Невидимое Солнце - Константин Костин

— Ходить, — повторил скагаринин.

Один рогатый шел впереди, показывая дорогу, остальные — за нашими спинами. И этой самой спиной я чувствовал, что стоит сделать шаг в сторону — сзади прилетит заряд картечи или очередь из автомата. Я обратил внимание, что стены здания, где мы находились, сложены из кирпича. Из вполне стандартного, обычного человеческого кирпича. Еще повесить лампочки, раза в полтора уменьшить в плечах скагов, и я бы подумал, что мы находимся в самом заурядном городе землян. Хотя — ничего удивительного. Мы, люди, и помогали строить Скагаранский Халифат чуть более ста лет назад.

Да, я уже не сомневался, что мы находимся в Скагаранском Халифате. Или Машишожихалаконоше, как его называли сами скаги. Просто потому, что другого такого города по эту сторону границы просто быть не может, он один на всем материке.

Поплутав по коридорам, мы оказались в огромном круглом зале. Насколько хватало света факелов — справа, слева, сзади, спереди, да вообще — вокруг, в креслах, каждый ряд которых находился выше предыдущего, сидели черти. Тысячи чертей. Потолок помещения вовсе утопал в полутьме. В центре, на круглой площадке, отделенной невысоким бордюром, в окружении, судя по количеству украшений на них, наиболее важных инопланетян, в зубоврачебном кресле сидел еще один скаг. Всем скагам скаг. В черных кожаных штанах, надраенных до блеска сапогах и белоснежной рубашке. В его наплечной кобуре блестел хромом огромный револьвер, явно американского производства. На каждом пальце краснокожего сверкало по золотому перстню с драгоценным камнем размером не меньше моего ногтя. На некоторых — и не по одному. Рога его тоже были унизаны золотыми кольцами. Нетрудно догадаться, что это и есть Киниш, которому не дает покоя слава его великого предка.

Справа от верховного скага стояла фигура, укутанная в балахон песочного цвета. Торчали только носки армейских ботинок. Капюшон полностью скрывал лицо, даже кисти рук спрятаны в рукавах. Но, почему-то, мне казалось, что это — человек. По телосложению, по пластике движений, по тем деталям, которые не можешь себе объяснить, но на которые указывает подсознание. Черти так не двигаются, инопланетян видно издалека, в их жестах есть что-то такое воздушное, плывущее, не свойственное людям, и что человеку никогда не удастся повторить.

Слева, на носилках, лежал молодой инопланетянин. Для большинства землян все черти на одно лицо как и для меня когда-то, но когда через руки проходит сотни и тысячи ориентировок на краснокожих, начинаешь видеть малозаметные отличия в разрезе глаз, строении скул, носа. И сходства — тоже. Этот был весьма и весьма похож на Киниша, видимо — его сын. По лицу парня стекали капли пота, одежда, тоже мокрая от пота, прилипла к телу. У чертенка был жар, его била лихорадка. И было от чего — ногу юноши разбарабанило от укуса каменной гадюки. Кожа пошла характерными чешуйками от яда змеи. Дело его плохо. Я достаточно повидал людей, отравленных ядом этой твари, чтобы понимать, что сыну хана осталось два-три дня от силы.

С каменными гадюками у меня самого отдельные счеты. Еще в школьном возрасте, в классном турпоходе, меня хватила за ногу такая тварь. Что удивительно, сам укус почти безболезненный. И быстрый, как молния. Тогда я чуть не подох. Во второй раз такой змеей я повстречался уже в более зрелом возрасте, на полевых учениях в офицерском училище. Словно специально, она цапнула меня в ту же ногу! Может, вообще была та же самая, запомнила меня и ждала, когда я вернусь в горы. Самое противное — после укуса зубы, заточенные, как гарпун, отламываются, и остаются в жертве, продолжая источать яд. Тут я уже был более подготовлен — сам произвел хирургическое вмешательство, вырезав зубы перочинным ножом. Тупым перочинным ножом! Но яда в кровь попало достаточно, даже после введения противоядия меня штормило еще пару дней.

