Welcome to the Rosarium - Алекс Джиллиан

Но первое, что я увидела, разлепив через несколько часов своих глаза, была пресловутая чашка горячего кофе. Кофе из Африки, как он обещал.

Мне бы отказаться, встать и уйти. Сделать все так, как привыкла. Но звенья невидимой цепи дрогнули, натянувшись, когда я совершила очередной неверный шаг.

Чертов кофе. Может быть, все началось даже не с секса, а именно с ароматного горячего напитка, который я пила маленькими глоточками, разглядывая обнаженное тело своего случайного любовника, вытянувшееся рядом, со следами моей несдержанности на его смуглой коже.

– Ты оставишь мне номер своего телефона? – спросил он немного отстраненным тоном, когда я собралась уходить. Он протянул мне сумочку, вопросительно глядя в глаза, и я автоматически взяла ее. Мы какое-то время просто пялились друг на друга, как два инопланетянина, внезапно встретившиеся на чужой планете и узнавшие друг друга. Его сложно будет забыть… Или заменить кем-то другим.

– Нет. Но я могу взять твой. – ответила я.

***

Священники говорят, что вера в Бога делает нас свободными, что только совершение правильных поступков – путь к истинной свободе, которая кажется нам чем-то мифическим и нереальным для простого обывателя. Но это также огромный труд. Мы заставляем себя делать благие дела, в то время, как грех совершить гораздо легче. И это главное заблуждение каждого, кто когда-либо задумывался о добре и зле в этом мире. Мы думаем, что сами делаем выбор, но, увы, это не так. Один раз поступив правильно, приходится заставлять себя сделать следующий верный шаг. И нам кажется это насилием, принуждением, чем-то навязанным, сложным. Наши сердца закрыты для добра в то время, как один раз согрешив, так хочется еще и еще. Вы называете ЭТО свободой? Нет, это дьявольская зависимость. И мы идем у нее на поводу, потому что так легче. Мы не делаем выбор, на самом деле, все решено за нас. Мы проиграли эту битву когда-то очень давно, но, наверное, жизнь и дана нам для того, чтобы рано или поздно увидеть разницу.

Я запуталась в своих грехах еще в самом юном возрасте. И что бы не делала, как бы не сопротивлялась, меня тянуло в бездну, но что было тому виной? Я хотела быть лучше, но не знала как, никто осознанно не выбирает темную сторону. Мы идем на поводу у более сильных игроков, пока не научимся играть сами. Бороться с демонами при помощи других демонов – заранее проигранная битва. Только иначе меня не научили. За свой нелегкий и недолгий век я никого по-настоящему не любила, а просто пыталась выжить в тех условиях, в которых родилась.

Что-то было не так с этим парнем… Я должна была понять. Сразу, как только увидела его и ощутила невероятное по силе влечение. Таким, как я, нельзя идти на поводу у чувств. Я не имею права оступиться, но я не просто оступилась. Я прыгнула, закрыв глаза, не подозревая, что ждет меня впереди. Бесстрашие сродни глупости. Я просчиталась, решив, что могу контролировать происходящее между нами, но это было не так, с первой секунды нашей встречи…

***

Выходные прошли, как в тумане. Я автоматически занималась рутинными делами, стараясь не думать о случившемся в ночь с пятницы на субботу. Ходила по магазинам, прибиралась в квартире, смотрела телевизор, болтала с Ритой по телефону, выслушивая поток ее восторженных отзывов в адрес бородача, который позвонил ей на следующий день и позвал на свидание. Конечно, и у меня она пыталась выпытать подробности, но я отвечала уклончиво, хотя ее вопросы навевали такие горячие воспоминания, от которых горели щеки. Но я гнала ненужные мысли прочь. Мне казалось, что это обычное приключение, которое со временем забудется, как много раз случалось ранее.

В понедельник утром напомнил о себе Саймон. Я ехала в метро, когда он позвонил, и несколько секунд я просто смотрела на высветившееся имя на экране, чувствуя острое желание выкинуть телефон. Стиснув зубы, я ответила на вызов:

– Доброе утро, Саймон, – заставляю свой голос прозвучать, как можно более естественно.

