помаршировала в ту же нишу, из которой пришла. Перед пятном тьмы все же обернулась. – А знаешь, твои манипуляции помогли… Хотя, должна признать, совсем немного.

– М-да, сурово нас тут встретили, – сказала Лада. Но по голосу ее легко можно было определить, что чрезмерно она этим не расстроена.

– Если я когда-нибудь стану таким, ты меня лучше пристрели, – простодушно прошептал на весь зал Ким.

– Она не такая, как ты подумал… – тут же вскинулась Лада. – Девушкам такие вещи труднее даются.

– У них дети есть? – спросил Рост, как ему показалось, ни к селу ни к городу.

Вопрос остался без ответа, и это было самым красноречивым ответом. Лада завела какую-то речугу, в которой пыталась обосновать положения о девчоночьей стойкости духа, но, в общем, это было уже неважно. Их отвели в общую, хотя и очень небольшую каморку, и предложили укладываться. Ким с Ладой устали, улеглись довольно быстро. Почти не обращая внимания на условности, вызванные таким вот совместным ночлегом. Микрал, как выяснилось, еще раньше ушел спать к своим. Рост все-таки умылся с помощью пурпурной девушки и как следует вымыл руки. Головной боли пока не было, но на лбу выступила красная и немного жгучая полоса. Хорошо хоть желудок успокоился.

Рост улегся, слушая ленивые, сонные уже переговоры Кима с Ладой, которые почему-то принялись обсуждать преимущества гравилетов перед экранопланами, и стал думать о том, что, может, у него такая вот полоса приключилась, что его никто всерьез не принимает… Или, возможно, наоборот, все подряд, не оказывая ни грана помощи, почему-то считают, что он со всем справится? И даже лучше, чем с их-то советами.

Но тогда, спрашивается, куда делось его умение входить к людям в доверие, убеждать их в своей правоте, поднимать на действия, которым он и сам когда-то удивлялся?

Может, вправду, он и в этом виноват? Как тогда сказала Баяпошка – стал деревянным? А хорошо ли приниматься за такое задание, не умея исполнять самые простые штуки, например, правильно разговаривать с людьми?