Клятва амазонки - Александра фон Лоренц

— А я уж совсем подумала, что Миланка про¬далась, — объясняла она Оляне и Чаруше.

— Она же тебе говорила — «хитростью надо», — пыталась поучать ее Верейка.

— Ладно уж, малая, не пиликай, — прикрик¬нула на нее Данута, — сама знаю.

Через два часа все же Милане удалось не¬сколько минут переговорить с подругами.

— У меня есть сонное зелье, — объясняла она шепотом, — я его всегда с собой ношу. Так вот, я до¬бавлю им его в вино. Как уснут, так дам сигнал. Всех выкинем за борт и …

— И что и? — переспросила Данута, — мы же не умеем управлять судном?

— И черт с ним! — вставила Верея, — как-нибудь выкрутимся. Все же лучше, чем рабство.

— А если потонем? — спросила белокурая Чаруша.

— Я так лучше потону, чем буду ноги мыть тому толстому греку, — сказала Данута.

Милану окликнули, и она поспешила на па¬лубу.

— Скажите, девушки, а правда, что вы ама¬зонки? — неожиданно обратилась к Дануте одна из пленниц — это была полноватая брюнетка с белой нежной кожей и длинными косами.

— Да, если можно так сказать, — ответила девушка, — настоящие амазонки жили десять веков назад, а мы просто хотим быть похожими на них.

— А почему?

— Это были сильные и свободные женщины, не то что сейчас, — с удовольствием поясняла Данута.

— А от чего она были свободны? От семьи?

— Тогда вообще не было такой семьи как сей¬час, милашка, — свысока ответила Данута, хотя ее собеседница вряд ли была младше ее самой.

— Как это не было?

— А так, — вмешалась неугомонная Верейка, — жили все одним большим родом, дети воспитыва¬лись сообща, кто кого любил, тот с тем и жил, в смысле брачных отношений. Разлюбили — разбежа¬лись.

— А если он разлюбил, а я нет?

— Насильно мила не будешь, дорогая, — опять поучительно сказала Данута, — а если вы в ва¬шей семье разлюбите друг друга, то что будет?

— Женятся один раз и на всю жизнь. Перед алтарем дают клятву. Так что семья — это святое…

— А муж разлюбит тебя, что будет с этим свя¬тым? — в свою очередь спросила Данута.

— Ничего, будем жить.

— Как кошка с собакой, да еще он на сторону будет бегать.

— А у амазонок как?

— Я ж тебе говорила: все живут в одном боль¬шом доме, кто кого любит, тот того и голубит. Командует всеми старшая женщина — мать, она добра и справедлива. Детей своих матери и отцы, конечно, любят, но воспитываются они вместе. Поэтому у тебя забот об их пропитании нет. Все работают вместе. Ра¬бота на женскую и мужскую не делится…

— Что, и мужики щи варят?

— Ты же видишь, что мы мечами орудуем не хуже мужчин, так и они в царстве амазонок всеми де¬лами занимались.

— Вообще-то это здорово, — согласилась де¬вушка, — только не очень верится…

— А зря не верится, — не согласилась Да¬нута, — у нас сейчас такая община.

— И мужчины у вас есть?

— Заладила «мужчины, мужчины». Они нам пока не нужны, — с презрением ответила амазонка, — хотя у Полонеи есть муж Невзор. Но он очень хоро¬ший человек, не в пример теперешним.

— Вы там совсем раскудахтались, что ничего не слышите, — в проеме люка на фоне качающегося неба появилась голова Миланы, — амазонки, выхо¬дите потихоньку.

Данута выбралась на палубу. Корабль шел под полными парусами, по темно-синим волнам Черного моря. Крутые волны злобно шипели и ощеривались белыми бурунами. В снастях шумел ветер, но на па¬лубе было тихо. Поскрипывал такелаж, тени от мачт и парусов пробегали по доскам настила то туда, то сю-да.

Первым, кого увидела девушка, был тот самый матрос, который соблазнился Миланой. Грек спал возле борта, раскинув в разные стороны руки и ноги.

— Что вылупилась? — прикрикнула на нее соблазнительница матросов, — кидай его за борт!

Оказалось, что в бою Дануте намного легче садануть врага мечом, чем выбросить беспомощного человека в морскую пучину.

— Чего ты рассупонилась, героиня? — поняла чувства подруги Милана, — думаешь, он тебя пожа¬леет? Швыряй его в воду!

