Питер Терпи - Данила Андреевич Трофимов

– Ты как, Вень, идти можешь?

– Наш крейсер вскоре сможет продолжить плавание по этим опасным ледникам. А пока закажи ирландский кофе. Без кофе.

– Ладно.

Корней потрогал челюсть – на месте, к счастью. Побаливает, но на месте. «Надо выпить побольше, забыться», – подумал Корней. Так в тот вечер и поступили молодые люди.

«Привет, как дела?». Смс-ка от неизвестного номера. «Ты прав. Это нельзя держать в себе». Корней смотрел в телефон и хмурился. Ничего не ответил, убрал мобильный в карман. Снова вибрация. Корней вздохнул недовольно, но достал телефон: «У меня есть оружие, давай его убьём». Он немедленно позвонил по неизвестному номеру и услышал Полинин голос.

– Это что, шутка такая? – злобно проговорил он.

– Корней, пожалуйста, нам надо увидеться и поговорить, я не знаю, что делать.

– Слушай, может, тебе самой разобраться в своих проблемах? Я тут ни при чём.

– Если ты не приедешь, я убью себя.

Корней бросил трубку и продолжил заниматься своими делами: расставлять стулья в зале, раскладывать приборы на столах. «Но вдруг всё-таки правда убьёт?» – поначалу не давали ему покоя мысли, но через пару часов как-то поутихли они, потом изредка всплывая в его голове.

Ближе к вечеру звонок с другого неизвестного номера. Мужской голос:

– Парень. Меня зовут Олег. Я отец Полины. Мне нужно, чтобы ты приехал сюда. Это очень важно.

– Но я на работе, я…

– Ты не понял, – мужской голос звучал твёрдо и решительно, – ты должен приехать. Шаболовка, тридцать. Как подойдёшь, позвони. Срочно это, понял?

И что-то дёрнуло Корнея, сам не зная почему, он всё-таки бросил все дела, ушёл со смены на два часа раньше и поехал на эту дурацкую Шаболовку, где его встретил тот самый мужчина, который медведем ворвался в ночное кафе, раскидал Корнея с Веней и забрал Полину с собой.

– Извини, парень, за то, что ударил, – впопыхах объяснялся мужчина. – У меня дочь, все эти проблемы, она убегает из дома. Творится всякая <…>. Я понял: будет так, как она хочет. Но сейчас есть проблема. Она у себя в комнате закрылась. С пистолетом.

– Она что?

– Да не дрейф, он не заряжен. Скорее всего.

– Я туда к ней не пойду. Вдруг она меня убьёт?

– Парень, если ты туда не пойдёшь, то я тебя убью. Короче, мне только нужно, чтобы она дверь открыла, а дальше я сам.

Они зашли в богато обставленную квартиру, всю в мраморе и золоте. У большой белой двери с чёрной табличкой «Keep out» мужчина с Корнеем и остановились.

– Я привёл его, слышишь, – прокричал мужчина. – Теперь без глупостей!

– Вы знаете, – шёпотом проговорил Корней, – мне кажется, это не самая хорошая идея.

– Ты, парень, голос ей подай. И всё. Не дрейфь. А-ну!

– Да, Полин, я здесь, – объявил Корней. – У тебя там правда пистолет?

– Корней! – донесся глухой голос Полины из-за двери. – Да, у меня пистолет, но не волнуйся, я не буду стрелять в тебя.

– Это уже слишком, Полин, пожалуйста, прекрати. Это всё ненормально. Нельзя, чтобы кто-нибудь пострадал.

– Корней, я тебя впущу, и мы с тобой поговорим здесь, у меня в комнате. Я сейчас открою дверь, но зайдёт только Корней. Слышишь, сука!

Замок на двери щёлкнул, мужчина подтолкнул Корнея. «Нет, я не хочу туда, хватит вам, не толкайтесь!» – жалобно шептал Корней, неминуемо приближаясь к двери.

Корней оказался в комнате и увидел растрёпанную девочку с чёрным пистолетом в руке. Она, как заключённый в клетку хищник, тяжело дыша ходила из угла в угол.

– Корней, Корней, Корней! – ещё более оживившись, чуть нараспев затарабанила Полина. – Закрой дверь за собой.

И сама нырнула за Корнея, щёлкнула замком. Черты прежнего детского лица заострились, глаза мелахнолически-голубые, обыкновенно распростёртые, сузились. Взгляд Полины был безумен, её трясло, она размахивала руками и говорила: «Давай его убьём, прямо сейчас, у нас будет всё: продадим эту квартиру и уедем отсюда далеко-далеко. Пожалуйста, давай, умоляю».

– Полина, подожди, послушай. Ты чего натворить собираешься? Это же там твой отец. И я тут стою. А у тебя в руке пистолет. Полина, пистолет! Всё обязательно будет хорошо, но если ты не уберёшь эту хреновину, то уже вообще ничего не будет, ты понимаешь это? Тебе просто надо успокоиться и всё обдумать, спокойно, без оружия и всего этого. Там стоит твой отец, он жутко за тебя боится. И любит тебя. И я тебя люблю.

– Ты меня любишь?

– Да, люблю, – сам не ожидая от себя, повторил Корней.

Полина выронила пистолет, впилась руками в голову и заплакала. Корней подбежал к ней и обнял, ногой затолкнул под кровать пистолет. Плача, девочка шептала ему: «Теперь он меня сдаст куда-нибудь, не даст мне никакого жить. Но ты же будешь рядом? Правда будешь, потому что любишь?»

– Да, Полина, я буду. Обязательно буду.

– И ты меня любишь?

– Да, я люблю тебя. Очень люблю, Полина.

Так, обнявшись, они и вышли к отцу. Полина не помнила себя, Корней осторожно передал её отцу, и тот, суровый, бородатый, со злыми густыми и чёрными бровями, заплакал: «Дочка моя, Поля, ну зачем ты так со мной! Я же тебя люблю, Полина».

Отец Полины положил её в клинику. Раз в две недели Корней приходил навещать девочку, которая каждый раз произносила фразы в духе: «Ты мой воздух. Если ты не будешь приходить, я задохнусь». И Корней исправно приходил, мучился от этого, но приходил. Корней врал и думал всё: «Зачем я обманываю её, зачем я уговариваю себя идти к ней, быть с ней, самому себе обещаю, что всё будет нормально, даже не нормально, а очень хорошо, потом, когда она выйдет? Нет, когда выйдет она, сразу с ней расстанусь. Она будет свободна, я буду свободен, и всё будет обязательно хорошо. А сейчас я должен её поддержать, ведь она такая слабая, ей действительно нужен хоть кто-то рядом. Но потом обязательно надо ей сказать, что это никакая не любовь, и всё это с самого начала было неправильно». И продолжал он приходить к Полине, сидеть рядом, обнимать, целовать в щеку, гладить волосы и на вопрос, любит ли, отвечать, внутренне коробясь, одним-единственным словом «очень». Но в какой-то момент ему даже начало нравиться. Он смотрел на Полину и замечал первые изменения: вытянутые тонкие пальцы, две скруглённые у уголков губ морщинки, спокойный, не дрожащий взгляд. Полина становилась женщиной, и чем заметнее были черты взросления, тем больше (внешне) нравилась девочка Корнею.

«Может быть, всё получится? Может быть, мы будем вместе и счастливыми? Я очень виноват перед ней.