Здесь, в пограничной зоне, где до гор рукой подать, таких змей — пруд пруди. Потому, не желая получить столь незабываемые впечатления в третий раз, я запасся сывороткой в числе прочих медикаментов в своем рюкзаке.

В тронном зале стоял тошнотворный запах тел скагов. Нет, не скагов. У инопланетян другой запах. Пахло… животными! И тут до меня дошло! Мы находимся в цирке! В самом обычном цирке! Площадка в центре — это арена. Уходящие вверх кресла — места для зрителей. Насколько же высока была культура скагаран, если у них был даже цирк? И насколько они опустились сейчас…

— Шанг! — обратился к нам Киниш. — Я не звать тебя в моя мир. Зачем ты ходить моя?

— Да нас никто не спрашивал, — ответил разведчик.

— Шанг, ты забирать моя земля. Ты убивать моя семья. Шанг делать только горе! Я решать: все шанг умереть. Я говорить: жижиш!

— Серьезно? — усмехнулся майор. — Ты сидишь в кресле, сделанном людьми, в доме, построенном людьми. На тебе — одежда, сшитая людьми. И оружие, сделанное людьми. И ты говоришь, что люди принесли тебе только горе? Так откажись от всего этого! Выбрось оружие людей, сожги одежду, разрушь дома…

Скаги, те, что понимали наш язык, возмущенно загалдели. Скоро к ним присоединились и те, что не понимали, которым заботливо перевели слова разведчика. Киниш сам раскраснелся, хотя казалось, что больше просто невозможно. Его ноздри гневно раздувались, а руками, с побелевшими от напряжения костяшками, он вцепился в подлокотники кресла. Возразить было нечего.

— Не зли его, — отдернул разведчика полковник.

— Он все правильно делает, — прошипел Саня. — Сейчас кольца ему вырвет и нас кончают здесь по-быстрому.

Тут я совершенно разделял мнение штурмовика. Я немногое слышал про пытки, которым черти подвергают своих пленников, и то — на уровне слухов. Выживших после них, понятное дело, не было. Но даже то немногое заставляло с завистью думать о тех солдатах, которые всего лишь заживо сгорели в бронетранспортере на месте засады.

— Или ты мне хочешь рассказать, как земляне угнетали скагаран, строя больницы, школы и театры? — продолжал Семенов.

Черти уже просто взбесились. В нас полетели оторванные подлокотники кресел, небольшие камни и прочий сор, скопившийся в цирке после его превращения в тронный зал.

— Дай я поговорю, — взмолился полковник.

Офицер закрыл ладонью рот майора и потеснил его, сделав шаг вперед. Губы хана тронула легкая усмешка. Он поднял руку, призывая к тишине, но инопланетяне угомонились лишь после того, как наш тюремщик шарахнул в потолок из дробовика.

— Киниш, мы так не договаривались! — выкрикнул Грачев.

И вот тут в зале повисла мертвая тишина. Был слышен даже шелест пыли, падающей со свода купола цирка. Мы, ничего не понимая, переглянулись и вытаращились на командира. О чем он мог договариваться со скагом?

— Я привез тебе Калаша! — продолжал полковник. — То, что вы его шлепнули — не мои проблемы. Отдай мне вторую половину денег и отпусти!

Скаги зашумели пуще прежнего, стуча ногами. Наверно, в нас бы еще что-нибудь полетело, но, похоже, что было не жалко запустить в пленников — уже запустили.

Но теперь многое встало на свои места. Почему вообще было принято решение поменять старого скага на разведчика. Почему операция готовилась в такой спешке. Почему Грачев был при полном параде, при медальках, и игнорировал бронежилет. Это был просто опознавательный знак, чтобы его не спутали с другими людьми!