Грек оказался тяжелым, как большой мешок с зерном. Он все время норовил упасть обратно на па¬лубу. Но все же амазонка напряглась, да еще подруга помогла, и любитель сладкой женской любви плюх¬нулся за борт. Похоже, он даже не проснулся — хо¬рошая смерть. Только мелькнул сапог в белой пене и поминай как звали. Это даже развеселило Дануту, она ощутила прилив ярости, как в бою.

— Эти гады все забрали у нас, и нас самих хотели продать, — думала она, — продать и поглу¬мится над нами, бить и насиловать, заставлять тяжело работать. С этими гневными мыслями Данута выкинула за борт еще несколько работорговцев. Ей помогали другие амазонки. Девушки ловко передвигались по палубе, заглядывали во все уголки, боясь пропустить хотя бы одного.

— Наверное, уже все, — только и успела вы¬молвить Данута, как в этот момент из помещения на корме вышел еще один матрос.

Милана стояла к нему спиной, а на поясе у грека висел кривой меч. Мужчина остановился и в первую минуту ничего не понял. Но потом стал бес¬покойно оглядывать палубу, ища хотя одного из чле¬нов экипажа. Но нет, вокруг были только женщины, непонятно каким образом выбравшиеся из трюма. По округлившимся глазам Дануты Милана поняла, что за ее спиной стоит враг, и потихоньку стала вынимать из ножен меч, которые держала перед собой. Девушки предусмотрительно обезоруживали всех мужчин, пе¬ред тем как выбросить их за борт. Милана как раз взя-ла в руки очередной меч в ножнах и не успела его по-ложить. Рука грека тоже легла на рукоять его ору¬жия. Тогда Данута резко распахнула на себе рубаху, обнажив грудь. Грек на секунду замер, засмотревшись на соблазнительные холмики, и в этот момент Ми¬лана, резко развернувшись, рубанула мечом прямо по горлу врагу. Брызнула красная кровь, и мужчина упал на колени, схватившись за горло. Когда девушки та¬щили его к борту, за греком тянулась кровавая до¬рожка, но вода быстро поглотила и его.

— Остался самый главный негодяй, — прошеп¬тала Данута.

— Чего ты шепчешь, уже никого нет! — за¬смеялась Милана.

— Да так, по привычке.

Амазонки на цыпочках подкрались к каюте хозяина корабля. Из-за решетчатой двери, затянутой куском ткани, раздавался громкий храп, но когда они ступили на порог, толстяк открыл глаза.

— А-а! — закричали, подбадривая себя де¬вушки, и с мечами наперевес бросились на своего господина. Через минуту он был уже весь исколот. Вытащить толстую тушу на палубу тоже стоило большого труда. Но к этому моменту наверх выбра¬лись и остальные пленницы. Всей гурьбой девушки все-таки выбросили в воду тяжелое тело ненавистного богатея.

А судно продолжало свой бег. Шелестели волны. Бывшие пленницы расселись на широких ду¬бовых досках и задумались, что же делать дальше. Вокруг было только синее море и никаких признаков берега. Почти до вечера небольшое византийское судно послушно шло под парусами, не меняя курса. Видно, ветер все время дул с той же стороны, и осо¬бых шквалов не было. Лишь иногда корабль опасно кренился, но к счастью путешественниц, довольно быстро выправлялся и продолжал свой путь. Гори¬зонт, как и с момента захвата корабля, оставался аб¬солютно чистым. Как ни вглядывались женщины вдаль, никаких признаков берега их молодые глаза различить не смогли. От такого бескрайнего обилия воды становилось жутко. Торговое суденышко пред¬ставляло собой небольшую посудину, сколоченную из плотно подогнанных друг к другу дубовых досок. В темный трюм, где недавно сидели рабыни, можно было попасть через небольшой люк. На тщательно отдраенной палубе располагалось два помещения. Одно на корме, для хозяина и одно на баке, для ко¬манды. Три десятка шагов в длину и десяток в ши¬рину, вот и весь корабль. Низкие борта его порой на¬клонялись так близко к воде, что казалось, вот-вот она хлынет на палубу. Ни Милана, ни Данута не знали, как управлять судном, какие веревки дергать и натя¬гивать, что делать с рулевым веслом на корме. К ве¬черу ветер стал стихать, а когда солнце закатилось за горизонт — вообще наступил штиль. Звездная ночь вступила в свои права. Грот-мачта покачивалась на фоне ковша Большой Медведицы, переливавшейся яркими звездами.