Стигма ворона 2 - Ник Гернар

Мерин, осторожно ступая, начал спускаться с холма к озеру. Гнуса резко стало больше. Где-то совсем поблизости скрипуче ворковали лягушачьи голоса. Пахло влажной землей, водой и смертью, следы которой сейчас по большей части скрывали сумерки. Только кое-где при свете луны в траве просматривались очертания оторванных конечностей и останки лошадей.

— Скажи мне, странное дитя, на кого же вы здесь охотились? — со вздохом спросил крыс.

Девочка хмуро зыркнула на воина.

— Да вон на нее и охотились, — ответила она, указывая рукой на пологий песчаный берег.

Эш повернулся следом за ее рукой, и увидел на песке огромное черное пятно, похожее на кляксу.

— Когда-то оно было синицей, — с какой-то злобной брезгливостью сказала девочка. А потом, набрав в грудь побольше воздуха, громко крикнула:

— Дядька! Дя-яядь!

Крыс присвистнул, глядя на распростертое тело птицы размером с горного беркута.

— Ничего себе… Убили или развоплотили?

— Развоплотили, конечно — у нас в лагере меченых нет, — фыркнула девчонка. Соскользнув из седла, она ловко вскочила на ноги и побежала осматривать кусты. — Дядька!

— В лагере?.. — повернулся крыс к Эшу, приподняв брови.

Парень только плечами пожал.

— Даже не спрашивай, я об этом ничего не знаю.

И тут донесся радостный возглас:

— Нашла!..

Эш соскочил к мерина. Хэн последовал было за ним, но Ларс резким окриком остановил его.

— Здесь сиди! За конями присмотришь…

Сердито кинув кузнецу повод, крыс поправил на поясе меч и зашагал к кустам.

Эш отвел в сторону развесистую ветвь, наклонился к зарослям и в темноте увидел массивную фигуру человека, рядом с которой на коленях стояла девочка.

— Запали чего-нибудь?.. — попросил Эш крыса, пытаясь разглядеть, что у бедняги с лицом и принюхиваясь к знакомому сладковатому запаху змеиной травы.

— Да чего тут палить — мертвый он, — бесцеремонно заявил Ларс.

— Он не умер, он крепко спит, — сказал Эш, кончиками пальцев касаясь щеки охотника, покрытой чем-то темным, похожим на грязь. — Видишь? Это растертые стебли змеиной травы. Ты сделала? — спросил он у девчонки.

Та в ответ кивнула, шмыгнув носом.

Ларс вздохнул.

— Сейчас факел принесу, — сказал он. — К слову, этот — последний, больше не осталось.

Минут через пять крыс принес зажженный факел, и Эш уже при свете смог нормально осмотреть раненого. На груди и плечах кровавые ссадины были неопасными, а вот лицо выглядело жутко даже под слоем кашицы из змеиной травы. Одна разорванная глазница была пуста, вторая чернела темной коркой высохшей крови. На лбу темнели глубокие порезы от когтей, правую щеку возле губ разорвало насквозь так, что виднелись белые зубы. И при этом охотник мирно спал, бесшумно вздымая грудь на каждый вдох.

— Молодец, — одобрительно кивнул Эш. — Без твоего снадобья с такими ранами ему бы плохо пришлось…

Крыс сплюнул в сторону.

— Она-то, может, и молодец… Но если в таком состоянии найдешь меня — даже не вздумай никакой фигней мазать. Лучше ножом по горлу — и спатки.

Девочка с ненавистью взглянула на Ларса.

— Хочешь сказать, лучше бы я его умирать бросила?

— Хочу сказать, он еще не раз проклянет эту твою доброту, если выживет. Сильный, крепкий, молодой еще — он раньше духов развоплощал, а теперь ходить будет, за твое плечо придерживаясь.

— А может, все совсем не так плохо, — сказал Эш, осторожно щупая заплывшее кровью веко. — Глаз-то на месте. Будет ли он видеть, я не знаю, но шанс имеется.

Выпрямившись, он окликнул Хэна. Пристроив раненого на спину его коня, все тронулись в путь. Крыс ехал верхом, Полудурок нехотя вышагивал с девчонкой в седле. Эш с Хэном шли пешком, придерживая охотника.

К утру они вышли к подножию большого высокого холма, на вершине которого расположилась большая деревня, окруженная высоким деревянным забором. Слева от холма до самой реки тянулись размеченные аккуратными квадратами поля, делавшие равнину похожей на лоскутное одеяло.

А со стороны реки, и прямо по тропе, и еще правее стояли конные дозорные. Причем все воины были одеты в добротные кожаные доспехи, какие часто используют охотники, за спинами у них висели луки, а сбоку у пояса виднелись простые ножны. При виде чужаков ближайший патруль, выхватив мечи, попылил к ним, подгоняя лошадей.

— Какие добрые ребятки, — криво усмехнулся крыс, потянувшись к оружию.

— Не спеши, — остановил его Эш. — Маленькая собака всегда лает громче, потому что боится больше.

Эш весь подобрался, а девочка, набрав побольше воздуха в грудь, громко крикнула:

— Эй, мы свои! Я тут Дериса раненого привезла!

Трое крепких охотников закружили вокруг путников, поднимая облако дорожной пыли.

— Дериса?.. — спросил один из них.

— Ты же Мика?.. — узнал, наконец, девочку второй охотник, с разрубленной щекой. — Дочь Суны?..

— Хоть у кого-то голова на месте, — буркнула девочка. — В лагерь пропустите — мне дядьку к лекарке доставить нужно.

— Доставить-то, может, и нужно, — хмыкнул первый, глядя на открытое плечо крыса со стигмой. — Вот только меченых ты сюда зря притащила!..

— Без обид, мужики — но стигматиков мы на свою землю не пускаем, — сказал охотник со шрамом, обращаясь к Ларсу. — Глава запретил…

— Да без проблем, — блеснув недобрым взглядом, Эш стащил раненого с коня наземь, прямо под ноги патрулю. — Садись, Хэн. Поехали…

Мика между тем спрыгнула с Полудурка и подбежала к стражникам.

— А еще глава говорит, что каждая жизнь дорога, и каждый поступок имеет свою цену! — ощерившись, как кошка, выкрикнула она мужчинам в лицо. — Они могли мимо проехать, но привезли нас сюда!..

— Тоже верно, — хмыкнул третий, спускаясь за раненым.

— Да нам плата никакая не нужна, — сказал Ларс. — Закупиться бы только факелами и харчами в дорогу.

Эш сердито зыркнул на крыса — он бы с большей охотой сейчас развернулся и уехал прочь. Но высказанная мысль была здравой, поэтому вслух он возражать не стал.

Охотники переглянулись.

— Ну, это можно…

Погрузив раненого на одного из коней стражи, вся процессия двинулась к деревне.

Оказавшись за стеной, Эш удивленно осмотрелся: это и правда был скорее военный лагерь, чем поселение крестьян. Женщины, мужчины, даже дети лет с десяти были одеты в кожаные доспехи и носили за поясом оружие. При виде пришлых все оборачивались, разговоры смолкали.

Рыночной площади здесь не было, но с правой стороны от въезда, у колодца, прямо на траве расположились торговцы с корзинами своих товаров.