Эндора - Лариса Петровичева

— Вот, сама послушай, — он осторожно взял Катю за руку и положил ее ладонь на грудь — на то самое темное пятно, которое растирал мазью после схватки с бисами. Вопреки ожиданиям, сердцебиения Катя не уловила — зато почувствовала, как где-то в глубине возится что-то маленькое, твердое, усеянное острыми наростами. Эта возня создавала впечатление того, что невидимое нечто крайне деловито занято какими-то невероятно важными вещами, и к нему лучше не лезть со всякими глупостями.

— Еще один магический артефакт, — негромко произнес Эльдар, — который поддерживает мою жизнь. Не спрашивай, я и сам не знаю до конца, кто я сейчас.

Катя и не думала спрашивать. Сейчас, когда Эльдар спокойно, однако очень уверенно, словно осознавая свое право, держал ее руку, ей было одинаково страшно и говорить, и хранить молчание. А потом он вплотную придвинулся к ней, мягко убрал с лица ту самую непослушную прядку, которая всегда выбивалась из прически, и приник к ее губам в поцелуе, и Катя с облегчением подумала, что наконец-то все идет так, как надо.

«А как это — как надо? — вдруг зазвучал в ее ушах незнакомый женский голос. Отчего-то Катя готова была биться об заклад, что он принадлежит Лизе Поплавской. — Ты хоть примерно представляешь, сколько таких вот наивных дурочек он тут укладывает? Да-да, прямо здесь, на этом диване. Что гарсон так на тебя пялился, как думаешь?»

Рука Эльдара неторопливо, словно вступая на неведомую территорию, нырнула под ее тонкий свитер. Кате казалось, что от волнения она сейчас разучится дышать. Романтические переливы музыки за стеной сменило ритмичное пульсирующее бумканье из диджейских колонок. В низу живота стало разливаться трепещущее тепло — то ли от выпитого, то ли от уверенных прикосновений Эльдара, который осторожно стянул с Кати свитер и мягко уложил ее на спину.

«Технически он мертв, дорогуша, — продолжал внутренний голос. Теперь в нем появились язвительные нотки. — Покойник с колдовской батарейкой. И он бессовестно использует тебя для того, чтобы замедлить свое разложение, а ты это с радостью позволяешь. А по факту ты тоже топливо, как очень и очень многие до этого. А утром он тебя высадит у подъезда, уедет, как осенью от института, и забудет, что ты была. Эпизод в биографии, причем весьма и весьма незначительный».

— Неправда, — прошептала Катя. Освободив девушку от бюстгальтера, Эльдар с завораживающе томительной неспешностью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Катя закусила губу, чтобы не позволить вырваться сдавленному стону. Ее смартфон на столе засветился входящим звонком Кирилла. Наверно, уже сотым за сегодня.

Молнию на стареньких джинсах заело, и Эльдар безжалостно ее доломал. Подушки полетели с дивана на пол, освобождая место. Покорно откинувшись на спину, Катя решила больше не сдерживаться и полностью раствориться в блаженном наваждении. Музыка билась в стены штормовыми волнами, телефон на столе пискнул и разрядился, а Катя хотела только одного — чтобы это не прекращалось — и, вцепившись в плечи Эльдара, подавалась ему навстречу, растворяясь в едином с ним ритме, и чувствовала, что наконец-то обрела то, что всегда мечтала найти. Наконец-то былью стала не страшная, а хорошая сказка.

Это была не знакомая ей унылая физкультура. Далеко нет. Огненный шар в животе содрогнулся и лопнул, и от нахлынувшей волны наслаждения у Кати потемнело в глазах.

Шторм закончился, и волны мягко вынесли Катю на берег.

Потом она в изнеможении обмякла на диване и, когда Эльдар опустился рядом, еле слышно промолвила:

— Пожалуй, мне надо умыться…

Ей просто надо было хоть что-то сказать: хранить молчание сейчас казалось невозможным, просто физически невыносимым. Задумчиво наматывая на палец длинную прядь ее волос, Эльдар ответил:

— Не спеши, успеется еще. Торопиться некуда.

