Питер Терпи - Данила Андреевич Трофимов

Мне кажется, стоит с ним увидеться, обо всём спокойно поговорить. Конечно, плохо, когда в дом приходит чужая женщина, которую тебя заставляют называть там… мамой. Ты же можешь рассказать отцу, что у тебя внутри. Что ты мне рассказывала, то и расскажи, только без лишних эмоций. Нужно не держать это в себе. Хочешь, мы вместе пойдём?

Полина молчала, а потом швырнула вилку на стол и поднялась:

– Глупо было к тебе приходить.

Она зашла в комнату, собрала вещи и направилась в коридор. Корней последовал за ней:

– Извини, я не хотел ничего такого.

– Я всё поняла. Не надо больше. Спасибо.

– Но если вдруг я тебе понадоблюсь, вот мой номер.

Корней вырвал листок из записной книжки, лежавшей у телефона в прихожей, написал телефон и протянул Ане. Девочка взяла бумажку, открыла дверь и исчезла. Так же стремительно, как появилась вчерашним вечером. Из комнаты выглянула мама и неодобрительно цокнула.

На следующий день в ресторане Корней работал в одну смену с Веней.

– Помнишь ту девочку, которая у тебя дома была… Мы с ней, ну, у нас с ней втроём, – сбивчиво спросил у друга Корней, пока тот перекрывал столик, сгребая на поднос оставшийся после гостей гарбидж в горку.

– Что было, то прошло. Из памяти долой, – отозвался друг. – Наше лёгкое помутнение рассудка. Давай не будем вспоминать проигранную битву плоти над духом.

– Эта девочка вчера приходила. Рассказала, что поссорилась с отцом, сбежала, не хотела возвращаться домой. Мы пошли ко мне.

– И ты её, простите, утешал?

– Нет, я спал в кресле. Она переночевала у меня и всё.

– Странно, почему она пришла к тебе.

– Может, она пришла к тебе, на самом деле, просто твоего имени не вспомнила?

– По-моему, я ей его даже и не называл, хотя на этот счёт никогда нельзя быть уверенным, особенно после водки с апельсиновым соком – вот её я помню отчётливо, – Веня произнёс таинственно и серьёзно. – Мы были глупыми и молодыми. Да, молодыми, хоть с того времени и прошло всего-ничего. Я бы хотел, чтобы этого не было. Мы должны забыть. Ради всего.

И друзья так и сделали. Забыли и не упоминали о том, что произошло в Вениной квартире.

Вечер проходил в рабочем ритме: гости, заказы, уборка, подсчёт чая. После закрытия ресторана, друзья решили пойти в кабак напротив – это была традиция, каждый раз после совместной смены они шли туда пропивать честно заработанный чай, который, как казалось тогда, был немал.

На выходе из своего ресторана Корней заметил Полину. Девочка прятала глаза за большими солнечными очками и дрожала вся. «Чёрт, серьёзно, опять?» – возмутился про себя Корней. Полина, конечно же, сама пошла ему навстречу.

– Я боялась, что ты не работаешь сегодня, а беспокоить на работе не хотела, – виновато сказала девочка.

– Полин, что ты хочешь? – нетерпеливо спросил Корней.

Несколько замешкавшись, Полина произнесла: «Привет?».

– Я не могу тебе ничем помочь, Полина, ты же это понимаешь. Я не могу ничего сделать для тебя, извини. Мы с другом торопимся, у нас дела.

Потупив взгляд, Веня приветствовал девочку: «Добрый вечер, сударыня». И девочка вдруг расплакалась.

– Пожалуйста, извините, пожалуйста, можно мне с вами. Я не могу уже быть наедине со своими мыслями. Это убивает меня. Пожалуйста, давайте просто посидим. А то я не знаю, что с собой сделаю.

Друзья переглянулись, Веня пожал плечами, Корней нахмурился и выдал:

– Ладно. Пойдём. Выпьем чая где-нибудь. Поделишься своими мыслями.

Они перешли на противоположную от ресторана сторону дороги, проследовали мимо кабака и зашли в пустую кафешку с горящей вывеской «24» снаружи и убаюкивающим инди внутри. Молодые люди сели недалеко от входа и заказали кофе. Веня всё порывался заказать ирландский, но Корней его остановил. Девочка рассказала о нелёгкой жизни.

Сначала были мама, папа, я, дружная семья. Потом у мамы случился тромб в голове, она умерла мгновенно. Просто в один день девочку разбудил отец и сказал, что мамы больше нет. После этого он, редко бывавший дома, вплотную занялся воспитанием дочери. В языковой спецшколе, в которой училась девочка, постоянно возникали проблемы: то девочку ловили с куревом в туалете, то учителя слышали от неё «нецензурную брань», то целовалась с мальчиками на дискотеке. Отец перевёл её на надомное обучение, запретил встречаться с мальчиками из школы, потому что они на неё дурно влияли. А мальчикам-то в сущности было всё равно, как выяснилось. Не стало девочки, они нашли себе другую, которая давала больше, чем просто поцелуи. Отец выписал девочке лучших учителей: всех, как на подбор, опытных, многомудрых, великовозрастных, кроме одного – молодого учителя истории, в которого сразу же девочка влюбилась и за которым однажды сбежала в другой город. После этого случая к Полине приставили няньку, выполнявшую функцию до поры до времени хорошей подруги и (незаметно для Полины) сторожа. Когда Полина узнала, что её нянька – не просто нянька, а ещё и новая подруга отца, мир рухнул. И сколько бы она ни просила, отец отказывался уволить эту женщину, а наоборот принуждал любить её, называть «мамой». Теперь Полина не может жить дома: ей там ничего нельзя, у неё там мачеха, которую она ненавидит. Больше неё девочка ненавидит только отца.

– Я лучше уеду в детский дом, чем останусь там, – продолжала Полина. – Лучше быть сиротой, чем так. Хочу убежать. Я спёрла у отца почти сотку рублей налом, думаю, этого хватит, чтобы пожить первое время без проблем перед тем, как устроиться.

– Ватсон, налицо любовь, которая не знает понимания ни на одном из берегов, – заключил Веня.

– Любви никакой нет. По крайней мере, у меня. А у отца моего есть только две вещи, которые он любит – власть и деньги. Это всё.

И тут в кафе влетел огромный, похожий на медведя, мужчина. Раскачиваясь из стороны в сторону, тяжело и уверенно шагая, он направился к столику молодых людей.

– Ты идёшь домой, – заревел мужчина, хватая Полину.

Девочка старалась вырваться, но у неё не получалось, она плакала и кричала. Между девочкой и мужчиной вклинились Корней и Веня. Корней бил по рукам громилу, а Веня методично повторял: «Отпустите, отпустите же!» Выпустив одну руку, мужчина врезал Вене, и тот повалился замертво. Левым хуком медведь достал и второго молодого человека. У Корнея затрещала челюсть, всё расплылось. Он слышал истошный крик Полины, крутил головой, как будто пытался стряхнуть мутную пелену в глаз. Когда его наконец-то отпустило, ни девочки, ни мужчины уже не было. Веня лежал на полу и корчился, Корней приподнял его и посадил