Прошла любовь, завяли помидоры - Люся Лютикова

– Лежите-лежите, вам нужен покой. Что-нибудь болит?

У меня дико раскалывалась голова, а конкретно затылок, но я решила не сообщать об этом. Положение у меня было серьёзное: я находилась в психушке, в которую попала не по своей воле. А вдруг меня вообще не выпустят на свободу? И ведь никто из друзей и близких не знает, что я здесь!

– Часто в обморок падаете? – допытывался мужчина.

Я опасалась, что любой ответ будет использован против меня. Если скажу, что часто, решат, что это симптом какой-то психической болезни. Если скажу, что впервые, сделают вывод, что это начало заболевания. Поэтому я молчала.

– Сотрясения мозга раньше были?

Ох, были. Но в дурдоме об этом лучше не распространяться. Правду я не скажу! И врать на всякий случай тоже не буду. Разумнее всего придерживаться прежней тактики – молчать.

– Меня зовут Полуфакин Антон Романович. Я врач-психиатр, – вкрадчивым голосом сказал мужчина. – А вас как зовут?

Зачем ему знать моё имя? Чтобы оформить медкарту и держать меня тут в заточении? Времена советской карательной психиатрии прошли, скажете вы? Как бы не так!

– Почему вы молчите? Вы слышите меня? Кивните, если слышите. Кажется, она меня не слышит.

С кем это психиатр разговаривает? Кто-то ещё есть в палате?

– Я вас слышу, – сказала я.

– Очень хорошо. А как вас зовут? Вы помните своё имя?

Ну уж нет, имени своего я не скажу. Увяз ноготок, всей птичке пропасть.

Доктор Полуфакин сочувственно поцокал языком.

– У женщины провалы в памяти, она не помнит своего имени. Это как раз по профилю нашей больницы.

Да с кем он разговаривает? Санитары стоят за его спиной, что ли? Готовые надеть на меня смирительную рубашку?

Я села на кровати, чтобы лучше разглядеть палату. За спиной у доктора никого не было.

– Простите, доктор, а с кем вы разговариваете?

Психиатр с жалостью смотрел на меня.

– Я разговариваю с вами. А вы кого-то ещё тут видите?

Ага, понятно. Он разговаривает со мной обо мне в третьем лице. Похоже, доктор сам с приветом. Не зря же говорят, кто в дурдоме первым надел халат, тот и врач.

Так, надо быстрей отсюда сматываться.

– Где моя сумка? – спохватилась я. – Черная такая? Кожаная?

– Вот она.

Сумка лежала на полу около кровати.

– А пакет где? С чужими вещами?

– Вы носите с собой чужие вещи, – констатировал психиатр таким душевным и понимающим тоном, что не оставалось сомнений: он уже поставил мне какой-то ужасный диагноз. – Вы знаете, чьи они?

– Конечно, знаю. Это вещи моей подруги, которая убила своего мужа.

– Убила своего мужа, – эхом отозвался Антон Романович.

Голос у психиатра был по-прежнему душевный и понимающий, но он чуть нахмурился, и я поняла, что в одну секунду мой диагноз стал ещё страшнее.

– Вы обязательно должны пройти обследование у наших специалистов. Обязательно. Я запишу вас на приём.

Мне определенно надо помалкивать. И быстрей делать отсюда ноги. Однако я не удержалась от вопроса.

– Скажите, доктор, что это за болезнь такая – ОКР?

Психиатр принял мой интерес за готовность лечиться, и охотно объяснил.

– ОКР – это сокращение от обсессивно-компульсивное расстройство. Особая разновидность тревожного расстройства. Его ещё называют синдромом навязчивых состояний. Больного мучают навязчивые мысли, вызывающие тревогу, и человек пытается избавиться от этой тревоги с помощью повторяющихся действий. Например, пересчитывает ступеньки каждый раз, когда заходит в дом, хотя давно знает их точное количество. Постоянно моет руки, полы, протирает мебель, хотя на ней и так ни пылинки. Человеку важно каждый день подтверждать незыблемость окружающего мира. Надо постоянно убеждать себя, что мир прежний, в нём ничего не меняется, всё стабильно.

Я вспомнила, как на кухне Галка всё время наводила чистоту, перетирала полотенцем чашки, смахивала со столешницы невидимые крошки. Я тогда решила, что она нервничает из-за пропажи мужа. Оказывается, это были проявления психического заболевания.

– А убить такой человек может?

– Как и любой другой, – осторожно ответил доктор Полуфакин. – А почему это вопрос вас волнует?

– Так… – загадочно ответила я.

– Не держите в себе, – проникновенно сказал собеседник. – Ведь вам хочется что-то сказать, чем-то поделиться. Я прав?

Неожиданно я поняла, что он прав, и кивнула.

– Так скажите это, – ободрил эскулап.

– Осип охрип, а Архип осип.

– Что, простите?

Я повторила:

– Осип охрип, а Архип осип.

– К чему это вы?

– Не знаю, вдруг захотелось произнести эту скороговорку. Меня просто раздирало.

Психиатр пристально уставился на меня, словно гипнотизировал.

– Я ещё раз настоятельно рекомендую вам обратиться за врачебной помощью. Психические заболевания, диагностированные на раннем этапе, лучше поддаются лечению.

– Что вы, доктор, я абсолютно психически здорова.

– Психически здоровых людей нет, есть недообследованные. У вас медицинский полис с собой? Мы можем прямо сейчас оформить все бумаги.

– У меня вообще нет полиса, – сказала я поспешно. – Я приезжая из ближнего зарубежья. По закону я не имею права пользоваться вашим чудесным бесплатным здравоохранением. Пожалуй, я пойду.

Доктор Полуфакин отпустил меня с явным сожалением.

Когда я уже отошла от дурдома на безопасное расстояние, меня вдруг пронзила догадка: «Архиповна!» Это отчество Галки Афониной. Я его раньше не знала, но капитан Липский назвал при аресте, и редкое имя Архип таким причудливым образом всплыло у меня в памяти.

Если человек ведёт себя странно, не спешите считать его сумасшедшим, возможно, на это есть вполне разумное объяснение.

Голова у меня перестала раскалываться, однако на душе было скверно.

Смерть Валеры Афонина опечалила меня больше, чем я могла представить. Я недолюбливала его, это правда, а в свете недавно открывшейся правды о нём моя неприязнь стала ещё сильнее. И всё-таки я расстроилась. Ещё три дня назад Валерка был жив и здоров, щедро давал взятки в ЗАГСе, лихо рассекал по городу на внедорожнике, безмятежно резал колбасу ножом для хлеба… И вот теперь его нет. И больше никогда не будет. Ужасная, ужасная новость!

И уж совсем у меня не укладывалось в голове, что Галка могла его убить. Когда она хоть успела? Мы же всё время были вместе, разве что последние пару дней не виделись. Так подруга лежала в больнице, не могла же она одновременно физически присутствовать в двух местах.