– Как поживает, моя малышка? Скучала по мне? – бодро спрашивает Галлахер. Я смотрю в окно на бесконечные черные стены тоннеля, по которому несется поезд. Парень напротив пялится на меня, не скрывая своего интереса, а мне хочется послать всех к черту или спрятаться в стенах своей крошечной квартирки.

– Конечно, скучала, – по привычке вру я. – Ты вернулся? Во сколько тебя ждать?

– Я не только вернулся. Я уже в офисе. У тебя есть для меня информация? – от любезности не остается и следа, теперь его тон исключительно деловой.

– Да, есть. Я могу послать тебе сообщением…

– Нет, – резко обрывает Саймон. – Не по телефону. Я приеду к семи. Будь дома, пожалуйста.

– Я постараюсь успеть.

– Ты не поняла, – холодно бросает Галлахер. – Будь дома. В семь.

Я замолкаю, чувствуя себя готовой взорваться и наговорить лишнего. У него есть ключи. Мог бы и подождать, а не разговаривать со мной, как… Черт!

– Я буду, – сквозь зубы отвечаю я.

– Мне не нравится твой тон, – ледяным тоном отзывается Галлахер.

– Тебе показалось, Саймон. Моя остановка. Мне скоро выходить.

– Мне не нравится, что ты ездишь на метро. Я купил тебе машину не для того, чтобы она стояла на подземной стоянке.

– Я тебя услышала, Саймон. – быстро отвечаю я. – Мне нужно идти. Спасибо за заботу.

Отключившись, я выдыхаю, прислоняясь лбом к холодному стеклу окна. Мне еще две станции ехать, и я осознанно обманула Галлахера. Господи, если мне так невыносим его голос, как я лягу с ним в одну постель вечером? А то, что он захочет, нет никакого сомнения. Он всегда хочет. Секс никогда не был для меня приятной частью нашего соглашения, но я терпела и за четыре года привыкла к нему, научившись не испытывать отвращения, как в самом начале. Почему же сейчас мне хочется расплакаться от мысли о том, что ждет меня вечером?

В офисе «Перриш Трейд» многолюдно и шумно. До официального начала рабочего дня осталось пять минут, и сотрудники переговариваются, спеша обсудить случившееся в выходные, обменяться новостями, выпить кофе. Я сижу на своем месте, уткнувшись в монитор, где открыт контракт, который в пятницу подсунула мне Кларисса Лейтон. Я не хочу ни с кем разговаривать и никого видеть. Я и эти люди родились на разных планетах, и бывают дни, когда я особенно ощущаю разницу и стену между нами. Я презираю их за то, что они так счастливы. За их полные семьи и теплые дома, в которых прошло их безоблачное детство.

Я помню себя маленькой девочкой в легкой кофточке, из которой я выросла несколько лет назад. Я и моя подружка из соседней комнаты перенаселенного барака, в котором жили наши семьи, часами стояли перед крупными торговыми центрами, протягивая руки за милостыней к таким вот расфуфыренным, самодовольным и счастливым богатеям, которые бросали монетки, даже не глядя на нас, не считая нужным остановиться, или просто проходили мимо, делая вид, что таких как мы, как я и Миа, и сотни других голодных детей из нищих районов Кливленда, не существует. Позже они заметили меня, эти лощеные жлобы, уверенные в своей неуязвимости, но только как товар, который можно купить и использовать. Я помню непроницаемые лица охранников, которые прогоняли нас с Мией, если кто-то из посетителей жаловался на грязных попрошаек. Помню, как местные криминальные выскочи отбирали у нас все, что мы насобирали, не оставляя ни цента. И мы возвращались домой ни с чем и голодные. Я помню, как мы мокли под дождем возле уличных кафе, выжидая, когда кто-то из посетителей оставит на столе недоеденную еду, чтобы незаметно стащить, пока официанты отвернулись.