Но невесомые минуты блаженства утекли без возврата, и реальный мир по контрасту с ними показался неуютным и холодным. Освободившись от руки Эльдара, Катя встала с дивана и принялась одеваться. Жалко сломанную молнию — ходить зимой с расстегнутой ширинкой как-то некомильфо, но что поделать… Не говоря ни слова, Эльдар с изумленным молчанием смотрел, как она натягивает белье, и Катя откуда-то знала, что он не должен ничего говорить, кроме, возможно, вялого и равнодушного «давай, пока». Однако Эльдар потянул к себе рубашку, брошенную на спинку дивана, и с искренней заботой в голосе спросил:

То, что Катя, которая каких-то полчаса назад таяла в его объятиях, словно кусочек масла на сковороде, и исцарапала ему всю спину, умоляя не останавливаться, внезапно обернулась припадочной фурией и впала в такую ярость, что едва не выдавила Эльдару энергетический узел на переносице, его, мягко говоря, удивило. Сейчас она сидела, затаив дыхание, и всеми силами старалась занимать как можно меньше места в машине.

Ну ничего. Потерпит. Можно считать это воспитательными мерами.

Камень меречи едва ощутимо вибрировал, залатывая разбитый нос. В организме Эльдара артефакт отвечал и за регенерацию тканей тоже; теперь господин Смирнов — воскреснув из мертвых, Эльдар решил взять девичью фамилию матери, чтобы лишний раз не отсвечивать ненужным людям — не испытывал никаких проблем со здоровьем, да и выглядел как раз на те тридцать два года, которые значились в его новом паспорте. А Катя ударила его со знанием дела, так, будто всю жизнь только тем и занималась, что метала энергетические шары в недругов. Сейчас, старательно создавая вокруг себя тяжелую ауру гнева и неприступности и глядя, как в свете фар мечутся снежинки, словно рой растрепанных насекомых, Эльдар вспомнил, как его убили семь лет назад — размазали по стенке одним ударом примерно с такой же легкостью, с какой сегодня отличилась Катя Дубцова. Та самая Катя, в которой еще осенью не было ни крупицы магии.

Неудивительно, что она понравилась книге. Не могла не понравиться — артефакты никогда не выбирают владельца просто так, повинуясь порыву или капризу. Мягкая, отзывчивая, искренняя и всегда идущая на компромисс Катя словно собрала в себе все те черты, которых изначально были лишены маги. Искоса глядя в сторону пассажирки, Эльдар думал о том, что она действительно хороший человек — но, к сожалению, всего лишь человек, а книге это было не по душе.

Неудивительно, что она пришлась по сердцу и ему тоже — в Кате была та легкая чистота души, которой отчаянно недоставало в мире Эльдара. Тогда, осенней ночью, когда она все-таки заснула, он лежал рядом, едва дыша, и не сомкнул глаз до рассвета, думая о том, как ему хочется присвоить эту девушку, и прекрасно понимая, что делать этого ни в коем случае нельзя.

Вот и доигрались.

— Я умру? — жалобно спросила Катя.

Эльдар вопросительно поднял бровь: он действительно удивился такому вопросу.

— Нет. С чего ты взяла? — поинтересовался он, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Не знаю, — откликнулась Катя. — Эльдар, прости меня. Я сама не знаю, что случилось.

Человек, который, спотыкаясь, приблизился к машине, был очень грязен, очень пьян и очень зол. Похоже, к вопросу заливания глаз он подошел давно, основательно и проявляя невероятное рвение: молодое и когда-то привлекательное лицо уже успело приобрести неприятную багровую одутловатость знатного литрбольщика, одежда, изначально недешевая, была загажена до такой степени, что и на пугало жалко надеть. Всмотревшись в пассажирку, парень вдруг саданул кулаком по капоту и заорал так, что во дворе все кошки разбежались: